В конце концов, когда на днях я обратился к нему еще раз вечером, он, как я понял, был при деньгах. Дело происходило в баре «Томасо», где Траск угощал двух своих девок. Я попросил его вернуть мне две сотни, а он послал меня. Я бы стерпел, если бы он был на мели. Но ведь он послал меня, когда я собственными глазами видел, что у него есть деньги, а он не желает платить. Поэтому я продолжал клянчить у Траска долг и тащился за ним до самого его дома, намереваясь вытянуть свои две сотни из его пачки деньжищ, когда он напьется до потери сознания.
– И не больше? – вставил Хэннон.
Кули вновь улыбнулся. Сбоку его улыбка выглядела еще более нелепой. Она мелькнула на распухшей губе и побежала выше, делая его лицо похожим на безобразно деформированный шар.
– Кто знает, что бы я сделал, представься мне шанс. Но ведь у меня его не было. Траск никак не напивался, а только становился все более мерзким и требовал, чтобы я вытряхивался из его квартиры. Я сказал, что не уйду, пока не получу своих денег. Тогда он полез драться.
Кули загасил сигарету и повернулся к Хэннону лицом, на котором отчетливо различались следы побоев.
– Траск ведь значительно больше меня, поэтому выглядел внушительно со своими кулаками. Сначала я даже несколько раз попытался выскочить из дома, но Траск не давал мне это сделать. Я оглядывался вокруг в поисках того, чем бы можно было огреть его, однако он всегда оказывался проворнее, блокируя мои действия. Вдруг я увидел пистолет во внутреннем кармане его пиджака и тут же выхватил его, собираясь отскочить назад. Я не хотел стрелять в него, но в тот момент, когда я выхватывал пистолет, Траск тоже успел схватиться за него. При выстреле дуло было направлено в сторону Траска, и он словил пулю вместо меня.
Хэннон отвел взгляд от разбитого лица и некоторое время обдумывал услышанное. Рассказ Кули довольно хорошо вписывался в то, о чем писали газеты: в квартире Траска сохранилось достаточно много следов борьбы, баллистическая экспертиза подтвердила, что Траск был застрелен из собственного пистолета, найденного тут же на ковре.
– Как же они вышли на вас, Кули?
– На пистолете остались мои отпечатки пальцев. Я слишком разволновался и забыл подумать о том, чтобы уничтожить их. Они сверили отпечатки со своей картотекой и вышли на меня.
– И вы не пытались уехать из города?
– Нет, я скрывался, но они нашли меня.
– Вы сообщили им о своей борьбе с Траском?
– Я ничего им не сообщал. Они все равно ничему не поверили бы.
– Хорошо, но у вас есть следы побоев, которые доказывают факт борьбы.
– Да, это лицо кое-что может доказать, – усмехнулся Кули.
– Во всяком случае, это было бы не труднее сделать, чем теперь доказать факт самообороны.
– Если не учитывать одного обстоятельства, мистер Хэннон.
Кули медленно закурил вторую сигарету.
– Какого обстоятельства?
– Денег.
– Каких денег? Ваших двух сотен?
– Нет, пяти тысяч.
Хэннон почувствовал, как подступает тошнота. Он совершенно забыл о пяти тысячах. Однако так ли важно для правосудия, откуда у Траска оказались пять тысяч? Нужно ли всем знать, что Хью Хэннон заплатил ему эти деньги за то, чтобы тот оставил в покое его жену?
– Вы имеете в виду пять тысяч, принадлежавших Траску? – слишком поспешно спросил он.
– Почему Траску?
– Вы же заявили, что у Траска была большая пачка денег.
– Но ведь я не сказал, сколько именно.
– Верно, не сказали.
– Я не знаю, сколько у Траска было.
– Хорошо, вы не знаете.
– Я имею в виду мои пять тысяч, мистер Хэннон. Именно столько было у меня, когда меня схватили.
– Где же вы взяли пять тысяч? Вы же сказали, что спорили с Траском о каких-то двух сотнях.
– Верно. Но я их сам заработал. Вот где я взял пять тысяч. И ничего больше. Сэкономил. Разве это преступление, иметь пять тысяч?
– Разумеется, нет.
– Но именно это обстоятельство полиция и ставит мне в вину.
– А те деньги, которые были у Траска?
– Я не прикасался к ним, мистер Хэннон.
– Газеты ничего не писали про то, что у убитого были хоть какие-нибудь деньги, поэтому я подумал, что их вообще не было. Но раз вы говорите, что в руках у Траска мелькнула пачка денег, то тогда где они?
– Откуда мне знать? Прикиньте, мистер Хэннон. Я оставил труп в квартире в середине ночи, где-то в два-три часа. Тело же обнаружили около восьми утра. Прошло пять или шесть часов. Любой мог взять деньги Траска. Многие их видели у него. В конце концов, это могла быть подружка Траска, которая обнаружила убитого, и даже кто-нибудь из полицейских.
Хэннону не понравились эти рассуждения, но он не мог доказать обратное.
– Оставим это на время, – сказал он. – Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы сообщить мне?
Кули скорчил на своем маленьком безобразном лице глубокомысленную гримасу:
– А что именно, мистер Хэннон?
Хэннон постарался придать своему следующему вопросу как можно более безразличное звучание:
– Траск сообщил вам, где он достал деньги?
Хитрая улыбка вновь появилась на лице Кули.
– Он что-то такое говорил. Когда мы сначала пришли к нему домой, понимаете, он не сразу стал избивать меня. Он, как я уже сказал, выпил и расхвастался. Дескать, теперь у него новый маленький рэкет, который не по силам таким дуракам и уродам, как я. Здесь необходимы соответствующая внешность и мозги.
– В чем заключался рэкет?
– Женщины. Замужние женщины. Траск обольстил и привязал к себе нескольких замужних женщин, а один из мужей заплатил ему за то, чтобы он оставил его жену в покое.
Хэннон задержал дыхание, скрестив руки на груди, чтобы Кули не видел, как они дрожат.
– И он назвал вам имя этого мужа?
Кули некоторое время не отвечал. Оба мужчины повернулись друг к другу лицом. Хэннон пытался понять хоть что-нибудь, глядя в тусклые глаза собеседника, и ему не понравилось то, что он в них увидел.
– Нет, он не назвал мне имени, – наконец произнес Кули.
– Тогда это мало чем может вам помочь, – резюмировал Хэннон. – А с деньгами проблема – и с пропавшей пачкой денег Траска, и с вашими пятью тысячами.
Кули улыбнулся.
– Я знаю, – сказал он, – если бы это было так просто, то я бы не обратился к вам, мистер Хэннон. Но заметьте, я сказал, что у меня есть пять тысяч. Они ваши, все до цента, если вы выиграете дело.
Хэннон вновь ощутил всю остроту ситуации. Он заплатил пять тысяч Траску, имея дурное предчувствие. Теперь Кули, признавшийся в убийстве Траска, предлагает ему, похоже, те же самые пять тысяч.
Хэннон ушел от Кули, не дав ему определенного ответа. Он собирался как следует обдумать то, что в пылу откровенности сообщил ему этот коротышка. А обдумать предстояло многое. Прежде всего необходимо вычленить все правдивое из того, что поведал Кули. Действительно ли тот убил Траска в порядке самообороны? Траск сильно избил Кули, и вряд ли кто сможет доказать, что это не так. Мэл Траск был грязный тип, способный практически на все, поэтому Хэннон мог поверить словам Кули о том, что Траск убил бы его.
Настоящая проблема заключалась в том, стоит ли вообще браться за защиту Кули. Этически, может быть, да. Много говорило за то, что Кули рассказывал правду, когда дело касалось обстоятельств выстрела. Вряд ли Кули застрелил Траска с умышленным расчетом, то есть преднамеренно. Поэтому на Кули не лежало вины за убийство.
Полиция, кажется, не раскрыла отношений между Траском и Алике. Что будет, если они узнают о них? Если начисто отрешиться от обстоятельств, связанных с карьерой Хью, то Алике, без сомнений, вызовут в суд в качестве свидетеля. У Хэннона были враги в судебных органах. Уж они бы нашли какой-нибудь предлог выставить Алике свидетелем в суде. Хэннон содрогался при мысли о том, какие вопросы ей бы задали и что бы она на них ответила. Наконец он понял, что вынашиваемое им решение – это лучший предлог попытаться увидеться с ней, то есть осуществить то, к чему он уже давно стремился. Поэтому он быстро, пока его не покинула решимость, схватил телефон.
Она сняла квартиру в Шелли Плаза. Ее телефона еще не было в справочнике, но он узнал его и запомнил, повторяя всякий раз, когда намеревался позвонить ей и не осмеливался сделать это. Теперь он набрал номер и стал вслушиваться в гудки, потом прозвучал ее голос:
– Алло.
– Это Хью, – выпалил он. – Мне нужно немедленно переговорить с тобой. Это очень важно, дело касается Мэла Траска.
Она молчала в течение нескольких секунд, и в первый момент он лишь удивлялся тому, как на нее повлияла смерть Траска. Она, должно быть, его действительно любила!
– Что касается Мэла?
Ее голос звучал для него прекрасной музыкой, однако то, что она произносила, было как нож в сердце: не Траск или Мэл Траск, а просто Мэл.
– Я не могу говорить об этом по телефону, – стал объяснять он. – Но это важно для тебя, Алике. Ради всего святого, не упрямься.
Она опять замолчала и, наконец, неохотно произнесла:
– Хорошо.
– Я сейчас буду, – сказал он и повесил трубку, не давая ей возможность передумать.
Он сбежал по лестнице, взял такси и через десять минут уже был в Шелли Плаза. По пути он пытался обдумать, что скажет ей, но при этом заранее знал, что забудет все, когда увидит ее.
Ее квартира располагалась на четвертом этаже. Он не стал вызывать лифт и взбежал по лестнице. У порога остановился отдышаться, но когда позвонил и она почти сразу открыла дверь, у него перехватило дыхание, и он застыл в благоговейном страхе. Он не забыл, как выглядит его жена, но сейчас смотрел на нее так, как будто видел впервые. Кожа цвета камеи, затуманенный взгляд зелено-голубых глаз, медные, как закат солнца, волосы – все было новым и прекрасным для него!
– Входи, Хью, – сказала она.
У нее был низкий, ровный голос, совсем не такой, как прежде. Он прошел в небольшую гостиную, но не сел. Алике закрыла дверь и обернулась к нему.
– Что ты должен сказать мне? – без всякого обмена любезностями, переходя сразу к делу, спросила она.
Он продолжал удивляться, глядя на нее. Все же он был ее мужем, но она держалась настороженно и постоянно контролировала себя. Может быть, она боялась собственной слабости?
– Ты знаешь, – начал он, пытаясь растопить ее холодность, – что мне известно о тебе и Траске.
– Да, Мэл сообщил мне, что говорил с тобой, когда встретил тебя неподалеку от моего дома.
– Я вижу, ты была без ума от Траска.
Она вызывающе взглянула на него.
– Мэл был моим другом, и давай остановимся на этом. Теперь скажи, зачем ты пришел?
– Ты, должно быть, слышала, что некто по имени Фил Кули арестован за убийство Траска. Кули попросил меня защищать его в суде.
– И ты пришел ко мне за разрешением или еще зачем?
– Нет, я только хотел получить информацию. В газетах назывались имена людей, которые были связаны с Траском, но твоего имени среди них нет. Была ли твоя связь с Траском тайной?
– Да, это была тайна, – ответила она неохотно. – Мэл считал, что так будет лучше. Он говорил, не вдаваясь в подробности, что была еще одна женщина, которая преследовала его, поэтому мы виделись не часто.
Она говорила так, как будто не желала, чтобы он знал обо всем этом, а он не понимал, почему она так поступает. Может быть, он преувеличивал отношения, существовавшие между Алике и Траском? Может, у них не было ничего серьезного? А что, если инсинуации Траска и его собственное воображение явились причиной всей этой выдумки? Теперь ему в голову пришли новые мысли по поводу того, почему Алике сблизилась с Траском. Например, потому, что Траск был другим… а она скучала… хотела насолить мужу… желала поиграть с огнем, но, во всяком случае, у нее не было серьезных намерений на этот счет. Кто может сказать, что движет женщиной, когда она находится под влиянием эмоций? Во всем этом, возможно, еще оставалась для него надежда…
– Послушай, – выпалил он, – если я и буду защищать Кули, то только из-за того, чтобы твое имя никак не ассоциировалось с именем Траска.
Она вдруг засмеялась, и ее смех напугал его. Над чем это она смеется, причем с такой иронией?
– Дорогой, – сказала она, – не считай меня дурой. Ты заботишься о моем имени только потому, что это еще и твое имя. Тебя беспокоит то, что тебе никогда не попасть в Капитолий штата, если столь драгоценное имя – Хэннон – будет упомянуто невыгодным образом.
Он испытал острую боль от ее обвинения.
– Ты что, в душу мне заглядывала, а? Ты не хочешь верить, что я все еще люблю тебя!
Ее глаза вспыхнули.
– Только не говори о любви, – насмешливо бросила она. – Ты готов защищать человека, убившего того, кто любил меня.
Это было уже слишком.
– Разве ты что-нибудь знаешь? В тот день, когда был убит Мэл Траск, он получил от меня пять тысяч долларов за то, что бросит тебя!
Он не хотел говорить про сделку. Это слетело у него с губ из-за того, что он был зол, страдал от обиды и потому, что любил ее. Но теперь он жалел, что сказал это. Он прочитал неподдельное удивление на ее лице. Ведь она действительно верила в то, что Мэл Траск любил ее. Красивой женщине уже достаточно одного того, что какой-то мужчина от нее без ума.
1 2 3 4