Потом мы навели фотоаппарат и попросили Василу-апу, чтобы и она сняла нас – как мы готовили уроки. В общем, пленка кончилась.
После ужина втроем пошли к Акбару. В этот же вечер Халил-ака нам раскрыл секреты изготовления снимков.
Оказывается, все очень просто, но интересно.
– А читать снимки будем завтра, – пообещал он на прощание.
Сегодня мы занимались у Акбара. Как только закончили уроки, Халил-ака пригласил нас в свою комнату. Там уже, оказывается, все было приготовлено, и, как только мы расселись по стульям, он включил ФС.
Когда на экране появилась фотография Джалилаака, Халил-ака многозначительно посмотрел на Бахадыра. Мы все сосредоточили внимание на надписи под изображением: "Ну, пострелята, и вы фотографировать научились, было написано там. – Ладно, это тоже какое-нибудь занятие. Придется, видимо, и Бахадыру фотоаппарат купить. Пусть развлекается. Будет фотографировать за деньги. И то польза. Жена вон для дочери заставляет покупать бриллианты по пять-шесть тысяч! А что такое по сравнению с ними какая-то тридцатка на фотоаппарат… Заморочу Арону голову – может, продаст бриллиантовые серьги подешевле.
А я перепродам. Приглашу-ка еще раз его в гости.
Тогда-то уж мне он не откажет. С него не убудет: товар-то все равно краденый…"– на этом месте надпись на экране оборвалась. Бахадыр сидел, не поднимая глаз… Чувствовалось: ему было стыдно.
– А дальше будем смотреть? – спросил Акбар. – Там еще столько снимков! Васила-апа, Умиджан, тетушка Зебо, тощий баран…
Почувствовав мой взгляд, он умолк.
Халил-ака дружески положил руку, на плечо Бахадыру и осторожно заговорил:
– Не переживай сильно, братишка! Ты не можешь отвечать за проделки отца. Очень хорошо, что дружишь с Акбаром и Угилой. Догнал их в учебе. Молодец! Мне об этом сказали твои друзья. А вот Акбар и Угилой до сих пор не испра. вили четверки по языку…
– Бахо у нас мечтает стать поэтом, – похвалил егo и Акбар. – Он так хорошо пишет сочинения, что учительница последнее время читает их всему классу!
– А что, если ты не собираешься стать ноэтом, то не должен изучать родной язык? – упрекнул Халил-ака Акбара.
– А разве, чтобы стать инженером, нужно обязательно хорошо знать родной язык? – спросила я.
– А как ты думала! – стал горячиться Халилака. – Инженер, в какой бы области он ни был инженером, имеет дело с умными машинами. Вы, наверное, изучаете в школе ЭВМ?
– Очень интересная штука, – присоединился к беседе Бахадыр, – У этих самых ЭВМ есть свой «машинный» язык, знаете, да? – спросил Халил-ака. – А машины такие умные, что если введешь в них слово с ошибкой, то они сопоставят его со словами в запоминающем устройстве и сразу найдут ошибку. А на экране появится, например, такая надпись: «В такой-то команде, такой-то прзиции ты допустил ошибку. Пока не исправишь, задачу решать не буду!..» Видите, как тесно в наше время переплетаются между собой разные науки. Может, в будущем изобретут роботов-писателей, чтобы облегчить труд писателей и поэтов. Тогда и писателям придется глубже изучать физико-математические науки.
– Правда? – глаза у Бахадыра заблестели.
– Да, а вы сами попытайтесь-ка собрать такой робот, – сказал Халил-ака. – Вы уже многому научились, имея дело с ФС… – А потом, улыбнувшись, спросил:– Будем продолжать просматривать пленку или нет?
– Будем, будем! – зашумели мы дружно.
Халил-ака перевел пленку и включил экран. На экране появилось изображение моей светры Василы.
Она стояла перед зеркалом и заплетала длинные косы.
На лице блуждала улыбка.
«Неужели это моя сестра? – удивилась я. – Неужели она стала такой взрослой и у нее такие красивые глаза?».
Ой, Халил-ака почему-то застыл, как неживой…
– Н-на каком курсе твоя сестра? – спросил он, запинаясь. – Она ведь, кажется, в медицинском учится?
– Не заблуждайтесь насчет ее ласкового взгляда, – кокетливо вздохнула я. – Видели бы вы, как безжалостно колола она Умиджана, когда он температурил! Как кричал, бедняга… Давайте лучше посмотрим, о чем она думает.
– Нет, нет, Угилой! Разве ты забыла, для каких целей мы создали ФС?..
Халил-ака выключил устройство и стал как бы подытоживать нашу работу:
– Теперь мы с уверенностью можем считать, что ФС достойно прошел испытания. И нам надо взяться за конкретную работу, – он внимательно посмотрел на Бахадыра:– Как только у вас опять соберутся гости, постарайся их сфотографировать. Угилой и Акбар пусть не вмешиваются. Они могут вызвать подозрение. Когда проявим и внимательно просмотрим снимки, придем к какому-нибудь разумному решению…
Исполненные гордости, как люди, готовящиеся к какому-то великому делу, мы с лешим сердцем разошлись по домам.
ТАИНСТВЕННЕЙ ГОСТЬ
Вечером я сидела у телевизора и смотрела мультики. Так увлеклась симпатичным котом Леопольдом, что не заметила, как пришел Бахадыр и встал возле меня.
– Угилой, – сказал он виноватым голосом, – пойдем к нам, будто помогать бабушке… У нас опять пьяные гости. Я почему-то боюсь их.
«Не брошу же я друга одного в беде, – решила я. – А мультики еще увижу». И поспешила следом за Бахадыром.
В доме у него вовсю шла гулянка. Какие-то люди – было слышно из открытого окна – громко и бессвязно говорили, пытались петь.
– Бахо, неси свой фотоаппарат! – выглянув из окна, приказал Джалил-ака. – Мы хотим сфотографироваться.
– Сейчас, папа, – услужливо откликнулся Бахадыр.
Я же решила спрятаться и наблюдать за тем, что делалось там, в комнате.
Какой-то мужчина, сидящий в углу, был очень похож на шпиона, каких обычно показывали в старых кинофильмах. «Постой, постой! – что-то всплыло в моей памяти. – Я где-то, кажется, этого человека видела…» Он был чернобород, с жгуче-темными волосами. Несмотря на то, что «празднество» проходило в помещении, он не снимал темных очков. Над ними виднелся шрам. Говорил, не вынимая сигареты изо рта.
Карточная игра, видимо, была в самом разгаре.
Чернобородый, подержав в левой руке сложенные веером карты, вдруг с силой швырнул их на стол и радостно выкрикнул: – Дур-рак!
– Аи, молодец Арон, разделал ты нас! – похвалил Джалил-ака, подливая чернобородому в пиалу водку.
Бахадыр, находившийся возле пьяных гостей, собрал со стола объедки в тарелку и пошел выносить.
– Мой сын молодец! – стал стучать себя в грудь Джалил-ака. Сейчас он всех сфотографирует, а завтра снимки будут готовы, но вы все должны заранее дать ему по рублю…
– Ну и Джалилбай! И здесь хочет извлечь выгоду, – сказал сидевший рядом с ним мужчина. – Да мы дадим тебе по рублю, дадим. Думаешь, пожалеем?..
– Дeлo не в рубле, Суннатбай! – Джалил-ака хлопнул говорившего по колену. – Я просто хочу заинтересовать мальчонку. Ведь это тоже работа!
Через минуту Бахадыр вошел в комнату с фотоаппаратом.
– Давай, Бахо, начинай! – подмигнул ему отец.
– Не надо, Джалил-ака, к чему это? У нас ведь нет девушек, чтобы им фотографии дарить, – сострил сосед.
– Здорово, Суннатбай! Золотые слова, – согласился хозяин дома. – А та, тонкостанная, что, уже надоела тебе? Пригожая красуля. Вот ты, Бахадыр, и начни с этого дяди. Только по грудь сними, а то живот может не уместиться в кадр… Уловил, парень? Хи-хи-хи!
– Понял, – улыбнулся Бахадыр и направил объектив на Сунната-ака.
Когда очередь дошла до чернобородого, он отвернулся, показывая всем своим видом, что позировать фотографу не желает. Только тогда я поняла, откуда мне известно это лицо. Я совершенно случайно увидела фотографию чернобородого на стене возле райотдела милиции, где работает мой дядя. Только там он был без бороды… Но глаза, горбатый нос и шрам на лбу, я хорошо запомнила… Да, это был он! А Бахадыр, между тем, не подозревая ни о чем, продолжал с удовольствием «щелкать» приятелей отца. Вдруг чернобородый подозвал его к себе.
– Смотри, какой вымахал мальчишка, – сказал он хрипло. – Копия – отец! Неужели мы его не отблагодарим за труд?.
– Арон, он еще не привык к этому… не выдержит, – запротестовал было Джалил-ака.
– Надо учить! – твердо сказал чернобородый. – Ну-ка, опрокинь вот это, паренек! Давай, давай, – и он насильно влил полрюмки водки Бахадыру в рот.
Джалил-ака услужливо сунул сыну соленый огурец.
Бедный Бахадыр обмахивал рот ладонью, глаза его слезились. Джалил-ака, чтобы только не обидеть гостей, стал притворно ругать Бахадыра: – Тоже мне, парень! Слабак… Иди во двор!
Бахадыр, оставив на тумбочке фотоаппарат, опрометью кинулся из комнаты. Во дворе его вырвало.
Я не находила себе места. Эх, Бахадыр! Не можешь ты притворяться! Мог бы подлизаться к чернобородому, завоевать его доверие… Ох, этот чернобородый!
Видимо, еще тот пройдоха… Тут же спрятал фотоаппарат под подушку. Хоть и пьяный, а все же оказался смекалистее других… Неужели все наши планы вот так просто рухнут?..
Я страшно негодовала. Бахадыр, умывшись холодной водой, тихо подошел ко мне.
– Говорил ведь, боюсь, – сказал он виновато. – Сегодняшние гости какие-то другие… Когда меня этот, чернобородый, хотел напоить водкой, глаза у него были такие ледяные…
– Только у убийцы и могут быть такие глаза, – прошептала я.
– А почему ты, Угилой, считаешь, что он убийца? – удивился Бахадыр.
И я рассказала ему о снимке чернобородого, который видела в районном отделении милиции, а также о том, что фотоаппарат наш он спрятал.
– Ах, вот, оказывается, что!.. – вздохнул Бахадыр, побледнев.
В это время в доме открылась дверь и по ступенькам стали выходить гости. Двор сразу наполнился ядовитым запахом водки. Мы тут же спрятались в кустах райхона.
– Бахадыр, у тебя есть дома другая пленка? – спросила я шепотом.
– Кажется, да… А зачем?
– Чернобородый не заметил нас. Он, наверное, думает, что ты опьянел, лежишь где-нибудь… Возьми новую пленку и быстро замени ею ту, которая в фотоаппарате. Только не забудь выключить свет. И пусть фотоаппарат останется на месте…
Бахадыр пулей кинулся в дом. Снял с вешалки чапан отца и в укромном уголке принялся за дело.
Я очень боялась, что бы гулявшие во дворе чегонибудь не заметили тьфу-тьфу! – как бы сделала тетушка Зебо, но все шло нормально… Джалил-ака шептался о чем-то с двумя мужчинами. А мне все казалось, что сейчас он или чернобородый, схватят Бахадыра и начнут его трясти и пытать, требуя: «Кто тебя подучил следить за нами? Покажи своих друзей! Мы с ними поговорим…» А если заметят меня, будет и того хуже. И дрожь пробирала все мое тело. Первый раз в жизни я так сильно боялась.
Наконец, Бахадыр вынес отснятую пленку. Вот молодчина! Неужели мой друг, который всегда ходил с самым унылым видом, способен на такое?! Как-то не верилось…
– Ты о чем это так задумалась? – спросил Бахадыр, передавая мне пленку. Он, видимо, почувствовал во мне какую-то тревогу…
– Удастся ли мне выбраться отсюда подобру-поздорову? – прошептала я.
– Ты спрячься пока за машиной, – стал учить Бахадыр. – Как только папа проводит гостей и зайдет домой, ты шмыг! – и на улицу…
Наконец, проводив гостей, Джалил-ака вернулся домой. Он постоял немного посреди двора и вдруг спросил Бахадыра:
– Этот чернобородый дядя не выходил?
– Не-ет, – ответил сын.
– Что за черт, заснул он там, что ли? – Джалилака задвинул калитку на засов, запер на замок ворота.
«Вот тебе и на, теперь придется мне, наверно, остаться тут до утра… – встревожилась я. – Будут они, в конце концов, спать или нет?»
– Бахадыр, а где бабушка? – донесся из темноты голос Джалила-ака.
– Легла спать.
– Иди разбуди! Пусть быстро приберется и постелит гостю!
– Постель уже готова, – ответил Бахадыр. – Пока вы разговаривали во дворе, я и постелил. Не надо будить бабушку.
Он думал, что бабушка спит… Но тут со стороны сарая послышался голос тетушки Зебо: – Ой, стыд-то какой… Эй, вставай, вставай! Здесь же овчарня… – Арон, лежа на грязной соломе, пробурчал что-то во сне.
– Эй, Джалилбай, Бахадыр, посмотрите-ка на этого «гостя»! – позвала тетушка Зебо. – Разлегся, как у родной тетушки на перинах… А тут баран, бедное животное, беспокоится, не находит себе места.
Джалил-ака направился в сторону сарая. Я осторожно выглянула из-за машины. Самое время бежать…
Нет, все-таки нельзя: могут заметить.
Тетушка Зебо продолжала огорченно ворчать:
– Уф-ф, все кругом осквернили! И все это ваша водка, сынок… Совсем не соблюдает святой пост.
– Хватит, мама, ворчать, лучше занимайтесь своими делами! – сказал Джалил-ака, с трудом поднимая гостя.
Пришедший в себя чернобородый кое-как встал.
Сделал несколько шагов к тетушке Зебо: – Что, матушка? Я все понимаю… Вот, устал маленько. Прости, ради бога, – и попытался было взять старушку за локоть. Потом стал плакать. – Мать и отец мои погибли в войну, понимаешь? Теперь их нет…
– Вай, вай, вай! – расчувствовалась тетушка Зебо и тут же спохватилась. – Джалил! Да забери ты его… Сколько живу на свете, еще ни один посторонний мужчина не касался моих рук. Грех, ох, какой грех! Столько дней соблюдала пост… И теперь – все осквернено!
1 2 3 4 5 6
После ужина втроем пошли к Акбару. В этот же вечер Халил-ака нам раскрыл секреты изготовления снимков.
Оказывается, все очень просто, но интересно.
– А читать снимки будем завтра, – пообещал он на прощание.
Сегодня мы занимались у Акбара. Как только закончили уроки, Халил-ака пригласил нас в свою комнату. Там уже, оказывается, все было приготовлено, и, как только мы расселись по стульям, он включил ФС.
Когда на экране появилась фотография Джалилаака, Халил-ака многозначительно посмотрел на Бахадыра. Мы все сосредоточили внимание на надписи под изображением: "Ну, пострелята, и вы фотографировать научились, было написано там. – Ладно, это тоже какое-нибудь занятие. Придется, видимо, и Бахадыру фотоаппарат купить. Пусть развлекается. Будет фотографировать за деньги. И то польза. Жена вон для дочери заставляет покупать бриллианты по пять-шесть тысяч! А что такое по сравнению с ними какая-то тридцатка на фотоаппарат… Заморочу Арону голову – может, продаст бриллиантовые серьги подешевле.
А я перепродам. Приглашу-ка еще раз его в гости.
Тогда-то уж мне он не откажет. С него не убудет: товар-то все равно краденый…"– на этом месте надпись на экране оборвалась. Бахадыр сидел, не поднимая глаз… Чувствовалось: ему было стыдно.
– А дальше будем смотреть? – спросил Акбар. – Там еще столько снимков! Васила-апа, Умиджан, тетушка Зебо, тощий баран…
Почувствовав мой взгляд, он умолк.
Халил-ака дружески положил руку, на плечо Бахадыру и осторожно заговорил:
– Не переживай сильно, братишка! Ты не можешь отвечать за проделки отца. Очень хорошо, что дружишь с Акбаром и Угилой. Догнал их в учебе. Молодец! Мне об этом сказали твои друзья. А вот Акбар и Угилой до сих пор не испра. вили четверки по языку…
– Бахо у нас мечтает стать поэтом, – похвалил егo и Акбар. – Он так хорошо пишет сочинения, что учительница последнее время читает их всему классу!
– А что, если ты не собираешься стать ноэтом, то не должен изучать родной язык? – упрекнул Халил-ака Акбара.
– А разве, чтобы стать инженером, нужно обязательно хорошо знать родной язык? – спросила я.
– А как ты думала! – стал горячиться Халилака. – Инженер, в какой бы области он ни был инженером, имеет дело с умными машинами. Вы, наверное, изучаете в школе ЭВМ?
– Очень интересная штука, – присоединился к беседе Бахадыр, – У этих самых ЭВМ есть свой «машинный» язык, знаете, да? – спросил Халил-ака. – А машины такие умные, что если введешь в них слово с ошибкой, то они сопоставят его со словами в запоминающем устройстве и сразу найдут ошибку. А на экране появится, например, такая надпись: «В такой-то команде, такой-то прзиции ты допустил ошибку. Пока не исправишь, задачу решать не буду!..» Видите, как тесно в наше время переплетаются между собой разные науки. Может, в будущем изобретут роботов-писателей, чтобы облегчить труд писателей и поэтов. Тогда и писателям придется глубже изучать физико-математические науки.
– Правда? – глаза у Бахадыра заблестели.
– Да, а вы сами попытайтесь-ка собрать такой робот, – сказал Халил-ака. – Вы уже многому научились, имея дело с ФС… – А потом, улыбнувшись, спросил:– Будем продолжать просматривать пленку или нет?
– Будем, будем! – зашумели мы дружно.
Халил-ака перевел пленку и включил экран. На экране появилось изображение моей светры Василы.
Она стояла перед зеркалом и заплетала длинные косы.
На лице блуждала улыбка.
«Неужели это моя сестра? – удивилась я. – Неужели она стала такой взрослой и у нее такие красивые глаза?».
Ой, Халил-ака почему-то застыл, как неживой…
– Н-на каком курсе твоя сестра? – спросил он, запинаясь. – Она ведь, кажется, в медицинском учится?
– Не заблуждайтесь насчет ее ласкового взгляда, – кокетливо вздохнула я. – Видели бы вы, как безжалостно колола она Умиджана, когда он температурил! Как кричал, бедняга… Давайте лучше посмотрим, о чем она думает.
– Нет, нет, Угилой! Разве ты забыла, для каких целей мы создали ФС?..
Халил-ака выключил устройство и стал как бы подытоживать нашу работу:
– Теперь мы с уверенностью можем считать, что ФС достойно прошел испытания. И нам надо взяться за конкретную работу, – он внимательно посмотрел на Бахадыра:– Как только у вас опять соберутся гости, постарайся их сфотографировать. Угилой и Акбар пусть не вмешиваются. Они могут вызвать подозрение. Когда проявим и внимательно просмотрим снимки, придем к какому-нибудь разумному решению…
Исполненные гордости, как люди, готовящиеся к какому-то великому делу, мы с лешим сердцем разошлись по домам.
ТАИНСТВЕННЕЙ ГОСТЬ
Вечером я сидела у телевизора и смотрела мультики. Так увлеклась симпатичным котом Леопольдом, что не заметила, как пришел Бахадыр и встал возле меня.
– Угилой, – сказал он виноватым голосом, – пойдем к нам, будто помогать бабушке… У нас опять пьяные гости. Я почему-то боюсь их.
«Не брошу же я друга одного в беде, – решила я. – А мультики еще увижу». И поспешила следом за Бахадыром.
В доме у него вовсю шла гулянка. Какие-то люди – было слышно из открытого окна – громко и бессвязно говорили, пытались петь.
– Бахо, неси свой фотоаппарат! – выглянув из окна, приказал Джалил-ака. – Мы хотим сфотографироваться.
– Сейчас, папа, – услужливо откликнулся Бахадыр.
Я же решила спрятаться и наблюдать за тем, что делалось там, в комнате.
Какой-то мужчина, сидящий в углу, был очень похож на шпиона, каких обычно показывали в старых кинофильмах. «Постой, постой! – что-то всплыло в моей памяти. – Я где-то, кажется, этого человека видела…» Он был чернобород, с жгуче-темными волосами. Несмотря на то, что «празднество» проходило в помещении, он не снимал темных очков. Над ними виднелся шрам. Говорил, не вынимая сигареты изо рта.
Карточная игра, видимо, была в самом разгаре.
Чернобородый, подержав в левой руке сложенные веером карты, вдруг с силой швырнул их на стол и радостно выкрикнул: – Дур-рак!
– Аи, молодец Арон, разделал ты нас! – похвалил Джалил-ака, подливая чернобородому в пиалу водку.
Бахадыр, находившийся возле пьяных гостей, собрал со стола объедки в тарелку и пошел выносить.
– Мой сын молодец! – стал стучать себя в грудь Джалил-ака. Сейчас он всех сфотографирует, а завтра снимки будут готовы, но вы все должны заранее дать ему по рублю…
– Ну и Джалилбай! И здесь хочет извлечь выгоду, – сказал сидевший рядом с ним мужчина. – Да мы дадим тебе по рублю, дадим. Думаешь, пожалеем?..
– Дeлo не в рубле, Суннатбай! – Джалил-ака хлопнул говорившего по колену. – Я просто хочу заинтересовать мальчонку. Ведь это тоже работа!
Через минуту Бахадыр вошел в комнату с фотоаппаратом.
– Давай, Бахо, начинай! – подмигнул ему отец.
– Не надо, Джалил-ака, к чему это? У нас ведь нет девушек, чтобы им фотографии дарить, – сострил сосед.
– Здорово, Суннатбай! Золотые слова, – согласился хозяин дома. – А та, тонкостанная, что, уже надоела тебе? Пригожая красуля. Вот ты, Бахадыр, и начни с этого дяди. Только по грудь сними, а то живот может не уместиться в кадр… Уловил, парень? Хи-хи-хи!
– Понял, – улыбнулся Бахадыр и направил объектив на Сунната-ака.
Когда очередь дошла до чернобородого, он отвернулся, показывая всем своим видом, что позировать фотографу не желает. Только тогда я поняла, откуда мне известно это лицо. Я совершенно случайно увидела фотографию чернобородого на стене возле райотдела милиции, где работает мой дядя. Только там он был без бороды… Но глаза, горбатый нос и шрам на лбу, я хорошо запомнила… Да, это был он! А Бахадыр, между тем, не подозревая ни о чем, продолжал с удовольствием «щелкать» приятелей отца. Вдруг чернобородый подозвал его к себе.
– Смотри, какой вымахал мальчишка, – сказал он хрипло. – Копия – отец! Неужели мы его не отблагодарим за труд?.
– Арон, он еще не привык к этому… не выдержит, – запротестовал было Джалил-ака.
– Надо учить! – твердо сказал чернобородый. – Ну-ка, опрокинь вот это, паренек! Давай, давай, – и он насильно влил полрюмки водки Бахадыру в рот.
Джалил-ака услужливо сунул сыну соленый огурец.
Бедный Бахадыр обмахивал рот ладонью, глаза его слезились. Джалил-ака, чтобы только не обидеть гостей, стал притворно ругать Бахадыра: – Тоже мне, парень! Слабак… Иди во двор!
Бахадыр, оставив на тумбочке фотоаппарат, опрометью кинулся из комнаты. Во дворе его вырвало.
Я не находила себе места. Эх, Бахадыр! Не можешь ты притворяться! Мог бы подлизаться к чернобородому, завоевать его доверие… Ох, этот чернобородый!
Видимо, еще тот пройдоха… Тут же спрятал фотоаппарат под подушку. Хоть и пьяный, а все же оказался смекалистее других… Неужели все наши планы вот так просто рухнут?..
Я страшно негодовала. Бахадыр, умывшись холодной водой, тихо подошел ко мне.
– Говорил ведь, боюсь, – сказал он виновато. – Сегодняшние гости какие-то другие… Когда меня этот, чернобородый, хотел напоить водкой, глаза у него были такие ледяные…
– Только у убийцы и могут быть такие глаза, – прошептала я.
– А почему ты, Угилой, считаешь, что он убийца? – удивился Бахадыр.
И я рассказала ему о снимке чернобородого, который видела в районном отделении милиции, а также о том, что фотоаппарат наш он спрятал.
– Ах, вот, оказывается, что!.. – вздохнул Бахадыр, побледнев.
В это время в доме открылась дверь и по ступенькам стали выходить гости. Двор сразу наполнился ядовитым запахом водки. Мы тут же спрятались в кустах райхона.
– Бахадыр, у тебя есть дома другая пленка? – спросила я шепотом.
– Кажется, да… А зачем?
– Чернобородый не заметил нас. Он, наверное, думает, что ты опьянел, лежишь где-нибудь… Возьми новую пленку и быстро замени ею ту, которая в фотоаппарате. Только не забудь выключить свет. И пусть фотоаппарат останется на месте…
Бахадыр пулей кинулся в дом. Снял с вешалки чапан отца и в укромном уголке принялся за дело.
Я очень боялась, что бы гулявшие во дворе чегонибудь не заметили тьфу-тьфу! – как бы сделала тетушка Зебо, но все шло нормально… Джалил-ака шептался о чем-то с двумя мужчинами. А мне все казалось, что сейчас он или чернобородый, схватят Бахадыра и начнут его трясти и пытать, требуя: «Кто тебя подучил следить за нами? Покажи своих друзей! Мы с ними поговорим…» А если заметят меня, будет и того хуже. И дрожь пробирала все мое тело. Первый раз в жизни я так сильно боялась.
Наконец, Бахадыр вынес отснятую пленку. Вот молодчина! Неужели мой друг, который всегда ходил с самым унылым видом, способен на такое?! Как-то не верилось…
– Ты о чем это так задумалась? – спросил Бахадыр, передавая мне пленку. Он, видимо, почувствовал во мне какую-то тревогу…
– Удастся ли мне выбраться отсюда подобру-поздорову? – прошептала я.
– Ты спрячься пока за машиной, – стал учить Бахадыр. – Как только папа проводит гостей и зайдет домой, ты шмыг! – и на улицу…
Наконец, проводив гостей, Джалил-ака вернулся домой. Он постоял немного посреди двора и вдруг спросил Бахадыра:
– Этот чернобородый дядя не выходил?
– Не-ет, – ответил сын.
– Что за черт, заснул он там, что ли? – Джалилака задвинул калитку на засов, запер на замок ворота.
«Вот тебе и на, теперь придется мне, наверно, остаться тут до утра… – встревожилась я. – Будут они, в конце концов, спать или нет?»
– Бахадыр, а где бабушка? – донесся из темноты голос Джалила-ака.
– Легла спать.
– Иди разбуди! Пусть быстро приберется и постелит гостю!
– Постель уже готова, – ответил Бахадыр. – Пока вы разговаривали во дворе, я и постелил. Не надо будить бабушку.
Он думал, что бабушка спит… Но тут со стороны сарая послышался голос тетушки Зебо: – Ой, стыд-то какой… Эй, вставай, вставай! Здесь же овчарня… – Арон, лежа на грязной соломе, пробурчал что-то во сне.
– Эй, Джалилбай, Бахадыр, посмотрите-ка на этого «гостя»! – позвала тетушка Зебо. – Разлегся, как у родной тетушки на перинах… А тут баран, бедное животное, беспокоится, не находит себе места.
Джалил-ака направился в сторону сарая. Я осторожно выглянула из-за машины. Самое время бежать…
Нет, все-таки нельзя: могут заметить.
Тетушка Зебо продолжала огорченно ворчать:
– Уф-ф, все кругом осквернили! И все это ваша водка, сынок… Совсем не соблюдает святой пост.
– Хватит, мама, ворчать, лучше занимайтесь своими делами! – сказал Джалил-ака, с трудом поднимая гостя.
Пришедший в себя чернобородый кое-как встал.
Сделал несколько шагов к тетушке Зебо: – Что, матушка? Я все понимаю… Вот, устал маленько. Прости, ради бога, – и попытался было взять старушку за локоть. Потом стал плакать. – Мать и отец мои погибли в войну, понимаешь? Теперь их нет…
– Вай, вай, вай! – расчувствовалась тетушка Зебо и тут же спохватилась. – Джалил! Да забери ты его… Сколько живу на свете, еще ни один посторонний мужчина не касался моих рук. Грех, ох, какой грех! Столько дней соблюдала пост… И теперь – все осквернено!
1 2 3 4 5 6