Сообразил, что нахожусь в главном здании, музея. Видимо, когда в темноте поднимался из подвала, занесло на другую лестницу. Староста с Глглом услышали шаги, подстерегли, стукнули по голове.
Но они-то зачем здесь?.. Ага, какой-то комплект искали, книгу — возможно, ту, о которой старик маляр…
Опять шаги. Закрыл глаза.
Что-то грохнуло рядом, сильно ударило по ноге. Что-то на что-то кладется — отдельные мягкие шлепки.
Посмотрел. Слева и чуть сзади староста, наклонившись, закладывает нижнюю часть ниши кирпичом. Три ряда стенки выложено на растворе. Стало понятно — засунут меня туда связанного, стенку заровняют, как будто ничего и не было.
Староста почувствовал мой взгляд, сказал, не оборачиваясь:
— Не смотри. Не надо нервничать. Тебя уже нету. И корабля нет.
— Сомневаюсь, — сказал я. — Открыть возможно только моей рукой. Запор на меня настроен. Вот если б вы меня туда доставили, мою ладонь прижали…
Он молча продолжал свое.
Что еще говорить?
Шорох за дверьми. Неужели Глгл так быстро вернулся с моря? Мы со старостой оба уставились на дверь.
В проеме выросла фигура.
Я первый нашелся. Староста был слишком удивлен.
— Привет, Змтт. Мы тут поспорили — сумею сам освободиться, если меня свяжут? Не сумел. Проиграл. Развяжите меня.
— Конечно, — радостно согласился Змтт. Тотчас подошел ко мне, помог повернуться на бок.
— Стой! — вмешался Рхр. — Мы его сейчас замуруем. Он тут никому не нужен.
— Правильно. — Верный своим принципам, Змтт кивнул, выпрямляясь. — Так ему и надо.
— Нет-нет, Змтт, — поспешил я. — Разве можно людей замуровывать? Негуманно. Развязывайте скорее.
— Чего уж тут хорошего. — Змтт взялся за узел.
И тут староста совершил ошибку.
Ему надоело словопрение. Шагнул к нам — в одной руке мастерок, в другой кирпич, — локтем небрежно отшвырнул Змтта к стопе толстых фолиантов. Это было неправильно. Мой новый приятель готов был слушаться любого последнего слова, но, как выяснилось, не терпел физического насилия. Скажи ему Рхр оставить веревку в покое, заткни он мне чем-нибудь рот, ничто меня не спасло бы. Но он толкнул Змтта.
И тот бросился на него, словно тигр.
От толчка Змтт не упал, а только присел на корточки, разрушив спиной стопу книг. Из этого положения, не медля ни мгновенья, он прыгнул вперед, пролетел метра полтора и с силой ударил не ожидавшего подобной эскапады старосту головой в грудь. Тот рухнул, стукнувшись затылком о возводимую им стену. Дернулся, застыл.
— Очень хорошо. Развяжите меня, Змтт.
Слава богу, староста дышал. Вдвоем той же веревкой связали ему руки и ноги. Он начал приходить в себя.
— Пойдемте, Змтт, — сказал я. — Сейчас вернемся сюда с людьми, заодно подстережем Глгла. Он должен прийти… Знаете, наверное, Глгла.
Информация была для старосты. Прибежит с ведром Глгл, освободит Рхра, и оба вряд ли рискнут остаться в городе. А такой промежуточный исход схватки и будет наилучшим — не начинать же только что созданному Совету с репрессий.
На улице спросил Змтта, как он попал в библиотеку.
— Вчера видел, как вы пробовали открыть окно. Освободился от песка, пришел сюда, долго плутал по темным лестницам.
Вот так. Думаешь, уже понял человека, а потом…
Тут я вспомнил то, что некоторое время держал в голове.
— Сможете подождать меня минуту?
Кинулся наверх в библиотеку. Последний марш лестницы на цыпочках, чтобы Рхр не услышал.
Свет из двери. В читальном зале возня. Извиваясь на полу, как червь, связанный староста боком, плечом толкает в глубь зала том в кожаном переплете. На это я и рассчитывал. Если они с Глглом разыскали «комплект», Рхр должен постараться его спрятать.
Рхр с пола проводил меня взглядом.
— У нас все лентяи. А как сейчас, лентяям лучше. Ничего у тебя не выйдет. Они предпочтут вымирать.
Змтт ждал у входа. Побрели потихонечку ко мне, то есть к маляру. Шатало — на голове шишка в добрый огурец.
В двух окнах знакомой комнаты тусклый колеблющийся свет.
— Наконец-то! — Крдж встал с пола, на котором пятеро вокруг чего-то вроде свечи. — Что случилось? Мы всюду искали.
Вьюра не поднимала глаз. Возненавидела меня, что ли?
— Продолжаем заседание, — сказал Крдж. — Вам слово.
— Пока никаких ответов. — Я с облегчением сел на пол. — Нам бы вопросы сформулировать.
Впрочем, сначала я рассказал. Потом смотрели «комплект». Оказалось, переплетенная карта-схема. То, что сначала приняли за страницы, было пронумерованными, сложенными тридцать два раза большими очень тонкими листами. Если разложить — около четырех квадратных километров. Графики, формулы, тексты, чертежи. Решили, что это описание подземной машины. Понять что-либо в листах никто не мог.
Затем бесконечный разговор.
Чего мы хотим?.. Ясно лишь, от чего хотелось бы избавиться. Первым делом, от диктата через пищу. Отсюда дискуссия повернула к проблемам смысла жизни, раскрытия заложенных в человеке способностей.
— Кто мы сейчас?! — восклицал Крдж. — Пенсионеры прошлого, иждивенцы не нами созданной технологии. Каких усилий, какой энергии, духовной и физической, требует от нас процесс поддержания жизни?.. Никаких! Сразу от рожденья — без поступков, без трудов — на пенсию.
А за окном было не так, как в мою первую ночь на Иакате. От моря порой доносился шум, в той стороне мелькал свет. Вьюра сказала, что вечером нашелся старик, обучивший молодежь добывать огонь, и на берегу тотчас развели костры из водорослей. (Одна такая палочкой-свечкой освещала комнату.) Трижды снаружи слышали громкий разговор прохожих. С соседней улицы кто-то позвал на помощь — когда добежали, никого не было. Под утро мимо дома прошагало из центра в пустыню около тридцати человек в синих обтягивающих костюмах. Все рослые, крепкие, как на подбор. Крдж сказал, таких никогда здесь не видели. Проходящих окликали, они ушли молча. Другой, не вчерашний город.
Когда рассвело и все полулежали, измученные, Кржд вскочил.
— Прежде всего познакомиться со своим обществом. Социальный строй, экономика, ресурсы, перспективы. Мы же ничего про себя не знаем.
Спал я, положив книгу под голову. Понятно было, что комплект и есть самое ценное, чем владеет сейчас Иаката. Проснувшись, задумался — куда девать. В комнате только голые стены. Ничего в голову не приходило, сунул книгу под куртку.
Нашу тихую улицу не узнать. Стоят, ходят иакаты — все повысыпали из домов. Знакомятся, которые прежде не знали друг друга, болтают. Старательно сделанные прически у женщин, у девушек. Женщины особенно похорошели. Не хочешь, залюбуешься.
Возле редакции толпа. И как раз народ повалил со второго этажа — заседание СОДа перенесено в сквер.
Кто-то берет под руку. Вьюра скороговоркой, негромко:
— Сергей, вы нас поймете. Решили пока не вводить вас в президиум.
Хотел сказать, что надежно спрячу книгу. Девушка уже смешалась с толпой.
В сквере у памятника составили из скамей трибуну. На ней вся редакция.
Меня толкнул плечом парень. По-деревенски загорелый.
— Видал? — Сунул мне под нос стебель «клубники». На нем не одна, а две ягоды. Раздвинул было стоящих впереди, чтобы пробиваться к трибуне, но повернулся ко мне. Пальцем тронул куртку, под которой книга, хитро посмотрел. — А это что у тебя?.. Тоже не так просто, да?
Полез вперед.
Получалось, с комплектом надо что-то делать. А то каждый будет вот так тыкать пальцем. Люди тут с собой ничего не носят, им удивительно. Да и вообще жизнь пошла непредсказуемая. Теперь меня уже волей-неволей втянуло. Неизвестно, где я через час и что со мной будет. А как раз сообразил, что есть место для книги. Такое, куда никто не заберется.
Хорошо было идти спорым шагом из города. Узнавая дома, перекрестки, подворотни, приглядывался к ним внимательнее, чем в первый раз. Все разные, все разное. У одного дома окна низкие, широкие, у другого стрельчатые, орнамент, где сохранился, тоже у каждого свой. Все говорило, что город очень стар, относится к местному средневековью, знавшему только ремесленное строительство. Не может быть порождением той цивилизации, что создала подземное устройство.
Но сама-то она куда девалась?
Открылся простор анлаховых полей. В столовую я в этот день не ходил, опасаясь подвергнуться неожиданной атаке букуна. Хотелось есть. Растения торчали из земли черными крепкими мослаками, откуда росли длинные зеленые ветви с початками. У каждого куста лишь один, но очень толстый корень. Попробовал копать, чтобы узнать его длину. Дошел до песка, погрузился рядом с корнем по пояс, а он еще и не ветвится, толстый, крепкий, как дерево. Уходит на десятки, может быть, метров вниз, собирая там питание с разных уровней. Вероятно, при сборе урожая с такого растения надо только обрубать зеленые побеги. Конечно, это легче, чем всякий год заново готовить почву, сеять. Поэтому крестьяне здесь и могут после обеда загорать, купаться.
Початки на кусте были разной спелости и все пресные.
Закопал корень, как было.
Вдруг возглас:
— Эй!
В двух шагах между кустами лежит мужчина, молодой, лет двадцати пяти. В синем обтягивающем костюме. Встал, рослый, ловкий. На лице выражение некой ироничной ленцы. Не торопясь, подошел.
— Ты куда?
— Туда. — Я махнул рукой. — Надо.
Он очень откровенно рассматривал меня. Проявление новой для иакатов черты — любопытства.
— Тогда сегодня иди. Завтра не пройдешь.
— Почему?
Он произнес слово, значения которого я не знал. Но дальше стало понятно, что речь идет о чем-то вроде стражи или заставы. Оказывается, все деревни большой группой обошли старейшины — здесь есть такой статуе — и еще какие-то мужчины. Сказали, в городе беспорядки. Явился неизвестно откуда взявшийся человек, предлагает сломать машину. Если так, горожане пойдут разорять поля. Крестьян разбили на отряды, которые завтра преградят выход из города.
— Видишь, на полях никого. Сейчас они на море. Обучаются.
— Чему?
— Драться.
— А ты почему не пошел? Ты ведь не горожанин.
На это молодой мужчина не ответил, продолжая рассматривать меня.
— Тебе далеко?
— Далеко.
— Не ходи по дороге. Встретят. Вот там тропинка. — Показал на северо-восток. — Ты на нее наткнешься. Кончатся поля, будешь спускаться вниз. Глубоко. Потом наверх. Поднимешься в пустыню, пойдешь на солнце. Приведет к морю.
Впечатление было, что он знает о корабле.
— Ладно. Спасибо.
— Что это у тебя? — Он показал не на книгу, на рукоятку ножа.
— Нож.
— Покажи.
Я подал нож. В отличие от Вьюры мужчина знал, что это такое. Вынул из ножен, осмотрел, попробовал остроту. Отсосал выступившую на пальце большую каплю крови, уважительно покивал.
— Хорошая вещь. Дай мне.
— Возьми.
Он подумал миг.
— Провожу.
Срезал несколько стеблей анлаха. Пошли прямо по песчаной целине в сторону, противоположную морю. Справа вдали я увидел деревню — с десяток серых низких строений. Кажется, глинобитных, без труб и окон. Потом еще одну и третью. Они мне не попадались, когда шел от корабля по шоссе, потому что стояли далеко от берега.
Спустились с мужчиной в большую каменистую впадину, по дну засыпанную нетронутым чистым песком. Мой спутник указал на тропинку впереди. Начиналась она как бы ни от чего, на голом месте.
— Туда.
Я глянул на него.
— А ты откуда шел? Почему нет твоего следа?
Он нагнулся, пучком анлаха, пятясь, стал заметать наши следы.
— Ночью ветер все сровняет. Ты иди.
Раскинувшаяся передо мной пустыня была каменной — «хаммада», как в Сахаре называют такую. Плоская, она заметно поднималась в направлении моего пути. Из-за крутого подъема горизонт все время был рядом, впечатление, что идешь прямо в небо.
Вышел на гребень и ахнул.
Гигантский амфитеатр. Чаша в десятки километров диаметром и целых два, может быть, глубиной. Желтые, рыжие, красные, кое-где обрывистые стены. Долина, со дна которой до уровня, где я находился, циклопическими столбами стояли разнообразных очертаний скалы. Словно мертвый город великанов.
Захватывающее зрелище. Солнце еще не достигло зенита, и то, что дыбилось ко мне снизу, пестрело тенями: синими, фиолетовыми, даже черными в самой глубине. Это вблизи, по горизонтали. А вдаль уходило легким сине-зеленым маревом. Казалось, до ближайшей черной скалы-столба можно рукой дотянуться.
Я-то думал, что Иаката совсем старая планета со сглаженной поверхностью.
Такие просторы притягивают. Можно смотреть бесконечно. Они возвышают и требуют.
Сначала тропинка шла полого вбок, потом круче вниз.
— Эй!
Еще раз мой новый знакомый.
Он спустился легко, как прирожденный горец, протянул нож.
— На. Я просто так. Хотел испытать. Если потеряешь тропинку, ищи не под ногами, а впереди. Она мелькнет. Воду внизу можно пить. Что будешь делать, делай быстро. В темноте ты здесь не пройдешь.
— А кто ее пробил?
— Я.
— Для чего?
— От скуки. Я мальчишкой три раза убегал. Возвращали.
— В пустыню убегал? Зачем?
— За смертью. Многие так уходят, когда маленькие.
Мы постояли, глядя на панораму перед нами.
— Я знаю, кто ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23