— Оставишь меня тут пешим?
— Есть желание, пойди опять к ним возчиком. Затевая такую авантюру, ты знал, что рискуешь, теперь расхлебывай.
Пламя выделывало причудливые коленца на темных хрупких ветках ивы. Достав одеяло и пончо, я выбрал скрытое тенью местечко у огня, добавил веток в костер, стянул сапоги и собрался вздремнуть. Из седельной сумки вынул и надел мокасины — на случай, если ночью придется вскочить и времени натягивать сапоги не будет.
Затем подошел к Хукеру, развязал его, чтобы дать подвигаться, прежде чем связывать на ночь. Парень он был хитрый, поэтому пришлось взять ружье на изготовку и отступить на несколько шагов.
Снова связав его и закрыв одеялом, я улегся сам. Засыпая, все еще думал о Кроличьих Ушах и о том, что понадобилось там этой троице. Странно, я даже не знал их фамилии.
Хотя на Дальнем Западе фамилиям не придают значения.
Глава 3
На рассвете я вывел Хукера на скалы, отдал ему фляжку с водой, мешок с провизией, револьверы и ружье, предварительно вынув все пули. Оружейные пояса с патронами оставил у себя. Подождав, пока он отойдет ярдов на триста, бросил их на землю. Вернувшись в расщелину, собрал лошадей и тронулся в обратный путь.
Мне вовсе не хотелось возвращаться к фургону. В каком-то смысле я сочувствовал Хукеру, но оставить женщину на поживу индейцам — не в моих правилах. Даже если для этой женщины жизнь другого человека не стоит и выеденного яйца. К тому же, за чем бы эта троица ни охотилась, она не желала, чтобы в ее дела вмешивались посторонние. Это стало мне совершенно ясно.
Нянькой им быть я не собирался. Теперь у них есть упряжка, и пусть сами решают свои проблемы, как смогут.
…Девушка вышла мне навстречу. Несомненно, ее выставили как приманку, и, можете мне поверить, Сильвия была лакомым кусочком для любого мужчины. Она это знала. Увидев, что я приближаюсь к лагерю, огибая заросли опунции и норы сусликов, она остановилась и подождала меня.
Винтовку я положил поперек седла и словно невзначай направил дуло в ее сторону. Сильвия выпростала руки из складок юбки и держала так, чтобы мне их было видно.
— Вот ваши лошади, — сказал я ей. — Дальше — все в вашей воле. Только советую вернуться в Форт-Гриффин. Эта земля не про вас.
Она улыбнулась.
— Зачем же так, мистер Сэкетт? Я-то надеялась, что понравилась вам.
— Вы очень красивая девушка и такая же безобидная, как гремучая змея. Однако послушайте меня и возвращайтесь на Восток, туда», откуда приехали.
Она подошла ближе, глядя на меня своими огромными черными глазами.
— Поедемте с нами. Ну, пожалуйста. Вы нам нужны, мистер Сэкетт, мы здесь одни, и никому из мальчиков не приходилось раньше управлять шестеркой лошадей. — Она положила свою нежную ручку на мою ручищу. — Поверьте, вы не пожалеете… Я буду вам очень благодарна.
Вот это да! Она мне ничего не обещала и в то же время обещала все. Истинная женщина! Только меня так не купишь.
— Извините, — сказал я, — если бы вы были одни… Но я не доверяю ни одному из вас. Лошадей вы получили. Запрягайте и отправляйтесь по моим следам. Доберетесь до воды, наполните бочонки. Тогда сможете проехать по засушливым землям, потом ручьи и источники попадаются на всем пути на север. Только вам придется пересекать каньон Пало-Дуро, его глубина местами доходит до тысячи футов.
— Нет ни ранчо, ни городов?
— Это Индейская Территория. Пока не заберетесь дальше на север, не встретите даже охотников на бизонов. Говорят, в Боррегос-Пласа на южном берегу Канейдиан есть люди. Хорошие ребята, мексиканцы из Моры или Таоса, пасут там овец. Если сумеете договориться, они продадут вам провизию и покажут дорогу. Я сказал, что они хорошие ребята, и это так, но есть один парень по имени Состенес Ларкевек. Он иногда ошивается в тех краях. Обходите его стороной — убьет вас, не задумываясь.
Все то время, пока мы говорили, я держал ее правую руку в своей и не сводил глаз с двух парней у фургона. Пару раз Сильвия пыталась освободиться, однако я решил, что так безопасней.
Наконец отпустил ее пальцы.
— Адиос! — неожиданно бросил я, подняв на дыбы коня, и умчался.
Проскакав несколько ярдов, резко повернул мустанга сначала в одну сторону, потом в другую и пришпорил. Оглянувшись, увидел сверкающее на солнце дуло винтовки, но стрелять в меня было уже бессмысленно. Я радовался, что ушел от них.
После всех передряг мне нужно было подумать о себе. Ну, удрал я от неприятностей. А что дальше? В кармане у меня осталось восемь долларов и никаких перспектив разбогатеть в обозримом будущем. Для человека, которого называли преступником, я был довольно бедным. Правда, мне ни разу не встречался богатый преступник. Все скрывавшиеся от закона на равнинах, в горах или в бандитских притонах — выглядели жалкими, оборванными, грязными.
Охота на бизонов себя изжила. За короткий срок когда-то тучные стада бизонов, бродившие в этих краях, оказались почти полностью истреблены. Охотникам придется скоро уходить. Мне следовало бы обзавестись несколькими быками и коровами и построить ранчо на узкой полосе земли Северного Техаса. Как только охотники за бизонами разнесут весть о сочной траве и богатых источниках воды — а что еще нужно скотоводу? — сюда хлынут толпы искателей приключений. Надо было принимать решение. Трудностей я не боялся. Мне приходилось не раз попадать в сложные переделки. Выходя из них победителем, а не побежденным, я заслужил репутацию крутого парня.
То было время ожесточенных войн и схваток с индейцами, которые не хотели уходить со своих охотничьих угодий. И даже те, кто относился к ним с симпатией, вынуждены были драться, поскольку индейцы не делали различия между друзьями и врагами. Конечно, эти войны не были только войнами белых с краснокожими, индейские племена постоянно враждовали еще и между собой.
Я ехал на север, держась поближе к вершинам пологих холмов, но не выезжая на гребень, чтобы меня не заметили издалека и в то же время чтобы иметь широкий обзор и вовремя уйти от опасности. Заметив облако пыли, я натянул поводья, спешился и подождал, пока оно не исчезнет. Встреча даже с белыми меня не привлекала. Ожидать, что они отнесутся ко мне по-дружески, оснований не было.
Время от времени я возвращался в мыслях к Кроличьим Ушам. Вспомнилась история, которую услышал на тропе к Ньюсесу семь или восемь лет назад.
Речь шла о давнем. Как-то ночью к моему лагерю подошел мексиканец, живший за Рио-Гранде, окликнул, я пригласил его к костру. Заросли там были почти непроходимые, земля изрыта колдобинами, представьте кукурузную кочерыжку, заросшую кустарником. Каждый второй встречный был либо преступником, либо дезертиром из армии южан. Здесь, среди многих, нашли убежище знаменитые ганфайтеры — Джон Вэсли Хардин и Билл Лонгли. В северо-восточном Техасе убили Каллена Бейкера или по крайней мере говорили, что убили, однако после этого о нем не было слышно. Все они укрывались от полиции Дэвиса.
Я отступил в темноту, поджидая пока мексиканец вступит в круг света от костра. Пожилой человек, в котором однако сохранились подвижность и какое-то изящество движений, подошел вежливо и аккуратно, с поднятыми руками. Его сапоги были покрыты пылью, и хотя он отряхнул одежду, она не выглядела свежей, ее пропитала дорожная пыль.
— Сеньор?
Я выступил из-за куста. Мне нравились мексиканцы, я считал их стоящими людьми. Скрываясь от закона, мне не раз удавалось выжить лишь благодаря тарелке фасоли и нескольким кукурузным лепешкам, полученным на какой-нибудь стоянке пастухов.
— Проходи и устраивайся, — сказал я. — Кофе готов, бобы варятся.
Мы поели, гость свернул самокрутку, и, слово за слово, мы проболтали всю ночь. Он шел пешком, почему так получилось — не сказал, а я не спросил, в те дни было не принято задавать лишние вопросы. У меня случайно оказалась свободная лошадь — низкорослая пятнистая индейская лошадка, красивая, как на картинке. Еще недавно она принадлежала довольно симпатичному молодому воину команчей. Его беда — он не разобрался в ситуации. Ехал один, очевидно охотясь за скальпами. Когда набрел на мои следы, проявил все свое неумение: решил, что перед ним легкая добыча и стал меня догонять. Но я посматривал на тропу, по которой шел мой конь, и когда обнаружил, что нас преследуют, сделал широкий круг и подобрался к тропе со стороны, чтобы посмотреть — кто это.
Увидав индейца с двумя свежими скальпами, я вышел из укрытия и заговорил с ним. Он крутанулся, словно его подстрелили, и вскинул винтовку. Вторая его ошибка. Я хотел лишь отобрать у него лошадь, чтобы он больше не смог идти по моим следам. А тут пришлось выбить его из седла, прострелив башку. Индеец попался настырный, он вскочил и ринулся в драку. Я всадил в него еще одну пулю, поймал лошадку и убрался оттуда.
— Тебе нужна лошадь, — сказал я мексиканцу, — бери эту. Команчу, который на ней ездил, она больше не понадобится.
— Спасибо, сеньор, — поблагодарил он просто, но в голосе его я почувствовал искреннюю признательность, и было за что. В этих краях любой встречный, скорее всего, убил бы его ради оружия или в надежде на какую-нибудь другую добычу.
Мы выпили еще кофе, поговорили и наконец он сказал:
— Амиго, у меня нет денег. Я не могу заплатить за лошадь.
— Она твоя, и денег мне не надо.
— Мой дедушка, — начал он, — работал погонщиком мулов на дороге в Санта-Фе…
История жизни его деда меня мало волновала, еще меньше дорога на Санта-Фе — видел ее собственными глазами. Я стал подремывать, а мой гость продолжал:
— Он едва не погиб, когда был jefe грузового каравана Натана Хьюма…
Я отчетливо вспомнил, словно только вчера вечером мы сидели у костра, как он рассказывал об этом караване. Они вышли из Санта-Фе и быстро пересекали равнины, направляясь в Индепенденс или какой-то другой городишко штата Миссури, когда на них напал большой боевой отряд индейцев кайова.
Караван слишком растянулся, шансов на спасение не было. Многие собрались вокруг Натана Хьюма, среди них и дед моего мексиканского друга. С боем они отступили к горе Кроличьи Уши, где приготовились обороняться до последнего.
Индейцы перебили всех — спасся только дед мексиканца, который закопался в какую-то нору». Кайова оскальпировали и изуродовали трупы, выгребли из карманов и седельных мешков убитых все мало-мальски стоящее и умчались. Когда все стихло, дед мексиканца выбрался из своего убежища и потопал обратно в Санта-Фе.
В городке его предупредили, чтобы он «залег на дно», потому что губернатор послал подразделение солдат за караваном Хьюма, и если деда найдут, то арестуют. Натан Хьюм перевозил контрабандное золото, которое похищали с приисков в горах Сан-Хуан. Дед мексиканца позаимствовал у кого-то мула, тайком выбрался из города и присоединился к каравану, направлявшемуся в Мехико. Там у него были друзья, он надеялся заручиться их помощью и вернуться, поскольку был уверен, что знает, где спрятано золото Хьюма. Индейцы его так и не нашли.
Но случилась беда: вскоре после прибытия в Мехико дед упал с лошади и повредил позвоночник, у него отнялись ноги. Триста фунтов золота лежали в тайнике, а он не мог ничего предпринять.
Вот такую историю рассказал мне мексиканец, которому я подарил лошадь.
— А сам ты пытался отыскать это золото? — спросил я его.
— Конечно, сеньор, но… — он пожал плечами. — У меня возникли неприятности в Таосе… из-за сеньориты… Я убил человека, у которого много родных и двоюродных братьев, дядюшек и друзей. Меня преследовали чуть ли не до Лас-Вегаса. — Он бросил окурок в огонь и улыбнулся. — Я люблю жизнь, сеньор, и довольствуюсь малым. Если бы отправился на север, то вероятно нашел бы золото, а скорее всего обрел бы там свою могилу, шансы на последнее куда выше. Золото ваше, сеньор.
— И ты знаешь, где оно находится?
— За горой есть тупиковый каньон. Там и произошел последний бой с индейцами. Наверное, кости несчастных погонщиков до сих пор разбросаны по земле. В каньоне небольшой пруд, поверхность которого покрыта водорослями и слизью. За прудом — яма, рядом большой валун. Золото спрятали в яме, завалили ее камнями, а на валуне сломанной винтовкой Хьюм нацарапал крест. Вы его найдете.
На следующее утро мы расстались. Сев в седло, он протянул мне руку и я пожал ее.
— Будьте осторожны, сеньор, и не задавайте много вопросов. У мексиканцев, работавших на приисках, есть сыновья и внуки, им известно, что караван Натана Хьюма так и не добрался до Миссури… они могли даже вызнать что-нибудь у индейцев.
История о закопанном золоте, услышанная мною у походного костра, была из тех, которые снова и снова пересказываются повсюду. Но о золоте Хьюма я слышал впервые, и мне захотелось поглядеть на тот каньон. Да только некогда было.
В Сербине, городке в Техасе, где жили выходцы из Центральной Европы, я убил мешочника-переселенца и попал в тюрьму. Друзья помогли бежать. Я присоединился к ковбоям, перегонявшим стадо в Канзас, однако не забывал, что меня разыскивают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19