Они никуда не делись. Конечно, были и провалы, и смутные, неопределенные воспоминания, но они есть у каждого. Кто запомнит все будничные дни своей жизни, в которые ничего не случалось! Его зовут Нейл Бэннинг, и он провел большую часть жизни в Гринвилле, в доме, о котором теперь говорят, что он никогда не существовал.
Утром появился Харкнесс.
— Я получил ответ из Нью-Йорка, — сказал он, — здесь с вами все ясно.
Он внимательно рассматривал Бэннинга через решетку.
— Знаете, вы выглядите вполне приличным молодым человеком. Почему бы вам не рассказать, что все-таки это значит?
— Если бы я сам знал… — хмуро отозвался Бэннинг.
Харкнесс вздохнул:
— Правда Пита, вы не можете придумать ничего правдоподобного. Боюсь, что нам придется задержать вас до психиатрической экспертизы.
— До чего?
— Послушайте, я перерыл весь город и весь городской архив. Здесь никогда не жили никакие Бэннинги. Не было и Греггов. А единственные Льюисы, которых я смог найти, живут на ферме в двадцати милях от города и никогда не слыхали о вас. — Шериф развел руками. — Что же я должен думать?
Бэннинг повернулся к нему спиной.
— Вы лжете, — сказал он. — Убирайтесь.
— О’кей, — Харкнесс сунул что-то сквозь прутья. — В любом случае это должно заинтересовать вас. — И он вышел в коридор.
Прошло некоторое время, прежде чем Бэннинг решился поднять брошенное Харкнессом. Это была местная газета за вчерашний день, вечерний выпуск. Там видное место занимал веселенький рассказ о чокнутом нью-йоркце, обвиняющем маленький небрасский городок в краже его прошлого. История была так забавна, что Бэннинг начал думать, что скоро ему действительно понадобится психиатр, а может быть, и смирительная рубашка.
Перед самым заходом солнца к камере подошел шериф и сказал:
— К вам посетитель.
Бэннинг вскочил на ноги. Кто-то его вспомнил, и докажет, что все, им рассказанное — правда!
Но человека, вошедшего в коридор, он не знал.
Это был смуглый мужчина средних лет. Одежда плохо сидела на нем, и казалось, что он чувствует себя в ней неловко. Мужчина шагнул через порог коридора, двигаясь удивительно легко для владельца такого большого тела. Его очень темные глаза напряженно всматривались в Бэннинга.
Хмурое, почти прямоугольное лицо мужчины не меняло своего выражения, но тем не менее что-то неуловимое менялось во всей его массивной фигуре по мере того, как он изучал Бэннинга. У него был вид угрюмого человека, ожидавшего чего-то долгие годы, и теперь, наконец, увидевшего то, что он так долго ждал.
— Валькар, — тихо сказал он, скорее не Бэннингу, а себе. Его голос звучал резко, словно медная труба. — Кайл Валькар. Минуло много времени, но я нашел тебя.
Бэннинг удивленно смотрел на незнакомца:
— Как вы назвали меня? И кто вы? Я никогда раньше не встречал вас.
— Не встречал меня? Но ты меня знаешь. Я Рольф. А ты — Валькар. И горькие годы миновали.
Совершенно неожиданно он протянул руку через решетку и, взяв правую ладонь Бэннинга, положил ее на свой склоненный лоб жестом глубокого почтения.
ГЛАВА 2
Несколько секунд Бэннинг, слишком изумленный, чтобы двигаться, смотрел на незнакомца. Потом он вырвал руку.
— Что вы делаете? — спросил он, отскочив от решетки. — В чем дело? Я не знаю вас. И я не этот, как там вы меня назвали? Меня зовут Нейл Бэннинг.
Незнакомец улыбнулся. На его смуглом мрачном лице, словно высеченном из камня, появилось выражение, испугавшее Бэннинга больше, чем если бы это было выражение явной враждебности. Его лицо выражало любовь, такую, какую мог бы испытывать отец к сыну, или старший брат к младшему. Глубокую любовь, странно смешанную с почтением.
— Нейл Бэннинг, — сказал человек, назвавший себя Рольфом. — Да. Рассказ о Нейле Бэннинге и привел меня сюда. Ты сейчас маленькая сенсация. Человек, у которого отняли прошлое. — Он тихо засмеялся. — Жаль, что они не знают правды.
У Бэннинга появилась дикая надежда.
— А в ы знаете правду? Скажите мне — скажите им, — зачем это сделано?
— Я могу сказать тебе, — Рольф подчеркнул местоимение. — Но не здесь и не теперь. Потерпи несколько часов. Я вызволю тебя сегодня вечером.
— Если вы сможете добиться моего освобождения под залог, я буду благодарен. Но я не понимаю, почему вы делаете это. — Бэннинг испытующе посмотрел на Рольфа. — Может быть, я смогу вспомнить вас. Вы знали меня ребенком?
— Да, — ответил Рольф, — я знал тебя ребенком — и взрослым мужчиной. Но ты не сможешь вспомнить меня. — Лицо Рольфа исказил мрачный гнев, и он с дикой яростью воскликнул: — Твари! Из всех зол, что они могли причинить тебе, худшее — это лишение памяти… — Он прервал себя. — Нет. Они могли сделать и хуже. Они могли убить тебя.
Бэннинг от изумления раскрыл рот. Лица людей вихрем закружились в его мыслях: старый Уоллейс, Харкнесс, краснолицая женщина…
— Кто мог убить меня?!
Рольф произнес два имени, очень тихо. То были очень странные имена.
— Тэрэния, Джоммо. — Рольф внимательно наблюдал за Бэннингом. Внезапно Бэннинг понял и отскочил от двери.
— Вы, — сказал он, радуясь тому, что их разделяет решетка, — безумны, как Шляпник.
Рольф усмехнулся:
— Естественно, что ты думаешь так, так же думает о тебе наш добрый шериф. Не слишком на него обижайся, Кайл, он не виноват. Видишь ли, он совершенно прав — Нейл Бэннинг не существует. — Он склонил голову в удивительно гордом поклоне и повернулся. — Ты будешь свободен сегодня вечером. Верь мне, даже если не понимаешь.
Он вышел прежде, чем Бэннинг успел подумать о том, что надо бы позвать на помощь.
После ухода незнакомца Бэннинг, совершенно подавленный, опустился на скамью. Несколько минут у него была надежда, несколько минут он был уверен, что этот смуглый гигант знает правду и сможет помочь ему. Тем больнее было убедиться в своей ошибке.
«Пожалуй, — саркастически подумал он, — теперь все лунатики страны будут набиваться мне в братья».
Вечером ничего не было слышно о том, чтобы кто-нибудь собирался внести за него залог. Впрочем, Бэннинг на это и не рассчитывал.
После ужина, к которому он едва притронулся, Бэннинг вытянулся на койке. Он устал, настроение было ужасное. Теперь он мрачно размышлял обо всей этой дьявольской подтасовке и о том, с каким удовольствием он возбудит дело против виновных в его аресте. Наконец Бэннинг забылся беспокойным сном.
Его разбудил металлический лязг открывающейся двери камеры. Уже наступила ночь, и только коридор был освещен. На пороге, улыбаясь, стоял темнолицый гигант.
— Идем, — сказал он. — Путь свободен.
— Как вы попали сюда? И где взяли ключи? — спросил Бэннинг и посмотрел через плечо мужчины в конец коридора. Помощник шерифа лежал, навалившись на свой стол и уткнувшись головой в стопку бумаг. Одна рука безжизненно свисала вниз.
Охваченный внезапным ужасом, Бэннинг закричал:
— Боже, что вы делаете?! Зачем я вам нужен?! — Он бросился к двери, пытаясь вытолкать незнакомца и закрыть ее снова. — Убирайтесь, я не хочу связываться с вами! — Бэннинг начал звать на помощь.
С явным сожалением Рольф разжал левую руку, открывая маленький яйцеобразный предмет с линзой на конце.
— Прости меня, Кайл, — сказал он, — но на объяснения нет времени.
Линза засветилась тусклым мерцающим светом. Бэннинг не ощутил боли, лишь легкий толчок, и начал растворяться во мраке и покое, подобном смерти. Он даже не почувствовал, как Рольф подхватил его, удерживая от падения.
Очнулся Бэннинг в автомобиле. Он полулежал на сиденье, а рядом сидел Рольф и смотрел на него. Машина мчалась по степной дороге, и все еще была ночь. Фигура водителя едва виднелась в тусклом свете приборного щитка, а снаружи была лишь безграничная тьма, которую не только не рассеивал, а наоборот, казалось, еще более сгущал свет далеких звезд.
На заднем сиденье тоже было темно, и Бэннинг лежал, не шевелясь. Он подумал, что, возможно, Рольф не заметил, как он очнулся. Бэннинг решил, что если он нападет внезапно, то сумеет справиться с этим гигантом.
Он готовился, стараясь не изменять даже ритма своего дыхания.
— Я не хотел бы снова делать это, Кайл, — сказал вдруг Рольф. — Не вынуждай меня.
Бэннинг заколебался. Со своего места ему было видно, что Рольф держит в руке какой-то предмет. Вспомнив металлическое яйцо, он решил подождать, пока появится другой шанс. Бэннинг чувствовал разочарование — с каким удовольствием он стиснул бы руки на горле Рольфа.
— Вы убили помощника шерифа, а, может быть, и других, — сказал он. — Вы не только безумец, но и убийца.
С раздражающим терпением Рольф спросил:
— Ты ведь не умер?
— Да, но…
— Никто из тех людей не умер. Они не имеют отношения к нашим делам, и было бы бесчестно убивать их. — Рольф усмехнулся. — Тэрэния удивилась бы, услышав от меня такое. Она считает меня бездушным.
Бэннинг сел прямо:
— Кто такая эта Тэрэния? Что это за дела, в которые вы меня впутываете? Куда вы меня везете? И вообще, черт возьми, что все это значит? — Он почти кричал, дрожа от страха и ярости.
Бэннинг не больше обычного боялся физической боли и смерти, но на нем сказывалось нервное напряжение последних дней. Трудно оставаться невозмутимым, когда тебя везут с бешеной скоростью по ночной прерии похититель-лунатик и его сообщник.
— Пожалуй, — сказал Рольф, — ты не поверишь, если я скажу, что я твой друг, твой самый давний и лучший друг, и что тебе нечего бояться.
— Нет, не поверю.
— Так я и думал, — вздохнул Рольф. — И боюсь, что ответы на твои вопросы едва ли помогут. Проклятый Джоммо поработал над тобой слишком хорошо, он сделал даже больше, чем я считал возможным.
Бэннинг вцепился в край сиденья, пытаясь контролировать себя.
— А кто такой Джоммо?
— Правая рука Тэрэнии. А Тэрэния — верховная и единственная правительница Новой Империи… А ты — Кайл Валькар, а я — Рольф, который вытирал тебе нос, когда ты был… — Рольф прервал себя и выругался на языке, совершенно незнакомом Бэннингу.
— Новая Империя, — повторил Бэннинг. — Ясно. Мания величия. Вы еще не сказали, что это за приспособление у вас.
— Цереброшокер, — произнес Рольф так, как ребенку говорят «погремушка». Не сводя глаз с Бэннинга, он заговорил с водителем на этом непонятном иностранном языке. Скоро вновь воцарилось молчание.
Дорога стала хуже. Автомобиль замедлил ход, но недостаточно для планов Бэннинга. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что теперь дороги не было вовсе. Он снова прикинул расстояние между собой и Рольфом. Бэннинг сомневался в действенности металлического яйца. Цереброшокер, как же. Скорее всего в камере его чем-то ударили сзади, чем-нибудь вроде ружейного приклада или кастета. Было темно, а дверь в камеру открыта. Сообщник-водитель легко мог войти внутрь и встать за спиной Бэннинга, готовый оглушить его по знаку Рольфа.
Впереди, примерно в миле от них, мелькнула яркая вспышка света, машину качнул сильный порыв ветра.
Водитель что-то сказал, Рольф ответил. В его голосе звучало облегчение.
Бэннинг чутко улавливал движение машины, и когда она помчалась по прямой, резко бросился на смуглого великана.
Он ошибался насчет яйца. Оно действовало.
На этот раз Бэннинг не полностью потерял сознание. Очевидно, степень шока можно было контролировать, и Рольф не хотел, чтобы Бэннинг совсем лишился чувств. Бэннинг по-прежнему мог видеть, слышать и двигаться, хотя и не как обычно. Все, что он видел и слышал, было словно бы кадрами из кинофильма, никак не связанного с ним.
Он видел, как пустынная и черная под звездным небом прерия убегает под колесами автомобиля, потом почувствовал, что они едут все медленнее и медленнее. Наконец машина остановилась, и он услыхал голос Рольфа, мягко уговаривающий его выйти. Бэннинг ухватился за руку Рольфа, словно ребенок за руку отца, и позволил вести себя. Его тело двигалось, но сейчас оно не было его собственностью.
Снаружи дул порывистый холодный ветер. Внезапно вспыхнул свет, настолько яркий, что в нем растворился блеск звезд. В этом свете стал виден автомобиль и трава прерии. Стали видны водитель, Рольф, он сам и длинные черные тени, отбрасываемые их фигурами. Стала видна металлическая стена, блестевшая, как зеркало. Она тянулась футов на сто по горизонтали и выпукло поднималась вверх.
В стене были отверстия. Окна, иллюминаторы, двери, люки — кто знал верное название? Это была не стена. Это была наружная обшивка корабля.
Из корабля вышли люди, одетые в странные одежды и говорившие на странном языке. Они шли вперед, а Рольф, водитель и Нейл Бэннинг двинулись им навстречу. Вскоре они встретились и остановились на ярко освещенном участке. Странные люди говорили с Рольфом, и он отвечал им, а потом Бэннинг смутно понял, что все смотрят на него, и что на их лицах написано почти суеверное благоговение.
Он слышал, как они повторяют одно слово: «Валькар»! Как ни были притуплены его чувства, все же легкая дрожь прошла по телу Бэннинга при звуке голосов, повторяющих это слово тоном, в котором дико смешались почтение и ярость, отчаяние и надежда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14