Но я тут же раздумал.
У основания ракеты возник огненный шар. Тяжеловесная башня словно чу-
дом поднялась в воздух, миг будто стояла на огненной колонне - и скры-
лась из глаз.
На экране опять была студия, диктор объяснил, что фильм, который мы
только что видели, снят позавчера. А сегодня уже известно, что третья
ступень ракеты успешно прилунилась на южном берегу Моря Ясности. И он
показал на большой лунной карте место посадки.
- Отсюда передатчик, получивший прозвище Чарли-Ракета, несколько ме-
сяцев будет сообщать научные данные. А сейчас, леди и джентльмены, мы
предоставим слово самому Чарли-Ракете, Слушайте Чарли-Ракету!
На экране появился циферблат часов, несколько секунд было тихо.
- Вот здорово, дядя Гай! - прошептал мой сын.
- Знаешь, Эми, у меня даже голова кружится, - сказала жена.
И вдруг на экране появился лунный пейзаж, совсем такой, как всегда
рисуют. И зазвучал голос автомата:
- Говорит Чарли-Ракета с места посадки у Моря Ясности. Привет, Земля?
Сначала я на пятнадцать секунд дам панораму Гор Менелая. Потом на пять
секунд направлю объектив на Землю.
Телекамера медленно поворачивалась, перед глазами торжественно проп-
лывали застывшие, устрашающе, дикие горы. В конце этого кругового движе-
ния передний план пересекла тень от вертикально стоящей третьей ступени
ракеты.
Внезапно камера метнулась прочь, мгновение настраивалась на фокус - и
мы увидели Землю. В этот час над Калифорнией Луна еще не взошла. Мы
смотрели на Африку и Европу.
- Говорит Чарли-Ракета. До свидания, Земля.
Ну, тут экран погас и на террасе поднялась кутерьма. Гай, огромный
взрослый дядя, утирал слезы радости. Женщины обнимали и целовали его. И
все разом что-то кричали.
При помощи биоускорителя я сократил срок зародышевого развития плане-
рят до одной недели. Потом, опять же с его помощью, ускорил их дальней-
шее развитие и рост: младенец за месяц становился взрослым. Волею случая
почти все первые младенцы оказались самочками, так что дело пошло очень
быстро.
К весне у меня было уже больше сотни планерят, и я выключил ускори-
тель. Теперь пускай сами заводят детенышей.
Я составил для них язык и, пока самки в биоускорителе ожидали по-
томства, учил самцов. Они говорили мягко, тоненькими голосами, багаж в
восемьсот слов, видимо, ничуть их не обременял.
Жена с ребятами на неделю поехала на побережье, я воспользовался слу-
чаем и украдкой вывел самого старшего самца и двух его подружек из лабо-
ратории.
Я усадил их рядом с собою в джип и повез в укромную лощинку на нашем
ранчо, примерно за милю от дома.
Все трое изумленно озирались по сторонам и трещали без умолку. Пока-
зывали на все кругом и одолевали меня вопросами, как на их языке называ-
ются дерево, камень, небо. "Небо" далось им не сразу.
Только теперь, вне стен лаборатории, я вполне оценил, до чего хороши
мои планерята. Они на диво подходили к рощам, холмам и долинам Калифор-
нии. Порой они взмахивали руками, распрямляли шпоры и распахивались ве-
ликолепные крылья.
Прошло почти два часа, прежде чем самец, поднялся в воздух. Позабыв
на минуту о новом незнакомом мире, который так забавно и любопытно было
осматривать, он погнался за подружкой. Она по обыкновению только того и
хотела, чтобы он ее поймал, и неожиданно остановилась у подножия невысо-
кого бугра.
Он, наверно, хотел прыгнуть за нею. Но когда он развел руки, шпоры
расправились и золотые крылья рассекли воздух. Охотник внезапно взмыл
над беглянкой. Ветерок подхватил его, понес выше, выше и на долгие се-
кунды он повис в тридцати футах над землей.
Он повернул ко мне жалостную рожицу, испуганно нырнул вниз головой, и
его понесло прямиком на куст терновника. Невольно он отпрянул, золотой
молнией метнулся к нам и свалился в траву.
Обе самочки подбежали к нему раньше меня, гладили его, суетились, так
что я не мог до него добраться. Вдруг он взвизгнул, громко засмеялся. И
пошла потеха.
Они учились с блеском и очень быстро. Они созданы были не для полета,
а для того, чтобы планировать, скользить на крыле. И вскоре они уже ов-
ладели этим искусством: проворно вскарабкаются на дерево, прыгнут и плы-
вут по воздуху сотни футов, описывая изящные виражи, петли, спирали, и,
наконец, мягко приземляются.
Я громко рассмеялся, предвкушая счастливые минуты. Подождите, пока
первую парочку представят шерифу! Подождите, пока в наши края прикатят
репортеры из "Кроникл" и увидят все это своими глазами!
Понятно, планерятам не хотелось возвращаться в лабораторию. Среди
холмов струился ручеек, в одном месте он разливался вполне приличным
озерком. Малыши забрались туда и стали шлепать длинными руками по воде и
усердно мыть друг друга. Потом вылезли и растянулись на спине, раскинув
крылья во всю ширь, чтобы просохли.
Я смотрел на них с нежностью и думал: разумно ли оставить их тут? Что
ж, рано или поздно этого не миновать. И сколько бы я ни объяснял им, как
надо себя вести, чтобы выжить, толика практического опыта будет куда по-
лезней. Я подозвал самца.
Он подошел, сел на корточки, локтями оперся оземь, руки скрестил на
груди - видно, готовился к обстоятельной беседе. И заговорил первый:
- Пока не пришли краснокожие люди, мы жили в этом месте?
- Вы жили в таких же местах, повсюду среди гор. Теперь вас осталось
очень мало. За то время, пока вы были у меня в доме, вы, естественно,
забыли, как надо жить под открытым небом.
- Мы опять научимся. Мы хотим остаться здесь. У него была такая
серьезная, озабоченная рожица, что я протянул руку и ободряюще потрепал
его по гривке.
Над нами послышался шелест крыльев. Два лесных голубя пролетели над
ручьем и скрылись в ветвях дуба на другом берегу.
- Вот ваша пища, если только вы сумеете их убивать, - сказал я.
- А как?
- На дереве ты их вряд ли поймаешь. Надо подняться повыше и поймать
одного в воздухе, когда они полетят прочь. Как, потвоему, сможешь ты
подняться так высоко?
Он медленно осмотрелся, словно измеряя взглядом ветерок, что играл в
ветвях и пробегал по траве на склоне холма. Казалось, он летал уже тыся-
чи лет и теперь обращается к извечному опыту.
- Я могу подняться вон туда. И могу немного продержаться. А они долго
просидят на дереве?
- Может быть, и нет. Посматривай на это дерево, вдруг они снимутся,
пока ты будешь взбираться по стволу.
Он отбежал к соседнему дубу и начал карабкаться наверх. Вскоре он уже
спрыгнул с макушки, метнулся вдоль по лощине, и почти тотчас его подхва-
тило теплым током воздуха, восходящим по склону холма. В мгновение ока
он очутился уже на высоте примерно двухсот футов. Повернул над вершиной
холма и направился обратно к нам.
Обе подружки неотрывно следили за ним. В недоумении двинулись ко мне,
то и дело оглядываясь. Подошли, молча остановились рядом со мной. И,
заслоняясь от солнца крохотными ладонями, следили, как он пронесся прямо
над нами на высоте чуть ли не двухсот пятидесяти футов.
Одна, все не сводя глаз с его распахнутых крыльев, крепко ухватила
меня за рукав.
Он пронесся высоко над ручьем и повис над тем холмом, где опустились
голуби. В листве дуба слышалось их воркованье. Я подумал - они не расс-
танутся со своим убежищем, пока так близко над ними темнеет ястребиный
силуэт планеренка.
Я сжал палку, вцепившуюся в мой рукав, и, показывая пальцем, сказал:
- Он хочет поймать птицу. Птица вон там, на дереве. Заставь птицу
взлететь, тогда он ее поймает. Смотри, - я поднялся, подобрал с земли
палку. - Можешь ты сделать вот так?
И я запустил палкой в соседний дуб. Потом нашел для малышки другой
сучок. Она кинула его лучше, чем я ожидал.
- Молодец, девочка. Теперь беги на другой берег, к тому дубу, и кинь
в него палкой.
Она ловко вскарабкалась на дуб рядом с нами и метнулась через ручей.
Устремилась к холму напротив и без промаха опустилась на то дерево, где
прятались голуби.
Птицы вырвались из гущи ветвей и, мягко взмахивая крыльями, круто
пошли вверх.
Мы со второй самочкой оглянулись. Паривший в небе планеренок наполо-
вину сложил крылья и канул вниз - золотая молния в синеве.
Голуби оборвали подъем и, торопливо махая крыльями, кинулись в сторо-
ну. Планеренок приоткрыл одно крыло. Головокружительный поворот - и он
уже вновь сверкающей стрелой мчится вниз.
Голуби разделились и зигзагами бросились в конец лощины. Тут планере-
нок меня удивил: внезапно он распахнул крылья и опустился ниже того го-
лубя, за которым гнался, потом взмыл вверх и перехватил его на лету.
На миг он сложил крылья. Затем они вновь распахнулись, голубь камнем
упал на склон холма. А планеренок мягко опустился на вершине и стоял
там, глядя на нас.
Самочка рядом со мной прыгала от восторга и выкрикивала что-то свое,
непонятное. Та, что спугнула голубей с дерева, уже скользила к нам по
воздуху, стрекоча, точно сойка.
То был настоящий триумф. Спускаться герою пришлось, конечно, пешком -
он не мог держаться в воздухе с такой ношей. Подружки, разбежавшись,
взлетели ему навстречу. Они осыпали его ласками и на время задержали, но
наконец он сошел с холма, гордый и важный, как всякий удачливый охотник.
Птица вызывала восторг и любопытство. Они тормошили ее, диких. Но
вскоре охотник обернулся ко мне:
- Нам это съесть?
Я засмеялся и сжал его четырехпалую лапку. На песчаном пятачке под
дубом, осенявшим ручей, я развел крохотный костер. Это было еще одно чу-
до, но сперва следовало научить их чистить птицу. Потом я показал, как
насадить ее на вертел и поворачивать над огнем.
А потом я принял участие в трапезе-отщипнул клочок голубятины. Во
время пиршества они шумно ликовали и целовались лоснящимися от жира гу-
бами.
Уже стемнело, когда я спохватился, что мне пора. Предупредил их, что-
бы по очереди стояли на часах, не давали огню угаснуть, а если кого-ни-
будь заслышат, взобрались бы на дерево. Самец отошел от костра, провожая
меня.
- Обещай, что вы никуда отсюда не уйдете, пока все не будут к этому
готовы, - снова сказал я.
- Нам тут нравится. Мы останемся. Завтра ты принесешь других?
- Да, я принесу еще, вас много, только обещай держать всех тут, в ле-
су, до тех пор, пока вам можно будет переселиться в другое место.
- Обещаю. - Он поднял глаза к ночному небу, в отсвете костра я увидел
на его лице недоумение. - Ты говоришь, мы прилетели оттуда?
- Так мне рассказывали ваши старики. А тебе они разве не говорили?
- Я не помню стариков. Расскажи.
- Старики рассказывали, что вы прилетели на корабле со звезд задолго
до того, как сюда пришли краснокожие люди.
Я стоял в темноте и невольно улыбался, представляя себе воскресные
выпуски газет, которые появятся эдак через год, а то и раньше.
Он долго смотрел в небо.
- Эти точки, которые светятся, это и есть звезды?
- Да.
- Которая наша?
Я огляделся и показал:
- Вон, над тем деревом. Вы с Венеры. - И тут же спохватился: не надо
было говорить ему подлинное имя. - На вашем языке она называется Пота.
Он пристально посмотрел на далекую планету и пробормотал:
- Венера. Пота.
На следующей неделе я переправил в дубовую рощу всех планерят. Их бы-
ло сто семь - мужчин, женщин и детей. Неожиданно для меня они раздели-
лись на группы от четырех до восьми взрослых пар и тут же, при матерях,
ребятишки. Внутри группы взрослые не разбивались на супружеские пары,
но, по-видимому, за пределы группы эти отношения не выходили. Таким об-
разом, группа выглядела как одна большая семья, мужчины заботились обо
всех детях без разбору и одинаково их баловали.
К концу недели эти сверхсемьи рассеялись по нашему ранчо примерно на
четыре квадратных мили. Они открыли для себя новое лакомство - воробьев,
и без труда били эту дичь, когда она устраивалась на ночлег. Я научил
планерят добывать огонь трением, и они уже мастерили на деревьях затей-
ливые домики-беседки из травы, ветвей и вьющихся растений - к днем и
ночью там спокойно спала детвора, а иногда и взрослые.
В тот день, когда вернулась моя жена с детьми, у нас хлопотала целая
артель рабочих; сносили зверинец и лабораторию. Всех подопытных мутантов
еще раньше усыпили, биоускоритель и прочее лабораторное оборудование ра-
зобрали. Пусть не останется ничего такого, что потом дало бы повод
как-то связать внезапное появление планерят со мной и моим ранчо. Через
считанные недели планерята наверняка научатся существовать вполне самос-
тоятельно и у них сложатся начатки собственной культуры. Тогда им можно
будет уйти с моей земли - и тут-то я позабавлюсь.
Жена вышла из машины, поглядела на рабочих, торопливо разбиравших ос-
тов зверинца и лаборатории, спросила с недоумением:
1 2 3 4