Моей. Она будет сегодня же моей…
Послышался слабый стон. Медленно голова Янона повернулась, и губы его зашевелились. Гидон заорал от ужаса, споткнулся, упал и лицом уткнулся в траву.
– Мой верный друг, я знал, что ты придешь ко мне на помощь, не бросишь в беде. Помоги мне подняться. Ах, как больно.
Гидон был как во сне. Казалось, что ожили самые ужасные его кошмары. Ничего не соображая, он встал на колени и пополз на зов Янона, и только тут увидел его пробитый череп, запекшуюся кровь, переломанные конечности. Хладнокровие вернулось к нему. Он понял, что Янон умирает, умирает в муках, и улыбнулся.
– Ты радуешься, что я жив? – еле шевеля пересохшими губами, прошептал Янон. – Я тоже рад тебя видеть, мой преданный друг.
Гидон не ответил. Так же молча он бросил на Янона последний взгляд, полный нескрываемого торжества, и танцующей походкой пошел прочь.
Так Гидон бросил умирать своего раненого друга, с которым был неразлучен с детства. Со временем имя Гидон стало синонимом подлости и предательства, превратившись в презрительное Гнидон, отражающее подлую сущность своего носителя. Никто не произносил его имя, не сплюнув. С этого момента и мы будем называть его так – Гнидон, ибо другого имени он не заслуживает.
Ф" ек поджидал его за холмом и, подталкивая дубинкой, отвел на рабочее место. Никто теперь не мог его заподозрить в совершенном предательстве.
Но не только Янона предал он сегодня. Гнидон предал всех.
Если раньше Гнидон не мог работать от волнения, от страха перед неизвестностью, то сейчас у него все валилось из рук от великой радости, от избытка чувств. Охранники не обращали никакого внимание на то, что за всю смену он так ничего и не сделал.
Гнидон еле дождался окончания смены и теперь, скованный цепью, с работающим гравитатором, шагал в колонне рабов по направлению к пещерному городу, не ощущая их тяжести. Он просто летел, досадуя на рабов, что те еле плетутся. Желание гнало его вперед. Жгучее желание обладать Ланой.
Янон очнулся. Несмотря на боль, сознание вернулось к нему. Кровь на многочисленных ранах запеклась и больше не сочилась. Он понимал, что часы его сочтены. С переломанными руками и ногами ему отсюда не выбраться. Его самый близкий друг отказал в помощи. Предал его. И тут все события дня сложились в одну четкую картину. Все, что казалось случайным и не связанным, выстроилось в последовательную цепочку событий. Он все понял. Отчаяние охватило его. Нет, не потому, что он понял, что скоро умрет. Собственная жизнь его уже не интересовала. Это было отчаяние от невозможности предупредить других о грозящей им беде. Предупредить. Эта мысль засела в его сознании. Предупредить. Превозмогая боль, он несколько раз перекатился, пока не уперся в камень. Предупредить. Стиснув до боли зубы, после бессчетных неудачных попыток наконец поднялся на колени. Предупредить. Разодрал зубами рану на перебитой кисти правой руки, пока не пошла кровь. Предупредить. Временами теряя сознание, писал кровью на скале. Предупредить: Гнидон предал всех.
Охранники вразвалку приближались к месту, где лежал Янон.
– Этот презренный раб уже, без сомнения, сдох, – произнес один из них.
– Лучше помоги мне, – ответил другой.
Они подхватили Янона под руки и с размаху стукнули головой о скалу. Кровавое пятно, как раз чуть ниже оставленной им надписи, медленно стекло вниз, как посмертная подпись Янона под его посланием.
Так умер Янон. Со временем его имя стало символом надежности и верности. Его стали произносить почтительно и обязательно с эпитетом: ясноокий Янон, белокурый Янон, преданный Янон…
…Отряд миновал уже половину пути, как вдруг раздался крик. По мере продвижения вперед все новые и новые рабы оглашали окрестности воплем отчаяния. Наконец и Гнидон увидел его причину. Прямо на дороге лежал изуродованный труп белокурого Янона. Гнидон рухнул, теряя сознание. Шедшие рядом рабы всю оставшуюся дорогу несли его на своих плечах.
– Бедный Гнидон! Он так переживает потерю друга…
– Они были как братья. Всегда неразлучны. Ему сейчас нелегко.
Совсем другие мысли роились в голове Гнидона. Труп. «Опять этот труп на моем пути! Проклятый Янон! И после своей смерти ты не оставляешь меня в покое!» При виде пещерного города он пришел в себя. Жажда обладания Ланой пересилила страх перед трупом Янона.
– Молодец Гнидон, сумел взять себя в руки.
В загон Гнидон вошел уже самостоятельно. Избегая встречи с Ланой, он сразу направился в душевые. Пусть другие расскажут, а он придет ее утешать.
В преддверии заседания Комитета Сопротивления Катон, Тана и Зенон говорили о проблемах, которые они не хотели выносить на всеобщее обсуждение. Не то чтобы они не доверяли кому-то конкретно, просто последние события заставили их насторожиться, и они образовали что-то типа малого Совета.
– Женщины проверили, – начала Тана. – Через пустыню со зверьками не пройти.
– Без связи нам будет трудно.
– Я не сказала, что их нельзя доставить, Зенон.
– Кружным путем? – догадался Катон.
– Да. Несколько женщин собрались проведать своих родных и вскоре отправятся в дорогу.
– Не доверишь же ты им зверьков…
– Конечно, нет, Катон, я сама доставлю картеро в горы, пройдя с ними лишь часть пути.
– Почему ты?
– Милый Катон, мне очень не хочется разлучаться с тобой, но этот путь может одолеть только женщина, и ты это знаешь не хуже меня. Я же могу не только доставить груз, но и представлять нас на всеобщем Совете, если наш посланник не одолеет пустыню.
– Тана, ты, как всегда права, и лучшей кандидатуры для этого путешествия не сыскать. Может, нам вообще никого не посылать через пески?
– Э, нет! Я – только запасной вариант. Дорога занимает полтора месяца, а в горах нас ждут через месяц. Могу и не успеть. Кроме того, уходить надо на днях, и я не буду в курсе последних событий.
Лана трудилась на кухне и поэтому не могла встретить пришедший отряд. Краем уха она услышала, что кого-то из рабов нашли мертвым на дороге. Сердце кольнуло недобрым предчувствием, но бросить работу она не могла. Гнидон, наскоро помывшись, исподтишка наблюдал за ней. Он хотел оказаться рядом, как только она узнает о случившемся. Освободившись, Лана торопливо направилась к стоящим в загоне столам, где обычно ужинал Янон со своим отрядом. Его нигде не было видно.
– Ты не видел Янона? – спросила она первого попавшегося из его отряда.
В ответ он опустил глаза. У Ланы перехватило дыхание. В этот момент Гнидон бросился к ней.
– Лана! Ты уже знаешь? Какое горе! – Он обнял ее. – Я всюду искал тебя… Бедный Янон!..
Лана позволила себя обнять и, уткнувшись головой ему в шею, тихо заплакала, еще не до конца осознав произошедшее. Гнидон гладил ее по голове. Запах ее волос пьянил, горячее дыхание обжигало шею, пробуждая похотливые желания.
– Молодец, Гнидон, – произнес кто-то рядом, – нашел в себе мужество сказать ей…
– Настоящий друг, – слышалось с другой стороны, – он поможет ей пережить утрату… Он не бросит ее в трудную минуту… Он не меньше ее скорбит…
Все мысли Гнидона были только о том, как бы поскорее увести Лану подальше от посторонних глаз.
– Пойдем, поплачем о нем вместе, – не переставая обнимать ее, шептал Гнидон. – Я расскажу, как это было, – и положил ей руку на талию…
И Лана позволила ему себя увести. Еле сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, он повел ее в дальний зал, в одну из свободных ниш. Вот он, долгожданный миг. Он наедине с Ланой. Первый раз. Только он и она.
Пелена застилала ей глаза, и увести ее сейчас, наверное, мог любой и куда угодно. Лана, опираясь на руку Гнидона, тихо всхлипывая, шла за ним. Она была благодарна ему за то, что он ее не оставил одну. Ей нужно было сейчас выплакаться, она страшилась одиночества. Лана очнулась, только когда они вошли в нишу и за ними опустилась занавеска. Тут до нее дошло: она больше никогда не увидит своего Янона. Ноги подкосились, и она всей тяжестью своего тела повисла на шее Гнидона. Рыдания сотрясали ее грудь.
Опуская занавеску, Гнидон лихорадочно думал, под каким предлогом ему обнять Лану, когда она неожиданно пошатнулась. Он успел ее подхватить, и она повисла у него на шее. Какое блаженство! Никогда еще его желанная не была так близка. Он осторожно прижал Лану к себе, ощущая каждый изгиб ее разгоряченного тела. Ее груди вздымались, доводя его до безумия. У него хватило выдержки не наброситься на нее прямо сейчас. Он начал одной рукой гладить ее шелковые волосы, а другая медленно, жадно поедая каждый миллиметр, стала опускаться вниз по ее спине. Голова шла кругом от запаха ее тела, его член напрягся и уткнулся ей в живот.
Он испугался, что она, почувствовав его возбуждение, прервет эти сладостные объятия, но Лана продолжала рыдать. Он осмелел, и его рука достигла ее округлой попки и сжала аппетитную правую ягодицу. Все это время он делал маленькие, незаметные шажки в направлении лежанки, на которую так хотел ее уложить.
– Моя бедная Лана, приляг, тебе станет легче, – и он уложил ее, во всем послушную, так, что ее голова оказалась у него на коленях. – Поплачь, поплачь…
Гнидон стал расстегивать пуговицы на своей рубашке, и теперь Лана прижималась своим лицом к его обнаженному животу. Он чувствовал ее обжигающее дыхание в самом низу живота, он ощутил капли ее слез у себя там, между курчавых волос, вот они уже достигли основания его восставшего естества, вызвав всплеск эмоций, и он, теряя контроль, взяв ее голову обеими руками, начал водить ею по своему животу, обжигая его жаром ее губ. Решившись, он приподнялся, и теперь его член упирался ей прямо в лицо. Он с ужасом ожидал ее реакции.
– Гнидон, что это… Где я? – словно спросонья и, видимо, не до конца понимая, впервые за все это время подала голос Лана.
– Ты в безопасности, я с тобой, – ответил он, в спешке поднимая ее голову, словно нашкодив. – Давай приляг, вот так, – и положил ее на спину.
Комитет Сопротивления собрался в полном сборе для очередного совещания. Все уже знали, что на бездыханное тело Янона отряд рабов наткнулся по пути в загон.
– Что-то Гнидон запаздывает, – нарушил молчание Тунон.
– Не стоит его ждать, он сейчас с Ланой, ее нельзя оставлять одну.
– Да, Тана, ты права, – согласился Катон. – Гнидон преданный друг, начнем без него. Лане он сейчас нужнее. Кто выступит первым?
– Думаю, лучше начать с меня, – продолжил Тунон. – Мое сообщение может изменить наши планы. Подкоп продвигается стремительно. Женщины еле успевают освобождать тоннель от почвы и подносить подпорки. Через неделю все будет готово.
– Укрывшиеся созывают всеобщий Совет и просят прислать представителя, – сообщил Катон. – Теперь мы сможем это сделать. Осталось утвердить кандидатуру. Я собирался послать Янона.
– Выбор не так уж велик. Все-таки лучше послать члена Комитета. Уверен, каждый из нас готов отправиться в путешествие через пустыню.
– Хорошо, Зенон. Тогда у нас остался последний вопрос. Судя по продукции, которую мы здесь выпускаем, не-гуманоиды ведут войну…
– Или усиленно к ней готовятся, – прервал Тунон.
– Что для нас одно и то же. Поражение не-гуманоидов – это наша победа, и она приблизит час освобождения. Се"* час же мы невольно способствуем им.
– Что мы можем сделать? Убивать не-гуманоидов или медленнее работать?
– Нет. Это не поможет. К открытой борьбе мы еще не готовы, а увиливать от работы нам не дадут.
– Что же тогда?
– Выпускать бракованную продукцию.
– Жалко, нет Гнидона, он бы рассказал, как тщательно их контролируют при сборке корпусов.
– Я не это имею в виду, Тунон. Пусть лучше Зенон расскажет о своей работе.
– Не знаю, что это даст. Передо мной пара десятков куч с различной рудой. Десять лопат из одной кучи, пара из другой и так далее. Потом все это перемешивается в одной емкости и подается в печь.
– А охранники следят, сколько именно лопат из определенной кучи попало в эту емкость?
– В общем-то, не очень. В основном проверяют, заполнена ли она доверху. Что ты предлагаешь? Наполнить емкость не до конца они не дадут.
– Этого и не надо. Можешь ли ты вместо десяти лопат руды из первой кучи положить только девять, а из следующей на одну больше?
– В принципе, да. Но мы ведь не знаем, что из этого получится.
– А это и не важно. Уж точно не то, что им надо.
Рыдания потихоньку стихали, казалось, вот-вот и Лана придет в себя, что явно не входило в планы Гнидона.
– Бедный Янон, он лежал весь окровавленный, с пробитой головой…
Крик Ланы и новый приступ отчаяния заглушил его слова. Теперь он сидел у ее изголовья. Его взгляд был прикован к двум чудесным холмикам ее грудей, которые так привлекательно то опускались, то поднимались в такт рыданиям. Из нижнего белья женщины планеты знали только трусики, и сейчас его воспаленному взору благодаря так вовремя расстегнувшейся пуговичке предстало потрясающее зрелище. Наверное, внутреннее возбуждение передалось телу, и ее упругие девичьи груди напряглись, соски вытянулись и затвердели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Послышался слабый стон. Медленно голова Янона повернулась, и губы его зашевелились. Гидон заорал от ужаса, споткнулся, упал и лицом уткнулся в траву.
– Мой верный друг, я знал, что ты придешь ко мне на помощь, не бросишь в беде. Помоги мне подняться. Ах, как больно.
Гидон был как во сне. Казалось, что ожили самые ужасные его кошмары. Ничего не соображая, он встал на колени и пополз на зов Янона, и только тут увидел его пробитый череп, запекшуюся кровь, переломанные конечности. Хладнокровие вернулось к нему. Он понял, что Янон умирает, умирает в муках, и улыбнулся.
– Ты радуешься, что я жив? – еле шевеля пересохшими губами, прошептал Янон. – Я тоже рад тебя видеть, мой преданный друг.
Гидон не ответил. Так же молча он бросил на Янона последний взгляд, полный нескрываемого торжества, и танцующей походкой пошел прочь.
Так Гидон бросил умирать своего раненого друга, с которым был неразлучен с детства. Со временем имя Гидон стало синонимом подлости и предательства, превратившись в презрительное Гнидон, отражающее подлую сущность своего носителя. Никто не произносил его имя, не сплюнув. С этого момента и мы будем называть его так – Гнидон, ибо другого имени он не заслуживает.
Ф" ек поджидал его за холмом и, подталкивая дубинкой, отвел на рабочее место. Никто теперь не мог его заподозрить в совершенном предательстве.
Но не только Янона предал он сегодня. Гнидон предал всех.
Если раньше Гнидон не мог работать от волнения, от страха перед неизвестностью, то сейчас у него все валилось из рук от великой радости, от избытка чувств. Охранники не обращали никакого внимание на то, что за всю смену он так ничего и не сделал.
Гнидон еле дождался окончания смены и теперь, скованный цепью, с работающим гравитатором, шагал в колонне рабов по направлению к пещерному городу, не ощущая их тяжести. Он просто летел, досадуя на рабов, что те еле плетутся. Желание гнало его вперед. Жгучее желание обладать Ланой.
Янон очнулся. Несмотря на боль, сознание вернулось к нему. Кровь на многочисленных ранах запеклась и больше не сочилась. Он понимал, что часы его сочтены. С переломанными руками и ногами ему отсюда не выбраться. Его самый близкий друг отказал в помощи. Предал его. И тут все события дня сложились в одну четкую картину. Все, что казалось случайным и не связанным, выстроилось в последовательную цепочку событий. Он все понял. Отчаяние охватило его. Нет, не потому, что он понял, что скоро умрет. Собственная жизнь его уже не интересовала. Это было отчаяние от невозможности предупредить других о грозящей им беде. Предупредить. Эта мысль засела в его сознании. Предупредить. Превозмогая боль, он несколько раз перекатился, пока не уперся в камень. Предупредить. Стиснув до боли зубы, после бессчетных неудачных попыток наконец поднялся на колени. Предупредить. Разодрал зубами рану на перебитой кисти правой руки, пока не пошла кровь. Предупредить. Временами теряя сознание, писал кровью на скале. Предупредить: Гнидон предал всех.
Охранники вразвалку приближались к месту, где лежал Янон.
– Этот презренный раб уже, без сомнения, сдох, – произнес один из них.
– Лучше помоги мне, – ответил другой.
Они подхватили Янона под руки и с размаху стукнули головой о скалу. Кровавое пятно, как раз чуть ниже оставленной им надписи, медленно стекло вниз, как посмертная подпись Янона под его посланием.
Так умер Янон. Со временем его имя стало символом надежности и верности. Его стали произносить почтительно и обязательно с эпитетом: ясноокий Янон, белокурый Янон, преданный Янон…
…Отряд миновал уже половину пути, как вдруг раздался крик. По мере продвижения вперед все новые и новые рабы оглашали окрестности воплем отчаяния. Наконец и Гнидон увидел его причину. Прямо на дороге лежал изуродованный труп белокурого Янона. Гнидон рухнул, теряя сознание. Шедшие рядом рабы всю оставшуюся дорогу несли его на своих плечах.
– Бедный Гнидон! Он так переживает потерю друга…
– Они были как братья. Всегда неразлучны. Ему сейчас нелегко.
Совсем другие мысли роились в голове Гнидона. Труп. «Опять этот труп на моем пути! Проклятый Янон! И после своей смерти ты не оставляешь меня в покое!» При виде пещерного города он пришел в себя. Жажда обладания Ланой пересилила страх перед трупом Янона.
– Молодец Гнидон, сумел взять себя в руки.
В загон Гнидон вошел уже самостоятельно. Избегая встречи с Ланой, он сразу направился в душевые. Пусть другие расскажут, а он придет ее утешать.
В преддверии заседания Комитета Сопротивления Катон, Тана и Зенон говорили о проблемах, которые они не хотели выносить на всеобщее обсуждение. Не то чтобы они не доверяли кому-то конкретно, просто последние события заставили их насторожиться, и они образовали что-то типа малого Совета.
– Женщины проверили, – начала Тана. – Через пустыню со зверьками не пройти.
– Без связи нам будет трудно.
– Я не сказала, что их нельзя доставить, Зенон.
– Кружным путем? – догадался Катон.
– Да. Несколько женщин собрались проведать своих родных и вскоре отправятся в дорогу.
– Не доверишь же ты им зверьков…
– Конечно, нет, Катон, я сама доставлю картеро в горы, пройдя с ними лишь часть пути.
– Почему ты?
– Милый Катон, мне очень не хочется разлучаться с тобой, но этот путь может одолеть только женщина, и ты это знаешь не хуже меня. Я же могу не только доставить груз, но и представлять нас на всеобщем Совете, если наш посланник не одолеет пустыню.
– Тана, ты, как всегда права, и лучшей кандидатуры для этого путешествия не сыскать. Может, нам вообще никого не посылать через пески?
– Э, нет! Я – только запасной вариант. Дорога занимает полтора месяца, а в горах нас ждут через месяц. Могу и не успеть. Кроме того, уходить надо на днях, и я не буду в курсе последних событий.
Лана трудилась на кухне и поэтому не могла встретить пришедший отряд. Краем уха она услышала, что кого-то из рабов нашли мертвым на дороге. Сердце кольнуло недобрым предчувствием, но бросить работу она не могла. Гнидон, наскоро помывшись, исподтишка наблюдал за ней. Он хотел оказаться рядом, как только она узнает о случившемся. Освободившись, Лана торопливо направилась к стоящим в загоне столам, где обычно ужинал Янон со своим отрядом. Его нигде не было видно.
– Ты не видел Янона? – спросила она первого попавшегося из его отряда.
В ответ он опустил глаза. У Ланы перехватило дыхание. В этот момент Гнидон бросился к ней.
– Лана! Ты уже знаешь? Какое горе! – Он обнял ее. – Я всюду искал тебя… Бедный Янон!..
Лана позволила себя обнять и, уткнувшись головой ему в шею, тихо заплакала, еще не до конца осознав произошедшее. Гнидон гладил ее по голове. Запах ее волос пьянил, горячее дыхание обжигало шею, пробуждая похотливые желания.
– Молодец, Гнидон, – произнес кто-то рядом, – нашел в себе мужество сказать ей…
– Настоящий друг, – слышалось с другой стороны, – он поможет ей пережить утрату… Он не бросит ее в трудную минуту… Он не меньше ее скорбит…
Все мысли Гнидона были только о том, как бы поскорее увести Лану подальше от посторонних глаз.
– Пойдем, поплачем о нем вместе, – не переставая обнимать ее, шептал Гнидон. – Я расскажу, как это было, – и положил ей руку на талию…
И Лана позволила ему себя увести. Еле сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, он повел ее в дальний зал, в одну из свободных ниш. Вот он, долгожданный миг. Он наедине с Ланой. Первый раз. Только он и она.
Пелена застилала ей глаза, и увести ее сейчас, наверное, мог любой и куда угодно. Лана, опираясь на руку Гнидона, тихо всхлипывая, шла за ним. Она была благодарна ему за то, что он ее не оставил одну. Ей нужно было сейчас выплакаться, она страшилась одиночества. Лана очнулась, только когда они вошли в нишу и за ними опустилась занавеска. Тут до нее дошло: она больше никогда не увидит своего Янона. Ноги подкосились, и она всей тяжестью своего тела повисла на шее Гнидона. Рыдания сотрясали ее грудь.
Опуская занавеску, Гнидон лихорадочно думал, под каким предлогом ему обнять Лану, когда она неожиданно пошатнулась. Он успел ее подхватить, и она повисла у него на шее. Какое блаженство! Никогда еще его желанная не была так близка. Он осторожно прижал Лану к себе, ощущая каждый изгиб ее разгоряченного тела. Ее груди вздымались, доводя его до безумия. У него хватило выдержки не наброситься на нее прямо сейчас. Он начал одной рукой гладить ее шелковые волосы, а другая медленно, жадно поедая каждый миллиметр, стала опускаться вниз по ее спине. Голова шла кругом от запаха ее тела, его член напрягся и уткнулся ей в живот.
Он испугался, что она, почувствовав его возбуждение, прервет эти сладостные объятия, но Лана продолжала рыдать. Он осмелел, и его рука достигла ее округлой попки и сжала аппетитную правую ягодицу. Все это время он делал маленькие, незаметные шажки в направлении лежанки, на которую так хотел ее уложить.
– Моя бедная Лана, приляг, тебе станет легче, – и он уложил ее, во всем послушную, так, что ее голова оказалась у него на коленях. – Поплачь, поплачь…
Гнидон стал расстегивать пуговицы на своей рубашке, и теперь Лана прижималась своим лицом к его обнаженному животу. Он чувствовал ее обжигающее дыхание в самом низу живота, он ощутил капли ее слез у себя там, между курчавых волос, вот они уже достигли основания его восставшего естества, вызвав всплеск эмоций, и он, теряя контроль, взяв ее голову обеими руками, начал водить ею по своему животу, обжигая его жаром ее губ. Решившись, он приподнялся, и теперь его член упирался ей прямо в лицо. Он с ужасом ожидал ее реакции.
– Гнидон, что это… Где я? – словно спросонья и, видимо, не до конца понимая, впервые за все это время подала голос Лана.
– Ты в безопасности, я с тобой, – ответил он, в спешке поднимая ее голову, словно нашкодив. – Давай приляг, вот так, – и положил ее на спину.
Комитет Сопротивления собрался в полном сборе для очередного совещания. Все уже знали, что на бездыханное тело Янона отряд рабов наткнулся по пути в загон.
– Что-то Гнидон запаздывает, – нарушил молчание Тунон.
– Не стоит его ждать, он сейчас с Ланой, ее нельзя оставлять одну.
– Да, Тана, ты права, – согласился Катон. – Гнидон преданный друг, начнем без него. Лане он сейчас нужнее. Кто выступит первым?
– Думаю, лучше начать с меня, – продолжил Тунон. – Мое сообщение может изменить наши планы. Подкоп продвигается стремительно. Женщины еле успевают освобождать тоннель от почвы и подносить подпорки. Через неделю все будет готово.
– Укрывшиеся созывают всеобщий Совет и просят прислать представителя, – сообщил Катон. – Теперь мы сможем это сделать. Осталось утвердить кандидатуру. Я собирался послать Янона.
– Выбор не так уж велик. Все-таки лучше послать члена Комитета. Уверен, каждый из нас готов отправиться в путешествие через пустыню.
– Хорошо, Зенон. Тогда у нас остался последний вопрос. Судя по продукции, которую мы здесь выпускаем, не-гуманоиды ведут войну…
– Или усиленно к ней готовятся, – прервал Тунон.
– Что для нас одно и то же. Поражение не-гуманоидов – это наша победа, и она приблизит час освобождения. Се"* час же мы невольно способствуем им.
– Что мы можем сделать? Убивать не-гуманоидов или медленнее работать?
– Нет. Это не поможет. К открытой борьбе мы еще не готовы, а увиливать от работы нам не дадут.
– Что же тогда?
– Выпускать бракованную продукцию.
– Жалко, нет Гнидона, он бы рассказал, как тщательно их контролируют при сборке корпусов.
– Я не это имею в виду, Тунон. Пусть лучше Зенон расскажет о своей работе.
– Не знаю, что это даст. Передо мной пара десятков куч с различной рудой. Десять лопат из одной кучи, пара из другой и так далее. Потом все это перемешивается в одной емкости и подается в печь.
– А охранники следят, сколько именно лопат из определенной кучи попало в эту емкость?
– В общем-то, не очень. В основном проверяют, заполнена ли она доверху. Что ты предлагаешь? Наполнить емкость не до конца они не дадут.
– Этого и не надо. Можешь ли ты вместо десяти лопат руды из первой кучи положить только девять, а из следующей на одну больше?
– В принципе, да. Но мы ведь не знаем, что из этого получится.
– А это и не важно. Уж точно не то, что им надо.
Рыдания потихоньку стихали, казалось, вот-вот и Лана придет в себя, что явно не входило в планы Гнидона.
– Бедный Янон, он лежал весь окровавленный, с пробитой головой…
Крик Ланы и новый приступ отчаяния заглушил его слова. Теперь он сидел у ее изголовья. Его взгляд был прикован к двум чудесным холмикам ее грудей, которые так привлекательно то опускались, то поднимались в такт рыданиям. Из нижнего белья женщины планеты знали только трусики, и сейчас его воспаленному взору благодаря так вовремя расстегнувшейся пуговичке предстало потрясающее зрелище. Наверное, внутреннее возбуждение передалось телу, и ее упругие девичьи груди напряглись, соски вытянулись и затвердели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76