После осмотра они, как обычно, надели летние костюмы и перешли в
другое здание. По пути Тони заглянул в казармы и вскоре вернулся с
шахматной доской и видавшей виды колодой игральных карт.
Входная дверь в мощном блоке второго строения была открыта, и они
ступили на лестницу, ведущую в космический корабль. Врачи привязали их
ремнями к койкам и сделали инъекции, симулирующие состояние анабиоза.

Пробуждение сопровождалось обычной слабостью и вялостью. Куда уж
натуральнее... Повинуясь внезапному импульсу. Тони подошел к зеркалу и
подмигнул своему гладко выбритому отражению с красными воспаленными
глазами. Сорвал пластырь, пальцы его коснулись пореза с засохшими
капельками крови. Облегченно вздохнул. Он никак не мог отделаться от
страха, что однажды такой тренировочный полет может оказаться настоящим
полетом на Марс. Логика подсказывала ему, что армия никогда не откажется
от того, чтобы вовсю разрекламировать запуск. Но все же его грыз червь
сомнения, и поэтому он так нервничал в начале каждого "сухого" полета.
С новым виражом Тони опять ощутил тошноту, но сумел ее преодолеть. Во
время испытаний нельзя терять времени. Необходимо проверить приборы
Сидевший на койке Элл едва заметно махнул рукой. Тони ответил ему тем же.
В то же мгновение ожил приемник. Сначала в контрольном пункте
слышались только посторонние шумы, потом их заглушил голос
офицера-тренера.
- Лейтенант Бенермэн, вы уже проснулись?
Тони включил микрофон и доложил.
- Так точно, сэр.
- Одну секунду. Тони, - сказал офицер. Потом он пробормотал что-то
нечленораздельное; очевидно, говорил с кем-то, стоящим рядом. Потом опять
повернулся к микрофону: - Не в порядке один из вентилей; давление
превышает расчетное. Примите меры, пока мы не снизим давление.
- Слушаюсь, сэр, - ответил Тони и отключил микрофон, чтобы вместе с
Эллом посетовать на показное "трудолюбие" своих воспитателей. Несколько
минут спустя приемник снова ожил.
- Все в порядке, давление нормальное. Продолжайте свою работу.
Тони показал язык невидимому воспитателю и пошел в соседний отсек.
Повернул рычаг, желая сделать видимость четче.
- Ну, по крайней мере на этот раз все спокойно, - сказал он, увидев
красноватые отсветы.
Вошел Элл, заглянул через его плечо.
- Да здравствует Стэгем! В прошлый раз, когда погиб мой напарник, все
время дул жуткий ветер. А сейчас по этим песчаным дюнам видно, что ветра и
в помине нет.
Они хмуро уставились на знакомый красноватый ландшафт и темное небо.
Наконец Тони повернулся к приборам, а Элл достал из шкафа скафандры.
- Сюда, скорее!
Элла не нужно было звать дважды. В один момент он подскочил к Тони и
стал следить за его указательным пальцем.
- Резервуар с водой! Судя по приборам, он наполовину пуст!
Они сняли щиты, преграждавшие доступ к резервуару. Тоненькая струйка
ржавой водицы стекала с крышки к их ногам. Освещая себе путь фонарем. Тони
подполз к резервуару и осветил трубки. Его голос прозвучал в тесном отсеке
резко и отчетливо:
- Черт бы побрал Стэгема с его фокусами: опять эти проклятые "аварии
при посадке". Лопнула соединительная трубка, и вода просачивается в
изоляционный стой. Мы никак не прекратим утечку, разве что разнесем
корабль на куски. Подай-ка мне склейку, пока дело не дошло до ремонта, я
замажу отверстие.
- Месяц будет ужасно засушливый, - пробормотал Элл, изучая показания
других приборов.
В первое время все было как обычно. Они водрузили знамя и принялись
переносить приборы. Все наблюдательные и измерительные приборы были
установлены на третий день, так что они могли выгрузить теодолиты и начали
составлять карты. На четвертый день они стали собирать образцы местной
фауны.
И тут они впервые обратили внимание на пыль.
Тони с трудом жевал какую-то подозрительно тягучую порцию еды, время
от времени изрыгая проклятия: еда лезла в горло лишь обильно смоченная
водой. Он с трудом проглотил комок, потом оглядел аппаратную.
- Ты заметил, сколько здесь пыли? - спросил он.
- Еще бы не заметить! Мой костюм так загрязнился, будто я влез на
муравьиную кучу.
Они посмотрели вокруг, и впервые их поразило, как много пыли в
корабле. И волосы, и еда - все покрылось слоем красноватой пыли. Под
ногами постоянно что-то шуршало, куда ни ступи.
- Мы сами приносим ее сюда, на костюмах, - сказал Тони. - Давай будем
перед входом в помещение получше отряхиваться.
Хорошая идея, а не помогла. Красная пыль была мелкой, как пудра. И
сколько они ни вытряхивали одежду, пыль не исчезала, а лишь носилась
вокруг, обволакивая их легкой дымкой, словно облако. Они пытались забыть о
пыли, думать о ней как об очередной фантазии техников Стэгема. Какое-то
время это удавалось, пока на восьмой день не отказала внешняя дверь
шлюзовой камеры. Они вернулись из двухдневного похода, где собирали
образцы, и еле поместились в камере вместе со своими тяжеленными мешками с
геологическими образцами. Отряхнули друг друга как могли, потом Элл нажал
рычаг. Внешняя дверь начала открываться и вдруг остановилась. Подошвы
ботинок ощутили вибрацию - на полную мощность заработали двигатели
автоматических дверей. Затем двигатели отключились, замигала красная
лампочка.
- Пыль! - крикнул Тони. - Проклятая пыль попала в механизм!
Они легко сняли предохранительный щиток, заглянули в двигатель.
Красная пыль смешалась со смазочным веществом, и образовались немыслимые
бурые "пирожки". Но оказалось, что обнаружить неисправность гораздо легче,
чем ее ликвидировать. В карманах костюмов они нашли лишь несколько самых
нужных инструментов. А большой ящик с инструментами и различными
растворами, которые можно было быстро пустить в ход, находился внутри
корабля. Но пока дверь не открыта, внутрь попасть невозможно.
Парадоксальная ситуация, но им было не до смеха. Лишь одна секунда ушла у
них на то, чтобы осознать, в какую переделку они попали, и целых два часа,
чтобы худо-бедно почистить двигатели, закрыть внешнюю и открыть внутреннюю
дверь. Когда наконец им это удалось, указатели их кислородных приборов
стояли на отметке "нуль", и пришлось прибегнуть к НЗ.
Элл снял свой шлем и тут же повалился на койку. Тони показалось, что
напарник потерял сознание, но вот он увидел открытые глаза Элла,
прикованные к потолку. Тони раскупорил единственную бутылку коньяка,
взятую в медицинских целях, заставил Элла отхлебнуть глоток, потом сам
сделал два глотка и решил не обращать внимания на то, как дрожат руки. Он
занялся починкой дверных механизмов, а когда работа подошла к концу, Элл
уже пришел в себя и стал готовить ужин.
Если не считать пыли, поначалу испытания проходили нормально. Днем
собирали образцы и проводили измерения; несколько свободных часов, затем -
сон. Элл оказался прекрасным напарником и лучшим шахматистом из всех, с
кем Тони до сих пор был в паре. Вскоре Тони обнаружил: то, что он поначалу
принял за нервозность, оказалось на деле нервной энергией. Элл был в своей
тарелке, лишь когда занимался каким-то делом. С головой уходя в
каждодневную работу, он и к вечеру сохранял столько сил и бодрости, что за
шахматной доской решительно обыгрывал своего зевающего противника.
Характеры космонавтов были несхожи, может быть поэтому они прекрасно
ладили.
Все было хорошо - только вот пыль! Она была повсюду, она забивалась в
каждую щель. Тони злился, но старался не показывать виду. Элл страдал
больше. От пыли он испытывал постоянный зуд, чесался, он был на грани
срыва. Вскоре его начала мучить бессонница...
А неумолимая пыль постепенно проникла во все отсеки и механизмы
корабля. Машины стали изнашиваться с той же быстротой, что и нервы. Днем и
ночью пыль, вызывающая зуд, и недостаток воды доводили их до отчаяния. Они
все время хотели пить, но знали, что воды оставалось ничтожно мало и ее
вряд ли хватит, если каждый будет распоряжаться ею по-своему.
На тринадцатый день из-за воды вспыхнул спор, и дело чуть не дошло до
драки. После этого они два дня не разговаривали. Тони заметил, что Элл
всегда носит с собой геологический молоток, и решил на всякий случай
обзавестись ножом.
Кто-то из двоих должен был сорваться. Этим человеком оказался Элл.
Его доконала бессонница. У него и раньше был чуткий сон, а тут эта
пыль и бессонница окончательно добили его. Тони слышал, как Элл ночами
ворочался с боку на бок, чесался и проклинал все на свете. Он и сам-то
спал теперь не особенно крепко, но все же умудрялся немножко соснуть. Судя
по темным кругам под налитыми кровью глазами, Эллу это не удавалось.
На восемнадцатый день он сорвался. Они как раз надевали скафандры,
когда Элла вдруг затрясло. У него тряслись не только руки, но и все тело
ходило ходуном.
Его трясло до тех пор, пока Тони не уложил его на койку и не влил ему
в рот остатки коньяку.
Когда припадок кончился, Элл отказался покинуть корабль.
- Я не хочу... я не могу! - кричал он. - Скафандры тоже долго не
протянут, они порвутся, когда мы будем на поверхности... я больше не
выдержу... Мы должны вернуться.
Тони попытался его образумить:
- Ты же знаешь, что это невозможно, что испытания полностью имитируют
полет. Они рассчитаны на двадцать восемь дней. Осталось еще десять. Ты
должен выдержать. Командование считает, что это минимальный срок
пребывания на Марсе. Все планы и экипировка экспедиции исходят из этого
срока. Скажи спасибо, что нас не заставляют просидеть здесь целый
марсианский год, пока планеты снова не приблизятся друг к другу. Что может
быть хуже анабиоза на атомном корабле?
- Брось ты эти глупости, - взорвался Элл. - Мне наплевать, что будет
с первой экспедицией. Точка. Это была моя последняя тренировка. Я не хочу
свихнуться от бессонницы только потому, что какому-то службисту кажется,
будто проверка в сверхтяжелых условиях - единственно правильный метод
тренировки. Если меня не снимут с испытаний, это будет равносильно
убийству.
Он вскочил с койки, прежде чем Тони произнес хоть слово, и бросился к
контрольному пульту. Как всегда, второй справа была кнопка "Экстренный
случай", но они не знали, подключена она к системе оповещения или нет и
получат ли они ответ, даже если связь существует. Элл без конца нажимал на
кнопку. Они оба уставились на приемник, боясь перевести дыхание.
- Подлецы, мерзавцы, они не отвечают, - прошептал Элл.
Вдруг приемник ожил, и холодный голос полковника Стэгема наполнил
рубку корабля.
- Условия испытаний вам известны. Причина для досрочного окончания
испытаний должна быть весьма основательной. Итак?
Элл схватил микрофон и обрушил на полковника поток слов - жалобных и
злых одновременно. Тони сразу понял, что все бесполезно. Он знал, как
Стэгем реагирует на жалобы. Динамик прервал Элла:
- Достаточно. Ваши объяснения не могут оправдать изменения
предварительного плана. Все должны рассчитывать только на себя. Действуйте
так и впредь. Я отключаюсь окончательно. До завершения испытаний вам не
имеет смысла вступать со мной в радиосвязь.
Щелчок в репродукторе прозвучал как смертный приговор.
Элл рухнул на койку ошеломленный, по его щекам катились слезы гнева.
Элл рывком вырвал микрофон из гнезда, швырнул его в динамик.
- Ну, полковник, дайте срок, кончится испытание - мои пальцы узнают,
крепка ли ваша шея! - Он повернулся к Тони. - Передай-ка мне ящик аптечки.
Я докажу этому идиоту, что после этих чертовых испытаний ему больше не
удастся разыгрывать из себя героя.
В аптечке нашлись четыре ампулы с морфием. Одну из них он схватил,
отбил головку, заправил в шприц и ввел себе в руку. Тони и не пытался
удержать его, он был с ним полностью солидарен. Через две минуты Элл уже
лежал на столе и храпел. Тони поднял напарника и перенес на его койку.
Элл проспал почти двадцать часов; когда он проснулся, безумие и
усталость разжали тиски, сжимавшие его. Оба не проронили ни слова о
происшедшем. Элл подсчитал, сколько дней еще впереди, и тщательно разделил
оставшийся морфий на дозы. Он принимал лишь третью часть нормальной дозы,
но этого оказалось достаточно.
До старта осталось четыре дня, когда Тони обнаружил в песках первые
признаки жизни. Существо величиной с кошку ползло по обшивке корабля.
Он подозвал Элла.
- Здорово! - сказал тот, наклонившись над неведомым созданием. - Но
все же куда ему до того, которого они подсунули мне во время второй
тренировки.
1 2 3