- Если б не Гэнни, я сейчас был бы уже у него в брюхе и в миле
отсюда.
Миссис Михалич начала перевязывать глубокую рваную рану на правой
руке Пейтона. Где она раздобыла бинт, осталось загадкой. Во всяком случае
не в походной аптечке. Вероятно, она оторвала полоску ткани от своего
нижнего белья. Миссис Михалич раскачивалась взад-вперед и что-то тихонько
напевала распростертому перед ней черному телу, без чьей-либо просьбы
делая то, что посчитала нужным.
Саймс осторожно тронул ее за плечо и сказал:
- Очень сожалею, но вы тратите время впустую. Он мертв. Насколько
могу судить, у него перелом шейных позвонков.
Она медленно поднялась на ноги, посмотрела на него, потом перевела
взгляд на тело Пейтона. В ее глазах за толстыми стеклами очков сперва
отразилось недоверие, потом из них вдруг хлынули слезы. Она попыталась
совладать с собой, но не смогла. Тогда она сняла очки и стала молча
вытирать глаза. Саймс взял ее за руку и отвел от мертвого. Наблюдавший за
ними Молит повернулся к Кесслеру.
- Удачно же ты вывернулся, а?
- Удача тут ни при чем, - буркнул Кесслер.
Он достал лопату и принялся рыть яму под высоким деревом. Они
обыскали Гэннибэла Пейтона, чтобы узнать имя и место жительства ближайших
родственников, потом похоронили его. Кесслер сделал грубый деревянный
крест и установил на могиле. Саймс, стоя навытяжку, с фуражкой в руке,
попросил небо принять душу одного из своих сыновей.
- Аминь! - гаркнул Молит.
- Аминь! - эхом повторил за ним Малыш Ку.
И все остальные.
Миссис Михалич снова заплакала.
На следующий день их тропинка начала отклоняться к западу. Они
вынуждены были свернуть на другую, которая вела севернее. Немного погодя
тропинка стала пошире, и они зашагали быстрей. Подавленные трагедией
минувшей ночи, все держались ближе друг к другу и шли в том же порядке,
что и накануне, только Фини бежал сегодня впереди, рядом с Саймсом.
Тропа медленно, но упрямо поднималась в гору. Джунгли вокруг были
такие же непроходимые и грозные, но уменьшилось количество раскидистых
деревьев. Просветы в листве стали шире и попадались все чаще, и на
освещенных участках тропы жгучие лучи голубого солнца обдавали людей
нестерпимым жаром. От пота у них слиплись волосы, взмокли спины.
Становилось душно; казалось, будто с подъемом воздух уплотняется, а не
разрежается, как того следовало бы ожидать.
Незадолго до полудня миссис Михалич отказалась идти дальше.
Она опустилась на ствол упавшего дерева, лицо ее выражало тупую
покорность судьбе, стекла очков запотели.
- Мои ноги.
- Болеть двои ноги, мамушка? - обеспокоено спросил Григор.
- Мои ноги конец. - Она сбросила туфли и глубоко вздохнула. - Ходидь
больше не мошно.
Тут подошел замыкавший шествие Кесслер и вернулся назад Саймс. Все
столпились вокруг миссис Михалич.
- Что случилось? - спросил Саймс.
- Говорит, что у нее разболелись ноги, - ответил Молит.
- Тогда немного отдохнем, - твердо сказал Саймс, не показывая виду,
насколько его огорчает эта вынужденная задержка. - Быть может, мы даже
выгадаем, если будем почаще останавливаться.
- Много лучше без меня, - твердо произнесла миссис Михалич. - Вы
пойдем дальше. Я оздавайзя.
- Что? Бросить вас здесь одну?
- Не одну, - заявил Григор и решительно уселся рядом с женой. - Я
оздавайзя доже.
- Чтобы обречь себя на верную смерть, - с сарказмом заметил Саймс.
- Умирать вмезде, - резко возразил Григор, точно это раз и навсегда
решало вопрос.
Ее толстые пальцы с нежностью погладили его руку.
- Не нушна оздавадзя для меня, Григор. Ды иди дальше.
- Я оздавайзя, - упрямо повторил Григор.
- Мы останемся все, - заявил Саймс тоном, не терпящим возражения. Он
глянул на часы. - Посмотрим, в какой мы будем форме через час. А пока
можно и перекусить. - Его взгляд скользнул по спутникам и остановился на
Молите. Немного повременив, он раздраженно спросил: - А ты-то из-за чего
маешься? Брось-ка, приятель, эти штучки! Нечего стоять с таким видом,
будто вот-вот с головой да в омут!
- Я... Я...
- Послушай, Билл, - промолвил Саймс. - Если хочешь сказать что-нибудь
дельное - выкладывай. А жалобы можешь оставить при себе.
Молит, вконец смутившись, выпалил:
- Давно, еще в спортивной школе, меня считали хорошим массажистом.
- Ну и что?
Стараясь не встретиться взглядом с миссис Михалич, он быстро
проговорил:
- Я умею снимать усталость ног.
- Правда? - лицо Саймса засветилось надеждой. - Клянусь всевышним,
это же для нас спасение. Как по твоему, ты сумел бы помочь миссис Михалич?
- Если она разрешит мне попробовать.
- Конечно, разрешит. - Саймс взглянул на нее. - Ведь вы согласны?
- Мамушка, ды ведь зоглазная? - умоляюще спросил Григор, подтолкнув
ее локтем.
- Я доздавлядь много друднозди, - запротестовала она.
- Этих трудностей, будь они прокляты, станет куда больше, если сидеть
сложа руки, вместо того чтобы двигаться к цели, - сказал Саймс и
повернулся к Молиту: - Билл, постарайся помочь ей.
- Перво-наперво мне нужна чуть теплая вода, - сказал Молит. -
Пожалуй, мы...
Тут его перебил Сэмми Файнстоун.
- Воды предостаточно в том ручье, что остался позади, ярдах в
трехстах отсюда. - Он порылся в куче беспорядочно сваленных мешков с
поклажей и нашел брезентовое ведерко. - Пойду принесу.
- Ну нет, один вы не пойдете! - с неожиданной жесткостью остановил
его Саймс. - Ведро воды не стоит человеческой жизни. - Он быстро
повернулся к Кесслеру. - Пойдешь с ним, Макс. На всякий случай.
Они ушли и вскоре вернулись с двумя баллонами воды, уже согретой
дневным пеклом. Миссис Михалич робко опустила в ведерко свои распухшие
ноги и минут двадцать они отмокали. Потом она кое-как вытерла их, и Молит
зажал одну ее ногу между коленями, точно ногу лошади, которую собираются
подковать.
Молит взялся за дело с профессиональной ловкостью: он сгибал и
разгибал ногу, разминал суставы, массировал пальцами связки и мышцы.
Прошло немало времени, пока довольный достигнутым результатом, он принялся
за другую ногу и проделал с ней то же самое.
- У кого походная аптечка?
- У меня.
Сэмми передал ему сумку.
Молит расстегнул молнию водонепроницаемого чехла, быстро перебрал
какие-то пакетики, свертки, банки и запечатанные пузырьки, нашел эфир и
плеснул немного жидкости на обе ноги.
- Ах! - У миссис Михалич перехватило дыхание. - Она холодный, как
лед.
- Быстро испаряется, - объяснил Молит.
Он открыл банку с вазелином, обильно смазал им изнутри ее туфли на
толстой подошве, хорошенько отбил деревянной палкой пропитавшуюся жиром
кожу, еще раз смазал туфли изнутри вазелином и стал сгибать и разгибать то
одну, то другую подошву, пока ему не удалось при сгибании легко свести
носы туфель с каблуками. Тогда он отдал их миссис Михалич.
- Примерьте. Только туго не зашнуровывайте. Пусть они сидят
посвободнее.
Она обулась, как он велел, встала и немного прошлась. Ее глаза
засияли от восторженного удивления, и впервые Молит заметил, что они у нее
ясные и голубые, как у куклы.
- Зами-ша-дильна! - сообщила она. Она сделала еще несколько шагов,
радуясь, как ребенок, словно каким-то чудом ей достались новые ноги. - Мой
большой зпазиба!
- Мой доше, - с огромным облегчением проговорил Григор.
- Да будет вам, - оказал Молит. - Не за что.
Дня два назад он бы рявкнул: "Нишиво ездь за шило зпазиба".
А сейчас у него почему-то язык не повернулся сказать что-нибудь
эдакое. Широкое крестьянское лицо Григора выражало такую трогательную
благодарность. А в мозгу Молита снова и снова, сменяя друг друга, звучали
услышанные им недавно фразы:
"Удача тут ни при чем".
"Ведро воды не стоит человеческой жизни".
"Много лудше без меня".
"Я оздавайзя".
И они действительно собирались остаться одни в этих страшных
джунглях, чтобы бок о бок ждать неминуемой гибели.
Да, век живи, век учись...
День четвертый, пятый, шестой, седьмой. Длина всего пройденного пути
неизвестна. Продвинулись к северу миль на пятьдесят. Они брели так неделю,
но им казалось, что прошел уже месяц, а то и больше. В их представлении
покинутая ими космошлюпка находилась все равно что на другой планете.
А на рассвете восьмого дня Саймс заставил их пуститься в путь
пораньше, пребывая в милосердном неведении, что пробил его час.
Он опять свернул на боковую тропинку: если верить компасу, идти по
ней было для них удобнее, чем по той, по которой они шли накануне. Они
двигались довольно быстро, чтобы успеть пройти возможно большее расстояние
до того времени, когда солнце достигнет зенита и вновь примется жечь их
беспощадными лучами.
Во время дневного привала Малыш Ку вдруг оставил еду, вылез из-под
дерева, в тени которого они сидели, и попытался взглянуть на невыносимо
сверкающее небо.
Зашевелился и Фини: сел, навострил уши и жалобно заскулил.
- Что-нибудь неладно? - спросил Саймс, хватаясь за свой пистолет.
- Мало мало слышно звук, высоко-высоко, - Малыш Ку вернулся в тень,
сел и с бесстрастным лицом снова принялся есть. Вроде моя его слышать
вчера или позавчера. Моя не уверена.
- А какой он, этот звук?
- Уйоум-уйоум-уйоум! - продемонстрировал Малыш Ку.
- Что? А ну-ка еще раз.
- Уйоум-уйоум! - послушно повторил тот.
- А я ничего такого не слышал, - сказал Саймс.
- Я тоже, - поддержал его Кесслер. - Впрочем, слух у него наверняка
получше, чем у нас.
- Очень-очень хорошая слух, - заверил Малыш Ку.
Билл Молит вышел из тени дерева, посмотрел из-под руки на небо и,
разочарованный, вернулся назад.
- Мне показалось, что он подражает звучу летящего геликоптера.
- И мне.
Саймс пристально вгляделся в слепящее небо.
- Нам только галлюцинаций не хватало, - сказал Кесслер. - С чего бы
здесь взяться геликоптеру? Спасательная станция не получила от нас
сигналов с просьбой о помощи. У нас ведь не было возможности послать их.
- А не мог ли Томсон послать сигнал бедствия со "Стар Куин" до того,
как его передатчик разлетелся вдребезги?
- Нет. Метеорит отправил его на тот свет мгновенно.
- Едва ли это был геликоптер, - решительно сказал Саймс и вернулся к
прерванной еде.
- Я тоже так думаю.
- Моя слышать звук, - упорствовал Малыш Ку. - Уйоум-уйоум.
Больше они об этом не говорили. Звук не повторился, а если и
повторился, они его не услышали. Билл Молит провел с миссис Михалич
очередной сеанс лечения, который стал теперь ежедневным ритуалом. У Сэмми
всегда наготове была вода, вазелин, эфир. Григор благодарил Молита
взглядом. Миссис Михалич всякий раз неизменно произносила:
- Зами-ша-миль-на! Мой большой збазиба!
К вечеру цепочка людей неожиданно остановилась, да в таком месте, где
особенно густо переплелись ветви и стебли окаймлявшей тропинку
растительности. Фини надрывался от лая. Саймс с собакой уже скрылись за
крутым изгибом тропинки, а Малыш Ку задержался у самого поворота.
- В чем дело, Эликс? - крикнул Кесслер, который шел позади всех.
В голосе Саймса, когда он ответил ему, звучали сомнение и
настороженность.
- Да вот Финн разошелся. Так передо мной и выплясывает. - И тоном
повыше: - Уймись ты, кобель безмозглый, чего доброго порвешь мне штанину!
- Ты там поосторожнее, Эликс. Этот пес не дурак.
- Знаю. Только понять не могу, почему он так бесится.
- Нет ли чего подозрительного впереди?
- Ровным счетом ничего. Мне отсюда виден весь путь до следующего
поворота. Тропа свободна.
- Нам нельзя возвращаться - крикнул Кесслер. - Мы должны идти только
вперед. Не трогайся с места. Мы подтянемся к тебе и, что бы там нас не
ожидало, встретим это вместе.
- Ничего не получится, - донесся голос Саймса. - Мы все на тропе не
поместимся. Придется мне действовать одному.
- Может, опасность миновала? - с надеждой предположил Кесслер. - Ведь
Фини вроде бы успокоился.
Его слова тут же опроверг яростный захлебывающийся лай.
Саймс упавшим голосом произнес:
- Слышали? Это я попытался шагнуть вперед.
- Мне не нравидзя, - заявила миссис Михалич, проявив неожиданное
чутье. - Лучше бы...
Она умолкла, потому что снова заговорил Саймс, на этот раз обращаясь
к Малышу Ку, единственному, кто его сейчас видел.
- Подстраховывай меня. Понравится это Фини или нет, а я все-таки
двинусь вперед.
В тот же миг Фини залился таким бешеным лаем, как никогда прежде, но
чуть погодя лай этот перешел в жуткий вой убитого горем пса. Одновременно
раздался странный треск, шум точно от обвала и короткий приглушенный
вскрик Саймса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9