Некоторое время Голос молчал, затем в Мишиной голове опять засверлило:
«Если вы не возражаете, мы обследуем ваше жилище. Вы позволите нам?»
Миша вздрогнул и сказал:
— Ничего, ничего, валяйте.
Оба радужных пятна сорвались со своих мест и полетели к окну Мишиной комнаты, где уже было третье. Миша проводил их взглядом.
Постепенно ему начало приходить в голову, что если это не бред и Антимир действительно вступил с нами в общение, то это очень здорово. Он подумал, что светящиеся пятна и есть люди Антимира.
Однако в его мозгу прозвучало:
«Нет. Это не живые существа. Это просто мои проявления».
— Но ведь это здорово! — сказал Миша. Он начал осваиваться с обстановкой. — Это очень здорово!
«Что „здорово“?» — спросил Голос.
— Ну, вот Антимир… И вообще…
«Что „вообще“?»
— Ну, что вы приехали. Добрались до нас.
«Да, — согласился Голос. — Это огромное событие. Мы давно хотели установить контакт с вами».
Затем Миша Перышкин и представитель Антимира начали беседовать, и эта беседа длилась около часа. Радужные пятна все это время сновали по Мишиной комнате, летали вокруг дома и порой приближались к Мише. Но он уже привык к ним, и они его не беспокоили.
Первое, чем заинтересовался Миша, — это каким образом выходит так, что вопросы и ответы Голоса являются Мише в качестве его собственных мыслей.
Голос ответил, что у него есть аппарат (или прибор), кодирующий то, что Голос хочет сообщить Мише, в виде токов, которые затем наводятся на Мишин мозг. В то же время Голос признал, что не знает ни русского, ни каких-либо других земных языков.
Впоследствии Миша рассказывал, что Голос как-то очень здорово объяснил ему, как это получается, и доказал, что, попадись ему француз, он говорил бы с ним по-французски, а встреться немец — по-немецки. И Миша понял объяснение и понимал его минут пятнадцать или двадцать. Но позже он попытался повторить его для себя и понял, что перестал понимать.
Затем Мишу обеспокоила одна мысль. Он подумал, что раз представители Антимира добрались до нас раньше, чем мы до них, то технически они сильнее нас и могут при желании причинить нам вред.
И тотчас Голос ответил ему:
— «Нет. Это невозможно».
— Почему? — спросил Миша.
«Но ведь вы же являетесь представителями мыслящей материи», — сказал Некто.
— Ну и что?
«Как же мы можем причинить вам вред?»
— А почему не можете?
«Да потому что вы мыслящие существа…»
Они довольно долго толклись вокруг этого, и Голос тоже кое-что вынес из этого разговора. Он спросил:
«Значит, у вас на Земле есть враждующие группировки мыслящих существ?»
— Да, — признал Миша. — То есть пока есть. Но скоро этого не будет. Мы все объединимся.
Затем Миша спросил, будет ли Антимир поддерживать теперь более тесную связь с Землей.
«Да, — ответил Голос. — Но, поскольку вы еще враждуете между собой, это затруднено. Другое дело, когда вы объединитесь».
Между тем радужные пятна продолжали летать над дачей и в Мишиной комнате. Время от времени он на них поглядывал.
Уловив, очевидно, какую-то Мишину невысказанную мысль, Голос объяснил, что пятна собирают и передают в Антимир информацию о людях. Так, например, они уже передали содержание всех книг в шкафу — это были учебники Мишиного сына и его кое-какая художественная литература, — определили материалы, из которых сделан фотоаппарат (что позволит судить о земной металлургии), проанализировали образцы пищи на тарелках и прочее и прочее…
После этого разговор как-то угас.
Миша взглянул на ручные часы. Было без десяти три. (Заметим, что в окружности в пять — восемь километров вокруг Кратова несколько человек уже около часу любовались радужным столбом.) Миша чувствовал, что ему надо бы о чем-нибудь спросить представителей Антимира, но не мог придумать, о чем именно. Он несколько устал. Из вежливости Миша держал голову все время повернутой к калитке, то есть так, как он первый раз услышал Голос, и у него заболела шея. Ему захотелось курить, но он боялся, что, если он пойдет к себе в комнату, Некто сможет понять это как нежелание продолжать разговор.
Не успел он додумать эту мысль до конца, как получил ответ:
«Пожалуйста. Если вам нужно, идите в комнату. Мы все равно можем разговаривать».
Миша поднялся к себе наверх. Все три пятна вертелись в комнате. Одно у кровати, другое на шкафу, третье на столе возле увеличителя. Миша испугался, что оно засветит ему пленку, и помахал рукой. Пятно отлетело.
В саду Миша закурил. Ему пришло в голову, что если существа из Антимира прилетели сюда, на Землю, то они, по всей вероятности, могли бы ненадолго взять его к себе на корабль. Было бы интересно взглянуть, как у них там все выглядит.
Он откашлялся и сказал в воздух:
— Послушайте, и что, если бы вы взяли меня к себе? Минут на пятнадцать хотя бы.
Некоторое время он не получал никакого ответа, затем в его мозгу явилась мысль (не его мысль):
«Можно. Но вы бы у нас ничего не увидели. Вы бы перестали быть самим собой».
— Почему?
«Но ведь вы коллоид».
— Кто? Я?
«Да. Вы. Все живые существа на вашей планете — коллоиды, — объяснил Голос. — Все живое у вас представляет собой коллоидные растворы различной густоты и различных строений. Разве не так?»
— Гм… Гм… Пожалуй, — Миша поперхнулся. Он вспомнил, что в школе слышал нечто подобное на уроках биологии. — Примерно так.
«Ну вот, поскольку вы коллоид, — продолжал Некто, — вас можно было бы разжижить и пропустить, например, через замочную скважину вашей двери. Так же и с Антимиром. Мы можем протащить вас к себе. Но тогда вы перестали бы существовать в качестве того, чем вы сейчас являетесь. Понимаете?»
— Да, — сказал Миша. Потом он поспешно добавил: — Тогда, конечно, не надо.
«Вы бы нарушили свою коллоидную структуру».
— Нет, нет! — сказал Миша. — Я уже все понял. Раз нельзя, значит, нельзя.
Они помолчали, и Миша спросил:
— Скажите, а как же вы сюда попали? Вам можно, да? Вашу структуру это не разрушает?
И тут он получил ответ, который его глубоко поразил.
«А мы и не попали, — сказал Голос. — Мы находимся у себя, в Антимире».
— Как — в Антимире? — удивился Миша. — Выходит, что вы сейчас не здесь? Вы лично, с которым я разговариваю.
«Нет, — прозвучало в его голове. — Мы не на Земле. Мы у себя в научном центре, в лаборатории. Сидим и наблюдаем у аппаратов».
— Значит, вы не прилетели сюда?
«Нет, не прилетели, — сказал Голос. — В том-то и дело, что мы не прилетели. Нам неоткуда было лететь. Мы и так здесь. Нас с вами разделяет не пространство. Мы другая форма материи, еще не известная вам. Понимаете, мы в другом ряду. Мы существуем параллельно с вами, но в другом ряду. А сейчас мы прорвались к вам, достигли вашего мира. Понимаете?»
— Понимаю, — задумчиво ответил Миша. — А вы меня видите?
«Нет, не вижу, — сказал Голос. — У меня же нет глаз».
После этого Некто принялся рассказывать Мише об Антимире. Он сказал, что это прекрасный мир, хотя его обитатели и не ощущают света, как, например, люди. Что магнитные поля образуют там удивительные пейзажи. Что там есть и день и ночь, но по-своему, и когда поднимается их Солнце (было непонятно, другое у них Солнце или то же самое), то его силовое поле отчетливо очерчивает другие поля и вступает с ними в сложные взаимодействия, а когда приходит ночь, их мир делается менее ясным и отчетливым.
Но Миша слушал теперь невнимательно. Ему опять стало казаться, что все это бред и ничего такого, пожалуй, не существует. Стараясь отогнать чужие, не принадлежавшие ему мысли, Миша подумал, что давно уже не засиживался так поздно. Он нервно зевнул.
Голос умолк и молчал несколько секунд.
На востоке серело. Рассеянный свет сменил густую вечернюю темноту. Деревья и соседние дачи сделались невесомыми, слегка нереальными. Стало заметно прохладнее.
Затем Миша вдруг опять почувствовал духоту, как тогда в комнате. Неожиданно запели стекла на даче. Мишино тело стало ломать и корежить.
И вновь раздался Голос:
«Ну, вот и все. Мы сделали то, что намеревались. Собран Огромный материал. Мы очень благодарны вам за то, что вы помогли в этом замечательном опыте. Всем разумным мирам, с которыми мы уже имеем связь, мы сообщим об этом великом событии. Еще немного, и другие-цивилизации установят с вами постоянный контакт. Прощайте! Мы заканчиваем опыт. Прощайте!»
Голос начал отчетливо, но постепенно он слабел, и в то же время пляска энергетических полей вокруг Миши все ускорялась.
Несколько секунд он прислушивался к этим ощущениям, а затем его осенило: они кончают! Опыт кончается!
Он вскочил со скамьи и крикнул.
— Эй, эй, подождите!
«Что такое?» — спросил Голос.
Напряжение в воздухе несколько спало.
— Подождите, — сказал Миша спокойнее. — Нельзя же так, в самом деле! Кто мне поверит в случае чего? Надо, чтобы вы оставили какое-нибудь доказательство. Сделайте что-нибудь.
«Доказательство?» — переспросил Голос.
— Да.
«Доказательство мы не можем, — раздалось в Мишином мозгу. — Понимаете, лучше, если это останется тайной — то, что мы с вами связались. Мы не знали, что на вашей планете еще есть враждующие группы. Обычно так не делается. Обычно ждут, пока население того или другого мира объединится. Но мы готовы сделать что-нибудь для вас лично».
— Так сделайте, — согласился Миша.
«А что? — спросил Голос. — Что именно?»
Эта вторая часть Мишиных приключений может кое-кому показаться уже совсем недостоверной. Но для тех, кто следит за современным состоянием физики, полет Миши в Москву и даже предложения Голоса насчет автомобиля и рояля вовсе не явятся неожиданными. Возможность превращения энергии в материю обоснована уже и нашей земной наукой. Она заложена в учении Эйнштейна, который образно назвал материю «застывшей энергией».
Впрочем, будем последовательны.
Когда Голос спросил у Миши, что тот хотел бы получить, Миша, в свою очередь, осведомился, каковы же возможности Антимира. Могут ли они, например, сделать что-нибудь материальное? Голос ответил, что могут, что, посылая на Землю пучки энергии, они имеют возможность выполнить здесь любую работу и создать любое материальное тело. Но в то же время у них есть и некоторые ограничения. В их силах — и Голос подчеркнул это — выполнить только какую-нибудь личную просьбу Миши. Такое, что не задело бы интересов других людей. Это правило для общения с планетами, где население не составляет еще единого целого. В противном случае создалась бы возможность злоупотреблений, произошло бы вмешательство в суверенные права обитателей того или иного разумного мира. Одним словом, пусть Миша предложит что-нибудь личное.
— Личное? — повторил Миша.
«Да, личное», — подтвердил Голос.
Миша задумался. Затем он встал и прошелся несколько раз взад и вперед возле скамьи. Сейчас он опять уже верил в существование Голоса, и его занимал вопрос, как бы не продешевить с этим личным желанием.
«Может быть, вам нужен еще один костюм? — подсказал Голос. — Мы можем материализовать такой же костюм, какой висит у вас в шкафу в комнате».
— Но обязательно личное?
«Обязательно».
Миша подумал еще секунду — он был бледен. Потом сказал:
— Ладно. Я все понял. Осушите Сахару.
«Что?»
— Осушите Сахару.
От нервного напряжения он так и сказал: «осушите» вместо «обводните». Но потом сразу поправился:
— То есть обводните. Обводните Сахару.
«Сахару?» — переспросил Голос.
— Да-да, Сахару. — Миша чувствовал, что у представителей Антимира уже мало времени, и сам начал спешить. — Это у нас в Африке пустыня. Совершенно нет воды.
В Антимире помолчали, потом Голос мягко объяснил, что Миша, очевидно, не понял сути дела. Им нельзя совершать такие действия, которые изменили бы судьбы больших групп населения. В Антимире не имеют права этого делать. Да и как ее обводнять, Сахару? Если набить туда воды, например, из Средиземного моря, там кто-нибудь может утонуть. И вообще, такие вещи не делаются с маху. Неужели Миша не знает, что такое «личное»?
— Знаю, знаю, — нетерпеливо отмахнулся Миша. — Чего там тянуть. Все ясно.
Он опять задумался и затем сказал:
— Тогда уничтожьте Австралийские Кордильеры. Просто снесите их совсем.
И сразу принялся объяснять, что Австралийские Кордильеры — это огромная горная цепь, которая тянется вдоль всего восточного побережья Австралии и задерживает влажные ветры, дующие на материк. (Он вычитал это в энциклопедии.) На этот раз в Антимире молчали довольно долго, потом Голос сухо спросил:
«Это нужно вам лично? Эти горы лично вам мешают?»
— Да, лично мне, — твердо ответил Миша. Затем он сразу испугался, что Голос спросит его, бывал ли он в Австралии. Он там, естественно, не бывал, а врать ему не хотелось.
Но Голос заговорил о другом.
«Скажите, а как вы понимаете „личное“? Что это такое?»
И тут оказалось, что Миша не знает, что такое «личное». Всю жизнь он полагал, что личное — это то, чего ему хочется больше всего. Во время войны, например, ему хотелось, чтобы она скорее кончилась.
1 2 3