"Я должен был сказать «Студии Этического Суицида», — сказал он.
«Это настолько лучше звучит», — сказала Леора Моч.
«Ваш ребенок — какого бы из трех вы ни решили оставить, мистер Велинг», — сказал доктор Хитц, — «он, либо она, будет жить в счастливом, просторном, чистом, богатом мире, благодаря контролю над рождаемостью. В саду, подобном этому саду на фреске». Он покачал головой. «Два столетия тому назад, когда я еще был молод, это был ад, и никто не верил, что эта планета протянет еще хотя бы двадцать лет. Теперь, насколько хватает воображения, перед нами простираются столетия мира и изобилия».
Он ослепительно улыбнулся.
Улыбка погасла, когда он увидел, что Велинг вытащил револьвер.
Велинг застрелил доктора Хитца. «Вот и место для одного — и для какого одного!» — сказал он.
А потом он застрелил Леору Моч. «Это всего лишь смерть», — сказал он ей, когда она упала. «Ну вот! Место для второго!» А потом он застрелился сам, освобождая место для своего третьего.
Никто не прибежал. Казалось, никто не слышал выстрелов.
Художник сидел наверху стремянки, задумчиво глядя вниз на печальную сцену. Он размышлял над скорбной загадкой жизни, которая требует появления на свет, а, появившись на свет, требует плодородия… плодиться и размножаться и жить так долго, как только возможно — и все это на такой маленькой планете, и чтобы это продолжалось вечно.
Все ответы, которые приходили в голову художнику, были неутешительными. Даже еще более неутешительными, чем Кошачья Корзинка, Счастливый Хулиган или Легкий Выход. Он думал о войне. Он думал о чуме. Он думал о голоде.
Он знал, что никогда больше не напишет ни одной картины. Он уронил свою кисть на пол, застеленный грязной пленкой. А потом он решил, что с него уже тоже хватит Счастливого Сада Жизни, и медленно спустился вниз.
Он взял пистолет Велинга, действительно собираясь застрелиться.
Но у него не хватило смелости.
А потом его взгляд упал на телефонную кабинку в углу комнаты. Он подошел к ней, набрал хорошо знакомый номер: 2BR02B.
«Федеральное Бюро Прекращения Жизни», — ответил приятный голос служительницы.
«На какое время я могу записаться?» — спросил он осторожно.
«Возможно, мы сможем принять вас сегодня ближе к вечеру, сэр», — сказала она. «Может быть, даже пораньше, если кто-нибудь отменит визит».
«Хорошо», — сказал художник, — «запишите меня, будьте любезны». И он назвал свое имя, произнеся его по буквам.
«Благодарю вас, сэр», — сказала служительница. «Наш город благодарит вас, наша страна благодарит вас, наша планета благодарит вас. Но самая большая благодарность вам — от будущих поколений».
1 2
«Это настолько лучше звучит», — сказала Леора Моч.
«Ваш ребенок — какого бы из трех вы ни решили оставить, мистер Велинг», — сказал доктор Хитц, — «он, либо она, будет жить в счастливом, просторном, чистом, богатом мире, благодаря контролю над рождаемостью. В саду, подобном этому саду на фреске». Он покачал головой. «Два столетия тому назад, когда я еще был молод, это был ад, и никто не верил, что эта планета протянет еще хотя бы двадцать лет. Теперь, насколько хватает воображения, перед нами простираются столетия мира и изобилия».
Он ослепительно улыбнулся.
Улыбка погасла, когда он увидел, что Велинг вытащил револьвер.
Велинг застрелил доктора Хитца. «Вот и место для одного — и для какого одного!» — сказал он.
А потом он застрелил Леору Моч. «Это всего лишь смерть», — сказал он ей, когда она упала. «Ну вот! Место для второго!» А потом он застрелился сам, освобождая место для своего третьего.
Никто не прибежал. Казалось, никто не слышал выстрелов.
Художник сидел наверху стремянки, задумчиво глядя вниз на печальную сцену. Он размышлял над скорбной загадкой жизни, которая требует появления на свет, а, появившись на свет, требует плодородия… плодиться и размножаться и жить так долго, как только возможно — и все это на такой маленькой планете, и чтобы это продолжалось вечно.
Все ответы, которые приходили в голову художнику, были неутешительными. Даже еще более неутешительными, чем Кошачья Корзинка, Счастливый Хулиган или Легкий Выход. Он думал о войне. Он думал о чуме. Он думал о голоде.
Он знал, что никогда больше не напишет ни одной картины. Он уронил свою кисть на пол, застеленный грязной пленкой. А потом он решил, что с него уже тоже хватит Счастливого Сада Жизни, и медленно спустился вниз.
Он взял пистолет Велинга, действительно собираясь застрелиться.
Но у него не хватило смелости.
А потом его взгляд упал на телефонную кабинку в углу комнаты. Он подошел к ней, набрал хорошо знакомый номер: 2BR02B.
«Федеральное Бюро Прекращения Жизни», — ответил приятный голос служительницы.
«На какое время я могу записаться?» — спросил он осторожно.
«Возможно, мы сможем принять вас сегодня ближе к вечеру, сэр», — сказала она. «Может быть, даже пораньше, если кто-нибудь отменит визит».
«Хорошо», — сказал художник, — «запишите меня, будьте любезны». И он назвал свое имя, произнеся его по буквам.
«Благодарю вас, сэр», — сказала служительница. «Наш город благодарит вас, наша страна благодарит вас, наша планета благодарит вас. Но самая большая благодарность вам — от будущих поколений».
1 2