Я только что проснулся и вспомнил одну вещь. А после услышал вас.
— В чем дело, Билли?
— То клеймо, на гнедом. Я только что вспомнил. Или буквы «С», или нули.
— «С» и что? Или нуль и что?
— «С» или «О», не скажу точно, что, потом «С» лежа… ну, знаете, «ленивое С». Потом другое «С» или другой нуль.
— «С-ленивое С-С»?
— Наверное, так. Я не видел его чтобы ясно, и конь еще зимнюю шерсть не всю скинул. Могли быть нули.
— Спасибо, Билли. Это все?
— Все, только еще па о чем-то беспокоился. По-правдашнему. Он был пьяница, знаете, завязывал редко. Только когда новую работу найдет… на время. Или когда он с Блоссом…
— Что он с Блоссом?
Лицо мальчика залилось румянцем.
— Ну, она и па, они друг друга знали, когда еще маленькие были, такие, как я. Влюбились, я думаю. Па, он тогда копил деньги, а у Блоссом всегда их было полно. Па не хотел на ней жениться, пока у него не будет денег, и работал, чтобы их накопить. Потом один раз напился пьяный, а когда протрезвился, они с Блоссом поссорились. Вообще разругались, с концами. Па опять напился, а как кончил пить, уже был женат на ма.
— Она была хорошей женщиной, Билли. Очень хорошей.
— Да, сэр. Я знаю. И потом он работал вовсю, и пить перестал… Ма мне все рассказала, потому что она об этом слышала. Блоссом она знала. Потом ма умерла, и со временем он и Блоссом начали, где бросили. У него было один раз свидание — хотел повести ее на танцы. Весь расфуфырился в выходной и заглянул к Тайму Рирдону. Там налетел на каких-то, они давай его угощать, а следующее, что он запомнил, это что он вырубился, а Блоссом повел танцевать кто-то еще. Вот тогда оно все и кончилось.
— Откуда ты все это знаешь, сынок?
— Ма, она мне рассказала, когда па был пьяный. И еще от разных там в городе я тоже слышал. Потом тетя Блоссом, она один раз мне сказала, па, говорит, слишком здорово пьет. Ты, говорит, попробуй его отучить. А он сам отучился, протрезвлялся, чтобы поговорить с вами и с ней. Так мне и сказал. Это, говорит, мой долг, Билли. Повидать Чантри и рассказать ему, чего я знаю, и потом повидать Блоссом. «Ты собираешься на ней жениться, па?» — я спрашиваю, а он говорит, теперь на это, говорит, мало шансов, но что он хочет, чтобы у нее все было в порядке. Что на пьяного никто не обратит внимания, и осуждать людей за это нельзя.
— Садись, Билли. Молока хочешь?
— Нет, сэр. Я назад, в постель. Это как нашло на меня, я и додумал, вам надо бы знать.
— Спасибо. Первая моя удача. Есть теперь, с чего начинать.
— Так я пошел спать.
— Билли, а ты Пина Доувера не знал?
— Пина? Ну еще бы! С па работал, недолго. Знал, конечно. Ну, ловок он был с веревкой! Па говорил, из Пина никогда ничего путного не выйдет, потому что он на месте не держится. Ни на одной работе долго не пробыл. Поехал на ранчо «Черта Б» с па, и очень ему там везло. Был помощником босса и понравился тому очень. Он дал ему прибавку до сорока в месяц и обещал еще, если Пин будет продолжать так работать. А ковбоям мало кому дают прибавки. И знаете, чего он сделал? Ушел! Вот так просто взял и ушел. Сказал па, его хотят привязать к одному месту. Чтобы он покупал вещи, а вещи, говорит, нагружают человека, и он не может больше ездить. Это когда он в Мору отправился.
— Куда? — Чантри схватил Билли за плечо. — Мора, ты сказал? К югу, около Санта-Фе?
— Да, сэр, Мора. Пин, он там работал еще раньше у одних и сказал, хочет обратно.
— Иди ложись, Билли.
Борден Чантри поднялся и возвратился в спальню. Его озарила догадка, которую он хотел сейчас проверить.
Не завтра. А прямо сейчас.
Глава 10
Вернувшись в спальню, Чантри натянул сапоги, застегнул пояс с револьвером и подобрал шляпу. Потом подумал, что ночью прохладно и надо бы надеть куртку. Так и сделал.
Хмурясь, он припоминал вызванный неизвестной причиной шум, вырвавший его из объятий сна. Стоя в кухне, пораскинул мозгами по этому поводу, покачал головой. Пес с ним. Он пойдет в канцелярию. Была бы полночь, все равно бы пошел.
Приблизился к кухонной двери и постоял там с минуту, вглядываясь в темноту двора, а затем перевел взгляд на конюшню. Лошади сбились в кучу у ограды загона, морды подняты, уши насторожены. Он их едва различал, но две лошадиные головы черными силуэтами выделялись на более светлом небе.
Что-то их беспокоит. Что-то рядом с конюшней или внутри нее.
Чантри сразу подумал о седле. Лежит здесь, в доме. Даже не где-нибудь, а в спальне.
Куда ни один дурак за ним не полезет. А зачем оно вообще кому может понадобиться?
Резко повернувшись, он вошел в спальню. Тихо, насколько возможно, добыл седло из-под кровати и пробежал по нему пальцами.
Старый Джордж Ригинз ничего не делал просто так. На все у него существовала причина. Раз он оставил Чантри свое старое седло, значит, и на то была своя причина. Борден знал: должность маршала ему предложили между прочим и потому, что его кандидатуру выдвигал Ригинз. Он сам ему об этом однажды сказал, добавив, что, если с ним чего случится, он хочет, чтобы его место занял Борден.
Седло было гладким, отполированным. В отличном состоянии, учитывая его возраст. Неожиданно ловкие пальцы Чантри нащупали нечто странное. Он проверил это место снова.
С левой стороны, между крылом седла и путлищем, Ригинз сделал небольшой карман. И положил в него книжечку… похоже, счетная книжка, какую скотоводы употребляют, подсчитывая животных на пастбищах или в загонах.
Вынув книжку, Чантри сунул ее во внутренний карман куртки. Шагнул к комоду, достал оттуда носовой платок и подпихнул его на место книжки. Теперь, если седло попадет в руки преступника, он ничего не заподозрит. Может не сообразить, что в кармане могло лежать что-то еще.
Задвинув седло обратно под кровать, Чантри надел шляпу и двинулся к выходу. Немного постоял, вслушиваясь в ночь, но ни единого подозрительного звука не уловил. Шагнув наружу, осторожно прикрыл за собою дверь.
Однако на этот раз он не пошел обычной своей дорогой, вдоль южной стены ресторана, но обошел позади, мимо северной стены, вывернув на улицу перед почтой. Стук каблуков разрывал ночную тишь.
В ресторане слабо светился огонек, но так было всегда, даже если заведение, как сейчас, стояло запертым. Другого источника света не наблюдалось. Чантри миновал почту и, повернув ключ в замке, вошел в канцелярию маршала. Сразу за канцелярией находилась тюрьма, состоящая из четырех камер и коридора.
У Кима Баки горел свет, и, когда Чантри вошел, в ближайшей к канцелярии камере что-то зашуршало. Дверь ее оставалась открытой. Большой Индеец смотрел на него, в руке был револьвер.
— Все в порядке, Индеец, — негромко сказал Чантри. — Мне тут в канцелярии кое-что надо.
Он открыл верхний ящик своего стола и покопался в кучке брошюр. Списки, содержащие зарегистрированные клейма из разных штатов. Некоторые из них изданы администрацией соответствующих штатов, другие составлены Джорджем Ригинзом, чтобы отыскивать украденный скот. «
Выбрав список для Нью-Мексико, один из тех, которые скомпоновал сам Джордж, Чантри провел пальцем по странице, затем по другой. Добравшись до предпоследней, нашел то, что искал.
«С-ленивое С-С»… Сэкетт.
Сэкетт!
Потрясенный, Чантри не сводил глаз со страницы. Имя было ему хорошо знакомо. Сэкетты разводили скот в Нью-Мексико и Колорадо. Семейство из Теннесси, феодальные нравы, если молва не врет. Тронешь одного Сэкетта, просыпаются все.
Вот о чем толковал Рирдон, не называя имен.
Жертвой преступления пал Сэкетт. Во всяком случае, человек, ездивший на лошади Сэкеттов. Если рассказы о Сэкеттах близки к истине, то в город в любой момент может явиться целое войско родственников, чтобы задавать свои вопросы. А это такой народ, что ответ получит.
«Распутай это преступление. Распутай его без задержки. Встречай их с виновником за решеткой и с набором улик».
Чантри кисло ухмыльнулся. Легко сказать, а как сделать-то?
— Маршал? — звал его Ким Бака. — Это ты?
— Спи, Ким.
— Маршал, мне надо с тобой поговорить. И спать я не хочу.
Чантри прошел по коридору. Ким Бака стоял у решетки.
— Раз уж зашел разговор, я не слишком высокого мнения о ваших нарах. Еда еще ничего, а вот нары! — Он с отвращением покрутил головой. — Маршал, я за тобой посылал. Хочу малость поболтать, а ты давай послушай. Я думал, думал… может, мы сумеем друг другу помочь.
— Никаких сделок. Тебя захватили с поличным.
— Черт, а то я не помню! Но послушай, я все скажу, как есть. Я вообще не собирался угонять эту пару. Я другую лошадь намечал, гнедого.
Борден сходил в канцелярию и принес оттуда запасной стул. Сел на него верхом, лицом к камере.
— Хорошо, давай раскалывайся.
— Понимаешь, люблю я лошадей. Хороших лошадей. Я от этого гнедого следы увидал, шли сюда. Шаг мне понравился, размашистый, роскошный такой. Потом и лошадь увидал — к коновязи привязана, я говорил уже. Проследил ее дальше, а когда увидел всадника, чуть ума не лишился.
— Так?
— Маршал, я не окончательный дурак. Лошадь принадлежала Джо Сэкетту. Он брат Теллю Сэкетту и Тайрелу тоже. Помнишь Тайрела? Который участвовал в той войне из-за земель — на юге, близ Моры? Так вот, с револьвером с ним сам дьявол не совладает, а братья его, Оррин и Телль, они не хуже него, если не лучше. А как мне хотелось того гнедого! Увижу его, прямо в пот бросает. Но до того я не дошел, чтобы попереть такого у Сэкетта.
— Ким, еще кто-нибудь шел по его следу?
— Нет, сэр, не было никого. Я бы знал, уж можешь мне поверить. Он меня как-то вычислил и на время словно провалился сквозь землю. До сих пор не знаю, что он сделал и как. Но понимаешь, маршал, мужик ты неплохой, и мне не хотелось бы, чтобы ты напоролся на Телля Сэкетта. Хотя говорят, люди они такие, что договориться можно, и законы соблюдают. Когда они есть, эти законы.
— Законами здесь занимаюсь я, Ким. И прослежу, чтобы они исполнялись.
— Ладно, теперь ты в курсе.
— Был ли этот человек Джо Сэкетт, или еще кто, он вез деньги. Много денег. Ты их видел, хоть сколько?
— Ясное дело. Он везде платил, куда ни придет. Но ты же знаешь, маршал, я в жизни ни цента не украл. Моя беда в том, что мне нравятся лошади, которые лучше тех, что я могу купить. Лошадей я ворую, ясное дело. Но денег ни у кого не брал. И ни одной коровы ни у кого не угнал. Ну, разве возьмешь одну на пастбище — на еду.
Борден Чантри разглядывал стоящего перед ним молодого человека. О Киме Баке он был наслышан. Он хорошо стрелял, достаточно хорошо, чтобы никого не бояться, пусть даже от Сэкеттов старается держаться в стороне — и не без оснований. Хорошо работал — когда ему было угодно работать, — хорошо умел читать следы и отличался редким искусством в выездке лошадей.
Чантри действовало на нервы, что такой человек пойдет в тюрьму. А он туда пойдет, ни малейшего сомнения в этом нет. Еще счастливо отделается. Кража лошадей в стране, где жизнь человека вполне могла оказаться в зависимости от его коня, расценивалась, как тяжелое преступление. Лишившись лошади, ее хозяин часто бывал обречен на смерть среди необъятных просторов и бесчисленных врагов.
— Как ты думаешь, зачем Сэкетту вздумалось сюда ехать?
Бака покачал головой.
— Знаю только, чего ему здесь было не надо. Скота ему не надо было, например. Проехал мимо нескольких хороших стад. Ушли бы быстро и за наличные. Но времени он без толку не расходовал, надо сказать. Ехал, не останавливался, не то чтобы спешил, как на пожар, но и не болтался попусту. Одно вот только. Как приехал в город, нигде не волынил, прямо пошел к Мэри Энн Хейли.
— Знаешь ее?
— Не, у меня девушка есть. Ну, знаком, как со всяким… здороваюсь на улице. Было еще как-то…
— Чего было?
— Ну, я тогда подросток еще был, лет семнадцать, может… но считал себя таким ухарем — что ты! Может, и был не из слабаков… во всяком случае, ходил тогда туда один здоровенный рудокоп… когда работал, он был рудокоп… и попробовал на Мэри Энн нажать. Денег хотел. Давай, говорит, или разнесу я твою халупу и больше тебе тут не работать. Одна из ее девушек — я ее знал, когда она еще фермерской дочкой была — она мне об этом рассказала.
— И что же дальше?
— Я его отвел малость в сторонку и, как Сэкетты ни скажут, почитал ему из Библии. Только вот мне было семнадцать, и он меня всерьез не принял. Поначалу то есть. Пришлось малость вправить ему мозги и наставить на верный путь. В сторону Калифорнии.
— И он уехал?
— Когда я последний раз его видел, он задерживаться не собирался. У него зрение слегка испортилось, но двигал он в правильную сторону.
— Значит, Сэкетт пошел к Мэри Энн.
— К дому подошел, во всяком случае, и они его впустили. Долго не пробыл — в первый раз. Но думаю, он их знал. Или самое Мэри Энн, или кого-то там еще, потому что я заглянул в окно, а он там сидит и пьет с ними кофе.
Следующее дело, выходит — это зайти к Мэри Энн Хейли. Чантри поднялся.
— Придави малость подушку, Бака. Чего еще вспомнишь — все равно чего — буду рад послушать.
Поколебался немного.
— Знаешь, Бака, полицейским ведь меня поставили за неимением лучшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— В чем дело, Билли?
— То клеймо, на гнедом. Я только что вспомнил. Или буквы «С», или нули.
— «С» и что? Или нуль и что?
— «С» или «О», не скажу точно, что, потом «С» лежа… ну, знаете, «ленивое С». Потом другое «С» или другой нуль.
— «С-ленивое С-С»?
— Наверное, так. Я не видел его чтобы ясно, и конь еще зимнюю шерсть не всю скинул. Могли быть нули.
— Спасибо, Билли. Это все?
— Все, только еще па о чем-то беспокоился. По-правдашнему. Он был пьяница, знаете, завязывал редко. Только когда новую работу найдет… на время. Или когда он с Блоссом…
— Что он с Блоссом?
Лицо мальчика залилось румянцем.
— Ну, она и па, они друг друга знали, когда еще маленькие были, такие, как я. Влюбились, я думаю. Па, он тогда копил деньги, а у Блоссом всегда их было полно. Па не хотел на ней жениться, пока у него не будет денег, и работал, чтобы их накопить. Потом один раз напился пьяный, а когда протрезвился, они с Блоссом поссорились. Вообще разругались, с концами. Па опять напился, а как кончил пить, уже был женат на ма.
— Она была хорошей женщиной, Билли. Очень хорошей.
— Да, сэр. Я знаю. И потом он работал вовсю, и пить перестал… Ма мне все рассказала, потому что она об этом слышала. Блоссом она знала. Потом ма умерла, и со временем он и Блоссом начали, где бросили. У него было один раз свидание — хотел повести ее на танцы. Весь расфуфырился в выходной и заглянул к Тайму Рирдону. Там налетел на каких-то, они давай его угощать, а следующее, что он запомнил, это что он вырубился, а Блоссом повел танцевать кто-то еще. Вот тогда оно все и кончилось.
— Откуда ты все это знаешь, сынок?
— Ма, она мне рассказала, когда па был пьяный. И еще от разных там в городе я тоже слышал. Потом тетя Блоссом, она один раз мне сказала, па, говорит, слишком здорово пьет. Ты, говорит, попробуй его отучить. А он сам отучился, протрезвлялся, чтобы поговорить с вами и с ней. Так мне и сказал. Это, говорит, мой долг, Билли. Повидать Чантри и рассказать ему, чего я знаю, и потом повидать Блоссом. «Ты собираешься на ней жениться, па?» — я спрашиваю, а он говорит, теперь на это, говорит, мало шансов, но что он хочет, чтобы у нее все было в порядке. Что на пьяного никто не обратит внимания, и осуждать людей за это нельзя.
— Садись, Билли. Молока хочешь?
— Нет, сэр. Я назад, в постель. Это как нашло на меня, я и додумал, вам надо бы знать.
— Спасибо. Первая моя удача. Есть теперь, с чего начинать.
— Так я пошел спать.
— Билли, а ты Пина Доувера не знал?
— Пина? Ну еще бы! С па работал, недолго. Знал, конечно. Ну, ловок он был с веревкой! Па говорил, из Пина никогда ничего путного не выйдет, потому что он на месте не держится. Ни на одной работе долго не пробыл. Поехал на ранчо «Черта Б» с па, и очень ему там везло. Был помощником босса и понравился тому очень. Он дал ему прибавку до сорока в месяц и обещал еще, если Пин будет продолжать так работать. А ковбоям мало кому дают прибавки. И знаете, чего он сделал? Ушел! Вот так просто взял и ушел. Сказал па, его хотят привязать к одному месту. Чтобы он покупал вещи, а вещи, говорит, нагружают человека, и он не может больше ездить. Это когда он в Мору отправился.
— Куда? — Чантри схватил Билли за плечо. — Мора, ты сказал? К югу, около Санта-Фе?
— Да, сэр, Мора. Пин, он там работал еще раньше у одних и сказал, хочет обратно.
— Иди ложись, Билли.
Борден Чантри поднялся и возвратился в спальню. Его озарила догадка, которую он хотел сейчас проверить.
Не завтра. А прямо сейчас.
Глава 10
Вернувшись в спальню, Чантри натянул сапоги, застегнул пояс с револьвером и подобрал шляпу. Потом подумал, что ночью прохладно и надо бы надеть куртку. Так и сделал.
Хмурясь, он припоминал вызванный неизвестной причиной шум, вырвавший его из объятий сна. Стоя в кухне, пораскинул мозгами по этому поводу, покачал головой. Пес с ним. Он пойдет в канцелярию. Была бы полночь, все равно бы пошел.
Приблизился к кухонной двери и постоял там с минуту, вглядываясь в темноту двора, а затем перевел взгляд на конюшню. Лошади сбились в кучу у ограды загона, морды подняты, уши насторожены. Он их едва различал, но две лошадиные головы черными силуэтами выделялись на более светлом небе.
Что-то их беспокоит. Что-то рядом с конюшней или внутри нее.
Чантри сразу подумал о седле. Лежит здесь, в доме. Даже не где-нибудь, а в спальне.
Куда ни один дурак за ним не полезет. А зачем оно вообще кому может понадобиться?
Резко повернувшись, он вошел в спальню. Тихо, насколько возможно, добыл седло из-под кровати и пробежал по нему пальцами.
Старый Джордж Ригинз ничего не делал просто так. На все у него существовала причина. Раз он оставил Чантри свое старое седло, значит, и на то была своя причина. Борден знал: должность маршала ему предложили между прочим и потому, что его кандидатуру выдвигал Ригинз. Он сам ему об этом однажды сказал, добавив, что, если с ним чего случится, он хочет, чтобы его место занял Борден.
Седло было гладким, отполированным. В отличном состоянии, учитывая его возраст. Неожиданно ловкие пальцы Чантри нащупали нечто странное. Он проверил это место снова.
С левой стороны, между крылом седла и путлищем, Ригинз сделал небольшой карман. И положил в него книжечку… похоже, счетная книжка, какую скотоводы употребляют, подсчитывая животных на пастбищах или в загонах.
Вынув книжку, Чантри сунул ее во внутренний карман куртки. Шагнул к комоду, достал оттуда носовой платок и подпихнул его на место книжки. Теперь, если седло попадет в руки преступника, он ничего не заподозрит. Может не сообразить, что в кармане могло лежать что-то еще.
Задвинув седло обратно под кровать, Чантри надел шляпу и двинулся к выходу. Немного постоял, вслушиваясь в ночь, но ни единого подозрительного звука не уловил. Шагнув наружу, осторожно прикрыл за собою дверь.
Однако на этот раз он не пошел обычной своей дорогой, вдоль южной стены ресторана, но обошел позади, мимо северной стены, вывернув на улицу перед почтой. Стук каблуков разрывал ночную тишь.
В ресторане слабо светился огонек, но так было всегда, даже если заведение, как сейчас, стояло запертым. Другого источника света не наблюдалось. Чантри миновал почту и, повернув ключ в замке, вошел в канцелярию маршала. Сразу за канцелярией находилась тюрьма, состоящая из четырех камер и коридора.
У Кима Баки горел свет, и, когда Чантри вошел, в ближайшей к канцелярии камере что-то зашуршало. Дверь ее оставалась открытой. Большой Индеец смотрел на него, в руке был револьвер.
— Все в порядке, Индеец, — негромко сказал Чантри. — Мне тут в канцелярии кое-что надо.
Он открыл верхний ящик своего стола и покопался в кучке брошюр. Списки, содержащие зарегистрированные клейма из разных штатов. Некоторые из них изданы администрацией соответствующих штатов, другие составлены Джорджем Ригинзом, чтобы отыскивать украденный скот. «
Выбрав список для Нью-Мексико, один из тех, которые скомпоновал сам Джордж, Чантри провел пальцем по странице, затем по другой. Добравшись до предпоследней, нашел то, что искал.
«С-ленивое С-С»… Сэкетт.
Сэкетт!
Потрясенный, Чантри не сводил глаз со страницы. Имя было ему хорошо знакомо. Сэкетты разводили скот в Нью-Мексико и Колорадо. Семейство из Теннесси, феодальные нравы, если молва не врет. Тронешь одного Сэкетта, просыпаются все.
Вот о чем толковал Рирдон, не называя имен.
Жертвой преступления пал Сэкетт. Во всяком случае, человек, ездивший на лошади Сэкеттов. Если рассказы о Сэкеттах близки к истине, то в город в любой момент может явиться целое войско родственников, чтобы задавать свои вопросы. А это такой народ, что ответ получит.
«Распутай это преступление. Распутай его без задержки. Встречай их с виновником за решеткой и с набором улик».
Чантри кисло ухмыльнулся. Легко сказать, а как сделать-то?
— Маршал? — звал его Ким Бака. — Это ты?
— Спи, Ким.
— Маршал, мне надо с тобой поговорить. И спать я не хочу.
Чантри прошел по коридору. Ким Бака стоял у решетки.
— Раз уж зашел разговор, я не слишком высокого мнения о ваших нарах. Еда еще ничего, а вот нары! — Он с отвращением покрутил головой. — Маршал, я за тобой посылал. Хочу малость поболтать, а ты давай послушай. Я думал, думал… может, мы сумеем друг другу помочь.
— Никаких сделок. Тебя захватили с поличным.
— Черт, а то я не помню! Но послушай, я все скажу, как есть. Я вообще не собирался угонять эту пару. Я другую лошадь намечал, гнедого.
Борден сходил в канцелярию и принес оттуда запасной стул. Сел на него верхом, лицом к камере.
— Хорошо, давай раскалывайся.
— Понимаешь, люблю я лошадей. Хороших лошадей. Я от этого гнедого следы увидал, шли сюда. Шаг мне понравился, размашистый, роскошный такой. Потом и лошадь увидал — к коновязи привязана, я говорил уже. Проследил ее дальше, а когда увидел всадника, чуть ума не лишился.
— Так?
— Маршал, я не окончательный дурак. Лошадь принадлежала Джо Сэкетту. Он брат Теллю Сэкетту и Тайрелу тоже. Помнишь Тайрела? Который участвовал в той войне из-за земель — на юге, близ Моры? Так вот, с револьвером с ним сам дьявол не совладает, а братья его, Оррин и Телль, они не хуже него, если не лучше. А как мне хотелось того гнедого! Увижу его, прямо в пот бросает. Но до того я не дошел, чтобы попереть такого у Сэкетта.
— Ким, еще кто-нибудь шел по его следу?
— Нет, сэр, не было никого. Я бы знал, уж можешь мне поверить. Он меня как-то вычислил и на время словно провалился сквозь землю. До сих пор не знаю, что он сделал и как. Но понимаешь, маршал, мужик ты неплохой, и мне не хотелось бы, чтобы ты напоролся на Телля Сэкетта. Хотя говорят, люди они такие, что договориться можно, и законы соблюдают. Когда они есть, эти законы.
— Законами здесь занимаюсь я, Ким. И прослежу, чтобы они исполнялись.
— Ладно, теперь ты в курсе.
— Был ли этот человек Джо Сэкетт, или еще кто, он вез деньги. Много денег. Ты их видел, хоть сколько?
— Ясное дело. Он везде платил, куда ни придет. Но ты же знаешь, маршал, я в жизни ни цента не украл. Моя беда в том, что мне нравятся лошади, которые лучше тех, что я могу купить. Лошадей я ворую, ясное дело. Но денег ни у кого не брал. И ни одной коровы ни у кого не угнал. Ну, разве возьмешь одну на пастбище — на еду.
Борден Чантри разглядывал стоящего перед ним молодого человека. О Киме Баке он был наслышан. Он хорошо стрелял, достаточно хорошо, чтобы никого не бояться, пусть даже от Сэкеттов старается держаться в стороне — и не без оснований. Хорошо работал — когда ему было угодно работать, — хорошо умел читать следы и отличался редким искусством в выездке лошадей.
Чантри действовало на нервы, что такой человек пойдет в тюрьму. А он туда пойдет, ни малейшего сомнения в этом нет. Еще счастливо отделается. Кража лошадей в стране, где жизнь человека вполне могла оказаться в зависимости от его коня, расценивалась, как тяжелое преступление. Лишившись лошади, ее хозяин часто бывал обречен на смерть среди необъятных просторов и бесчисленных врагов.
— Как ты думаешь, зачем Сэкетту вздумалось сюда ехать?
Бака покачал головой.
— Знаю только, чего ему здесь было не надо. Скота ему не надо было, например. Проехал мимо нескольких хороших стад. Ушли бы быстро и за наличные. Но времени он без толку не расходовал, надо сказать. Ехал, не останавливался, не то чтобы спешил, как на пожар, но и не болтался попусту. Одно вот только. Как приехал в город, нигде не волынил, прямо пошел к Мэри Энн Хейли.
— Знаешь ее?
— Не, у меня девушка есть. Ну, знаком, как со всяким… здороваюсь на улице. Было еще как-то…
— Чего было?
— Ну, я тогда подросток еще был, лет семнадцать, может… но считал себя таким ухарем — что ты! Может, и был не из слабаков… во всяком случае, ходил тогда туда один здоровенный рудокоп… когда работал, он был рудокоп… и попробовал на Мэри Энн нажать. Денег хотел. Давай, говорит, или разнесу я твою халупу и больше тебе тут не работать. Одна из ее девушек — я ее знал, когда она еще фермерской дочкой была — она мне об этом рассказала.
— И что же дальше?
— Я его отвел малость в сторонку и, как Сэкетты ни скажут, почитал ему из Библии. Только вот мне было семнадцать, и он меня всерьез не принял. Поначалу то есть. Пришлось малость вправить ему мозги и наставить на верный путь. В сторону Калифорнии.
— И он уехал?
— Когда я последний раз его видел, он задерживаться не собирался. У него зрение слегка испортилось, но двигал он в правильную сторону.
— Значит, Сэкетт пошел к Мэри Энн.
— К дому подошел, во всяком случае, и они его впустили. Долго не пробыл — в первый раз. Но думаю, он их знал. Или самое Мэри Энн, или кого-то там еще, потому что я заглянул в окно, а он там сидит и пьет с ними кофе.
Следующее дело, выходит — это зайти к Мэри Энн Хейли. Чантри поднялся.
— Придави малость подушку, Бака. Чего еще вспомнишь — все равно чего — буду рад послушать.
Поколебался немного.
— Знаешь, Бака, полицейским ведь меня поставили за неимением лучшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24