По-прежнему полный сил, он мог до сих пор повалить наземь взрослого тура, ухватив его за рога. Но фигура его уже утратила юношескую стройность. Эрик стал грузен. Редкая лошадь могла выдержать под ним длительную скачку. Не то что он потолстел. Нет! Только ещё больше раздался в плечах, под кожей рельефнее вспучились тугие мышцы. Движения стали спокойнее. На висках появилась первая седина.
Стелла же и другие элианки, что жили с ним, почти не менялись. Продолжительность жизни элиан в три-четыре раза больше, чем у жителей Земли. Так же медленно наступает старость. Элианин, которому исполнилось сто лет, выглядел моложе тридцатилетнего землянина. Женщины живут меньше, но почти не стареют. Только лет за десять до смерти наступают первые признаки угасания. За год до смерти женщина старится буквально на глазах. Эрик рассчитал, что к тому времени, как он станет совсем старым, Стелла почти не изменится, что его одновременно радовало и пугало. Уйдёт ли она от него тогда или же будет с ним до самого конца, дожидаясь его смерти? Эрик задал себе этот вопрос, так как месяц назад от него ушла одна из его жён, забрав с собой трехлетнюю дочь. По законам Элии, если ребёнку меньше шести лет, то в случае ухода жены ребёнка забирает мать. Шестилетним предоставляется право выбора: уйти с матерью или остаться с отцом. Этот случай принёс Эрику много горечи и не потому, что ему было жалко расстаться с молодой, красивой женщиной, которая ещё четыре года назад, победив соперниц, завоевала себе право сделать «выбор», а совсем по другой причине. Чувства к ней не осталось. Уходящая, согласно правилам и обычаям Элии, сумела погасить их. Другое дело, что сам факт такого ухода свидетельствовал о том, что слава Эрика и его популярность среди народов Элии начинает меркнуть, если уже не померкла совсем. Король всегда красив. Эту формулу создали женщины прекрасной Франции. И этим все сказано! Эрик уже не был «королём». Его свержение произошло тихо и незаметно.
Чувство обиды постепенно прошло. Здраво рассудив, Эрик понял, что обижаться ему, собственно, не на что. От каждого – по способности, каждому – по той пользе, которую он приносит обществу. Это справедливый принцип для здорового и сильного человека. И коль скоро элиане решили, что его деятельность не приносит им пользы, то и поведение их вполне естественно. Может быть, ему следовало переменить род занятий и активно включиться в общественную жизнь народов Элии. Но дело в том, что никакой такой общественной жизни, в обычном понимании этого слова, на Элии не существовало. Здесь не было ни общественных организаций, ни городов. Их просто не могло быть. И то, и другое является следствием глубоко зашедшего процесса разделения труда и, в той или иной степени, принуждения. Разделение труда на Элии было в самом зачаточном состоянии, и на этом уровне осталось навсегда. Если и производилось какого-то продукта больше, чем это диктовалось нуждами самого производителя, то только в ограниченном количестве, для обмена на другой необходимый в хозяйстве товар. Эрик понял, какое насилие совершали над собой элиане, снабжая его продуктами питания и другими вещами, как необходимыми, так и предметами роскоши. Поняв это, он просил передать во все селения, чтобы их жители больше не присылали ему обозов с продуктами питания. Теперь ему, как говорится, в поте лица своего приходилось добывать свой хлеб. И хотя поля Элии отличались неистощимым плодородием, обеды в его доме стали скромнее.
Сыновья его постепенно подрастали и количество работников увеличивалось. По-прежнему охота давала много мяса. Это было внушительное зрелище, когда Эрик, окружённый всем своим многочисленным кланом, выезжал из ворот усадьбы. Рядом с ним на горячих породистых скакунах гарцевали его сыновья, каждый из которых унаследовал красоту матери и мужественность отца. Смуглый, черноволосый Тимур, он получил земное имя, такой же порывистый и нетерпеливый, как и его мать Таура, нетерпеливо горячил тонконогого гнедого жеребца, порывался вырваться вперёд. В меткости стрельбы из лука он уже превосходил свою мать. Спокойный, белокурый и голубоглазый, как и его мать Юлия, Юл, напротив, ехал спокойно на полкорпуса сзади отца, такой же широкоплечий и двухметроворостый. Пожалуй, из всех сыновей Эрика он был самым сильным, сильнее даже первенца Ларта. Как-то Эрик в шутку решил помериться с ним силой. И хотя ему удалось прижать руку Юла к столу, он почувствовал железные мускулы юноши. Как и предполагал старый Дук, сыновья Эрика унаследовали от матерей присущие элианам свойства, а от отца – свойственную землянам агрессивность. В детстве они не раз затевали между собой драки, хотя в общем жили довольно дружно и любили друг друга. Элианские дети никогда не дерутся. Дети Эрика ломали игрушки, разбивали друг другу носы и не только друг другу, но и ребятишкам, приходившим к ним играть. Последнее воспринималось элианами с удивлением и насторожённостью. Возможно, это послужило и причиной некоторого отчуждения. Когда дети подросли, они уже не дрались, но память об этом осталась.
Дук получил, что хотел. На Элии возникла новая раса. Но не всем она понравилась. А что если эта новая раса подчинит себе народ Элии? Опасения высказывались, правда, тихо, но они были. Узнав об этом, Эрик даже подумал, не суждено ли его сыновьям остаться одинокими. Однако тревоги не оправдались. Все взрослые сыновья его были уже женаты, а некоторые – даже дважды.
– Женщины наши лучше нас знают, что нужно Элии! – торжествующе заявил Дук на последнем Совете, отвечая на двусмысленное предположение Чака, его – Дук тогда ещё не знал об этом – будущего преемника.
Отношения с Чаком у Эрика не сложились с самого начала. Потом, когда тот стал вождём племени, Эрик узнал от Гора, что Чак неоднократно настраивал элиан против него. Оказалось, Чак был отцом того самого элианина, который сорвался первым в пропасть и увлёк за собой привязанного к нему верёвкой товарища. Эрик понимал чувства Чака, но ничего не мог сделать. Все его шаги к сближению с новым вождём встречали холодную вежливость. Пришлось прекратить попытки, и больше они почти не виделись. Сорвавшийся боец был единственным сыном Чака. А Чак уже не молод. Он женился очень поздно. Жена его тоже в летах, когда женщина уже не может иметь детей. Её дочь от первого брака осталась в семье отца. И вот их единственный сын погиб в горах по вине, как они считали, Эрика. Впереди – одинокая старость. Могли ли они объективно отнестись к человеку, если он, даже спасая отряд, а возможно, и всю планету, пожертвовал их сыном? Эрик догадывался, что Чак ненавидит его. Но что он мог сделать?
– Его ненависть ко мне вполне естественна. Это чувства отца к виновнику гибели его единственного сына.
– На всей Элии только два человека считают тебя виновником его гибели. Это Чак и ты сам! Разве у одного Чака погибли сыновья?! Тысячи отцов и матерей лишились своих детей, замученных в концлагерях. Кстати, только один Чак не сторонился оставшегося в живых пленного свистуна. Он даже подолгу беседовал с ним.
– Вот как? Это для меня новость.
– Да, их много раз видели вместе.
– Расскажи, отчего умер пленный. Меня не было тогда в селении. Я только-только перешёл жить сюда и, когда мне сообщили о его смерти, прошло, кажется, три или четыре месяца.
– Его нашли за селением. Он лежал под деревом мёртвый. Его тут же зарыли. Никто не выяснил причины смерти. Труп даже не осмотрели.
– Вот это зря! Ты не помнишь, был ли Чак со всеми на праздновании годовщины битвы в горах?
– Нет. Хотя не уверен…
– Впрочем, если он и не был, это вполне объяснимо. Ведь погиб его сын. Но все же выясни, был ли он со всеми и кто его видел.
– Это трудно. Прошло столько времени. Вообще, Чак всегда предпочитал одиночество и редко появлялся на людях. Его популярность начала расти лет десять назад. Его даже выбрали в Совет взамен умершего к тому времени Лага.
– Чем ты это объяснишь?
– Не знаю. Он меня постоянно избегает, как избегал раньше отца. Да, вот ещё, вспомнил! Чак в последние два года часто посещал окрестные селения, и эти посещения, как правило, совпадали с твоими поездками…
– Следовательно?
– Чак как-то настраивает против тебя население. В этом уже не приходится сомневаться.
– Я тоже давно заметил это странное изменение отношения со стороны людей, которых, поверь мне, я полюбил всем сердцем. Порой чувствую скрытую враждебность и не могу её ничем объяснить.
– Это все Чак! Его дело!
– Надо проследить за ним.
– Обязательно! Я скажу своим братьям, чтобы они не спускали с него глаз.
– И если что – немедленно предупреди меня.
– Непременно!
Гор уехал, а через две недели после его отъезда случилось несчастье. Сгорела дотла лаборатория, в которой в законсервированном виде хранилась спасительная плесень. Планета лишилась своего главного оружия и стала снова беззащитной, случись новая агрессия из космоса. Пропали многолетние труды.
Сначала Эрик решил, что виною пожара явилось короткое замыкание в проводке холодильной установки. Но потом, осматривая место пожара, он обнаружил заметные следы поджога. Кто-то нёс к стенам лаборатории охапки соломы. Отдельные соломинки вели от пожарища к стоящим вдалеке от лаборатории стогам соломы, оставшейся от обмолоченного хлеба.
Первым делом Эрик послал за Гором. В селение поскакал Тимур. Тем временем Эрик созвал оставшихся с ним командиров. Их было всего десять человек, ветеранов, штурмовавших концлагерь, кто со своими семьями остались в усадьбе. Вместе с сыновьями Эрика они должны были нести круглосуточное дежурство у строений и на подступах к усадьбе.
Ларт предложил вооружиться бластерами, но Эрик отказался:
– Это оружие, – сказал он, – для чужих. Мы не можем применить его против своих же элиан. Достаточно вооружиться луками. Я не думаю, что дело дойдёт до вооружённого конфликта. Скорее, это результат действий либо самого Чака, либо его ближайших сторонников. С ними можно будет справиться, не применяя оружия.
К вечеру вернулся Тимур.
– Меня не пустили в селение! – с горячностью возмущался он. – Когда я въехал на площадь, собралась возбуждённая толпа. Меня чуть было не стащили с коня. Я дал шпоры, а вслед полетели камни. На выезде одна незнакомая женщина передала, что Гор и его брат Юл взяты под стражу и заперты в сарае их собственного дома.
Эрик быстро принял решение.
– Юл, Рат! – подозвал он двух сыновей. – Вы поедете со мною. Оседлайте двух запасных коней. Здесь останется за меня Ларт. Женщинам и детям укрыться в доме на втором этаже. Вооружиться луками. Остальным занять свои места. Ждите меня к утру. Крик совы – сигнал о моем возвращении. Если все в порядке – ответите мне так же, два раза подряд.
К селению они подъехали, когда было уже совсем темно. К счастью, ночи стояли безлунные. Оставив Рата с лошадьми, они тихо, крадучись огородами, вошли в селение и стали подбираться к усадьбе Дука. Идти было тяжело из-за рыхлой почвы и густых зарослей. Зато они полностью скрывали их, случись кому-нибудь из жителей селения не спать в эту ночь. Наконец добрались до усадьбы Дука.
Сарай стоял во дворе. В нем обычно хранили различный сельскохозяйственный инвентарь, сбруи, запасные колёса к телегам и другую мелочь. Чтобы дойти до него, надо было пересечь двор. Ползком миновав конюшню, они приблизились к краю открытого пространства и замерли. Тихо. В темноте все сливалось в неясные очертания. Но вот показалась едва различимая фигура часового. Он потоптался у входа в сарай и прислонился к стене. Рядом с ним выросла вторая фигура. Значит, часовых двое. Один, очевидно, задремал, и второй то ли будил его, то ли пришёл на смену. Действительно, первый опустился на землю, а второй стал вышагивать у сарая от одного угла к другому.
– Ты бери на себя сидящего, – прошептал Эрик, – а я займусь этим.
Прижимаясь к земле, замирая после каждого движения, готовые в любое мгновение вскочить и действовать, они стали подползать к сараю. Проползли уже треть пути, как скрипнула отворившаяся дверь и на крыльце показался человек.
– Не спишь? – обратился он к часовому у сарая.
– Как видишь! Как там у вас?
– Шумели, конечно. Сейчас успокоились. Дети заснули, а женщины ещё шепчутся. Не нравится мне все это!
– Что же делать? Чак говорит, что если мы не избавимся от него и его племени, то придёт время, и они нам сядут на шею. Какой смысл было воевать со свистунами, чтобы получить взамен новых господ.
– Не знаю! Не знаю! Впервые у нас совершается насилие по отношению к женщинам!
– Как вам удалось их утихомирить?
– Чак нацепил нам на шею какие-то железные штуки и велел не снимать ни в коем случае. Он говорил, что благодаря этим штукам ни одна баба не сможет с тобой ничего сделать.
Вышедший помолчал, потоптался на крыльце, потом снова заговорил:
– Все-таки я думаю, что Чак загнул не туда.
– Вчера ты этого не говорил, а кричал вместе со всеми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50