Зато когда он открыл баночку, на дне ее оказалась лужица краски.
Килгор вернулся в кабину управления и сел в кресло.
Он чувствовал странное неприятное недомогание. Голова кружилась. Прошло немало минут, прежде чем он смог придумать, что же делать дальше. Логически рассуждая, нужно было только постараться, и, если он будет аккуратен, ему удастся этим способом снять всю краску. Но сначала... Он вылил краску в мензурку с делениями. Ее оказалось чуть больше десертной ложки. Таких ложек на его теле около пятисот. Значит, вся операция займет - Килгор засек время и собрал в баночку вторую порцию краски - пятьсот раз по две минуты в среднем дает тысячу минут.. Семнадцать часов!
Килгор уныло хмыкнул и отправился в кухню. За эти семнадцать часов ему придется подкрепляться раз пять, и эта будет первой трапезой. Пережевывая пищу, Килгор обдумывал ситуацию со спокойствием человека, который уже нашел выход и теперь размышляет о других возможностях. Семнадцать часов - долгий срок. Но ведь у него есть несколько ложек краски в мензурке. В своей маленькой химической лаборатории он наверняка сумеет найти дюжину реакций, которые снимут с него всю эту гадость за несколько минут.
Возможно, это удалось бы ему в настоящей, хорошо оснащенной лаборатории. Но не в такой маленькой. Краска отказывалась реагировать на все вещества и растворители, которые у него имелись. Она не вступала в реакцию ни с металлами, ни с кислотами и сама ни на что не оказывала влияния. Даже в качестве катализатора. Краска была инертной. Килгору пришлось сделать паузу.
- Ну разумеется! - заорал он, внезапно осененный.Как же я мог забыть? Эта штука стойкая, и стойкая с заглавного "С". Это же совершенная краска!
Оставался единственный способ, и Килгор вернулся к нему. После некоторой тренировки он наловчился завинчивать и отвинчивать зажимы крышки на баночке с такой скоростью, что снимал с себя по чайной ложке краски каждые сорок пять секунд. Главное - темп и ритм. Он так этим увлекся, что набрал почти полведра, прежде чем обратил внимание на одно ужасное обстоятельство: количество краски на его теле не уменьшалось.
Килгор затрясся. Лихорадочно измерил краску в ведре.
Сомнений не было: он перенес туда примерно столько же краски, сколько вылилось на него из полупрозрачного куба.
И еще примерно столько же осталось на нем. Идеальная краска: нанесенная на какую-либо поверхность, она самовоспроизводилась.
Килгор приписал это в конце перечня особенностей краски. Потом он заметил, что обильно потеет. Пот крупными каплями выступал на незакрашенных частях тела. Это подало Килгору новую мысль. Он дотянулся до блокнота и добавил еще одну запись: "Совершенная краска умеренно охлаждает покрытую ею поверхность и не проводит тепла".
Через полчаса он уже утратил способность объективно мыслить. Краска покрыла почти половину его тела. От работы ему стало невыносимо жарко казалось, он варится заживо в собственном соку. Ужас охватил Килгора. Панические мысли кружились в его голове: "Я должен отсюда выбраться. Найти какой-нибудь город. Раздобыть средство против этой проклятой краски!" Теперь ему было наплевать, как он выглядит. Теперь он уже не боялся показаться смешным.
Охваченный паникой, Килгор бросился к щиту управления.
Он уже протянул руку к стартовому рычагу, но в последнее мгновение остановился.
Банка! Банка сказала: "Во мне краска". Может быть, она скажет, как этой краской пользоваться, а главное - как ее снять?
"Слепой идиот! - шепотом поздравил себя Килгор, вылезая из планетолета.- Болван! Мог бы догадаться сто лет назад".
Куб лежал в траве на прежнем месте. Килгор прикоснулся к нему и тотчас мысленно услышал: "Во мне осталось четверть объема". Значит, он выплеснул на себя три четверти. Это было существенно. Главное, не вылить остатки этого жидкого ужаса, обтянувшего его непроницаемой сияющей пеленой.
Осторожно, стараясь не приподнять банку, он схватил ее голыми руками. И почти тотчас услышал первый ответ "Инструкция: прежде чем наносить краску, установи вокруг намеченного места контролеров. Чтобы снять краску, покрой ее затемнителем на один терард". Непонятное слово, повидимому, означало какой-то короткий промежуток времени.
"Внимание,- продолжалась беззвучная инструкция,- затемнитель всегда имеется в ближайших магазинах хозяйственных товаров".
- Замечательно! - яростно прошипел Килгор.- Сейчас сбегаю и возьму пару пузырьков!
Несмотря на всю бессмысленность инструкции, он почему-то почувствовал себя спокойнее. Все-таки это были разумные, практические советы, а не вой и мяуканье десятиглавых, восьминогих чудищ, одержимых лютой ненавистью к человеку, вздумавшему исследовать их бредовую планету. Существа, пользующиеся красками, не станут его убивать просто так, ни за что. Это было очевидно. Их разум предполагал наличие какого-то рационального мировоззрения, организованного общества. Конечно, не все обитатели иных миров отнесутся к людям доброжелательно. Но ведь и люди иногда не очень-то доброжелательны к себе подобным!
Если принять банку с краской за эталон, цивилизация обитателей Венеры должна быть выше человеческой. Следовательно, венериане стоят выше мелких пакостей. Это проливало какой-то свет на фантастическую, невероятную историю, в которую он влип. Сам. По собственной глупости.
Тем временем Килгору становилось все жарче и жарче под непроницаемой пленкой. Он уже чувствовал себя почти настоящим венерианином. Подсунув пальцы под банку, он приподнял ее, и в голове у него прозвучало: "Состав краски соответствует нормам, установленным правительством: 7%-?!?!, 13%-?!?!, 80%-жидкий свет".
- Жидкий... что? - спросил вслух Килгор.
"Предупреждение! - продолжалась мысль.- Краску нельзя помещать вблизи летучих соединений".
Килгор ждал разъяснения, но его не последовало. Очевидно, венериане достаточно хорошо знали свое правительство, чтобы повиноваться его инструкциям без лишних вопросов.
Но ведь он уже пытался воздействовать на краску самыми различными летучими жидкостями - скипидаром, бензином, ракетным горючим - и даже какими-то взрывчатыми веществами! И ничего не произошло. Дурацкое предупреждение! Если только оно не означает чего-то иного.
Килгор поставил банку и вернулся в планетолет. Стартовый рычаг на щите управления показался его ладони гладким, как стекло. Он отвел его вниз до щелчка и внутренне напрягся, ожидая, когда сработает автоматика и включит мощные двигатели. Двигатели молчали.
Он забеспокоился. Вернул рычаг в прежнее положение и снова отвел вниз до щелчка. И снова взрыва не было.
Мысль Килгора заработала с бешеной быстротой. Тревога стала невыносимой. Всем телом ощущал он ее гнетущую тяжесть. После тщетной попытки смыть краску ракетным горючим он слил его обратно в бак планетолета. Совсем немного! Но космонавты привыкли экономить каждую каплю. Он слил его обратно потому, что краска, по-видимому, нисколько на горючее не повлияла. А банка? Банка говорит: "Краску нельзя помещать вблизи летучих соединений!" Неужели? Неужели это инертное вещество сделало таким же инертным 18 000 галлонов горючего, все, что оставалось в планетолете?
Килгор бросился к радиоаппарату. Он посылал свои позывные, еще когда до Венеры оставалось около миллиона миль, и, не отходя от приемника, ждал и ждал ответа. Необъятная пустота безмолвствовала. И тем не менее венериане должны были иметь подобную аппаратуру. Теперь на сигнал бедствия они должны ответить!
Но они не ответили. Прошло полчаса: никто не слышал его сигналов. Приемник молчал. Даже шумов не было слышно ни на одной волне. Он был один в безумно расцвеченном мире ползущей, переливающейся, растущей на глазах сумасшедшей краски.
Затемнитель... Жидкий свет... Может быть, краска сияет лишь при ярком свете, и если выключить лампы... Еще не успев снять палец с выключателя, Килгор впервые заметил, какая тьма царит снаружи. Он подошел к открытому люку планетолета и выглянул в беззвездную ночь. Темнота была непроницаемой. Вот они, вечные облака Венеры! Днем они служили своего рода броней, которая лишь немного смягчала ослепительные лучи близкого Солнца. Но сейчас, ночью, все выглядело иначе. Облака окружали планету, как стены и потолок темной комнаты. Свет, разумеется, был: ни одна планета солнечной системы не может быть полностью лишенной света и энергии. Селенограф, наверное, показал бы сейчас не менее сотни тысячных...
Килгор опустил глаза и увидел, что все вокруг залито сиянием краски. В темноте его тело светилось как бессмысленный многоцветный светофор. Свет был настолько ярок, что пестрые блики плясали даже на траве внизу. Должно быть, труп его будет выглядеть недурно.
Килгор представил, как он лежит мертвый на полу кабины, покрытый краской с головы до ног. Когда-нибудь венериане найдут его на этом отдаленном лугу. Они будут долго гадать, кто он и откуда. Ведь сами они вряд ли знакомы с межпланетными перелетами! А может быть, знакомы?
Мысль Килгора запуталась в лихорадочных предположениях. А что, если венериане сознательно избегают общения с землянами? Но сосредоточиться на подобных пустяках Килгор уже не мог. Он побрел в кабину управления. "Что там осталось,- думал он.- Что-то я хотел еще сделать... Не помню... Радио?.." Он включил приемник и подпрыгнул как от укола. В ушах раздался механический голос:
- Человек Земли! Человек Земли! Ты здесь? Ты здесь?
Килгор вцепился в передатчик.
- Да! - заорал он.- Да, я здесь! И в ужасном состоянии. Вы должны мне немедленно помочь!
- Мы знаем твое состояние,- бесстрастно отозвался голос,- но спасать тебя мы не намерены.
- Ну и ну! - пробормотал Килгор.
А голос продолжал:
- Сосуд с краской был сброшен с незримого корабля у выхода из твоей машины вскоре после ее падения. Мы, кого вы называете венерианами, в течение тысячелетий с беспокойством следили за развитием цивилизации на третьей планете этой солнечной системы. Мы не склонны к авантюрам, и за всю нашу историю у нас не было ни одной войны. Впрочем, это не означает, что борьба за существование была у нас менее ожесточенной. Просто наша приспособляемость неизмеримо меньше. Наши психологи давно пришли к убеждению, что межпланетные перелеты не для нас. В связи с этим мы сосредоточили наши усилия на развитии чисто венерианской культуры. Поэтому, когда твой планетолет вошел в нашу атмосферу, нам пришлось решать, на каких условиях мы можем общаться с обитателями Земли. И мы сбросили сосуд с краской, чтобы ты его нашел. Если бы ты не облился краской, тебя ожидало бы другое испытание. Да, ты не ослышался. Ты проходишь испытание. И по-видимому, его не выдержишь. Весьма прискорбно, ибо это означает, что люди твоего или более низкого интеллекта будут изгоняться с Венеры. Подготовить испытание для существа, принадлежащего к другой цивилизации, очень трудно. Поэтому, если ты его не пройдешь, тебя ждет смерть, чтобы мы могли таким же или похожим способом испытать других и чтобы они не узнали об этом заранее. Последнее кажется нам особенно важным. Мы хотим найти человека, способного выдержать испытание. После этого мы его обследуем нашими приборами. Их показания будут служить эталоном для оценки будущих пришельцев на Венеру. Все те, чей разум равняется или превосходит разум первого человека, выдержавшего испытание, могут прилетать к нам спокойно. Таково наше окончательное решение. Испытуемый, кроме того, должен покинуть Венеру самостоятельно. Ты сам поймешь, для чего это нужно. А позднее мы будем помогать людям Земли в снаряжении их планетолетов. С тобой мы говорим через говорящую машину. Простейшие мысли были тщательно сконцентрированы на сосуде с краской с помощью мыслительной машины. Установить контакт с разумом невенерианина очень, очень трудно. А теперь прощай. И, хотя это звучит странно, желаем тебе удачи!
Последовал щелчок. Килгор долго еще крутил ручки настройки, но больше не услышал ни звука. Он сидел, не включая света, в темноте и ждал смерти. Но в нем не было ни покорности, ни смирения. Все его существо трепетало от желания жить. Затемнитель! Боги праведные, каменные и деревянные, что же это за штука, черт побери!
Вопрос был не нов. Килгор битый час раздумывал над ним в темной кабине, освещенной лишь призрачными отсветами его тела. Он сидел с блокнотом в руках и торопливо записывал все, что с ним произошло.
Совершенная краска, состоящая... на 80% из жидкою света. Свет есть свет. Жидкий свет должен подчиняться тем же законам, что и обычный. Но должен ли? И что из этого следует? Килгор чувствовал, что уже не способен заниматься качествами совершенной краски. Ему было плохо физически. Жарко, как в лихорадке. Временами он с трудом подавлял тошноту. Ноги Килгор сунул в таз с холодной водой: ему казалось, что его кровь закипит, если сам он не будет охлаждаться.
Впрочем, скоро он понял, что выше этой почти невыносимой точки температура тела вряд ли поднимется.
1 2 3
Килгор вернулся в кабину управления и сел в кресло.
Он чувствовал странное неприятное недомогание. Голова кружилась. Прошло немало минут, прежде чем он смог придумать, что же делать дальше. Логически рассуждая, нужно было только постараться, и, если он будет аккуратен, ему удастся этим способом снять всю краску. Но сначала... Он вылил краску в мензурку с делениями. Ее оказалось чуть больше десертной ложки. Таких ложек на его теле около пятисот. Значит, вся операция займет - Килгор засек время и собрал в баночку вторую порцию краски - пятьсот раз по две минуты в среднем дает тысячу минут.. Семнадцать часов!
Килгор уныло хмыкнул и отправился в кухню. За эти семнадцать часов ему придется подкрепляться раз пять, и эта будет первой трапезой. Пережевывая пищу, Килгор обдумывал ситуацию со спокойствием человека, который уже нашел выход и теперь размышляет о других возможностях. Семнадцать часов - долгий срок. Но ведь у него есть несколько ложек краски в мензурке. В своей маленькой химической лаборатории он наверняка сумеет найти дюжину реакций, которые снимут с него всю эту гадость за несколько минут.
Возможно, это удалось бы ему в настоящей, хорошо оснащенной лаборатории. Но не в такой маленькой. Краска отказывалась реагировать на все вещества и растворители, которые у него имелись. Она не вступала в реакцию ни с металлами, ни с кислотами и сама ни на что не оказывала влияния. Даже в качестве катализатора. Краска была инертной. Килгору пришлось сделать паузу.
- Ну разумеется! - заорал он, внезапно осененный.Как же я мог забыть? Эта штука стойкая, и стойкая с заглавного "С". Это же совершенная краска!
Оставался единственный способ, и Килгор вернулся к нему. После некоторой тренировки он наловчился завинчивать и отвинчивать зажимы крышки на баночке с такой скоростью, что снимал с себя по чайной ложке краски каждые сорок пять секунд. Главное - темп и ритм. Он так этим увлекся, что набрал почти полведра, прежде чем обратил внимание на одно ужасное обстоятельство: количество краски на его теле не уменьшалось.
Килгор затрясся. Лихорадочно измерил краску в ведре.
Сомнений не было: он перенес туда примерно столько же краски, сколько вылилось на него из полупрозрачного куба.
И еще примерно столько же осталось на нем. Идеальная краска: нанесенная на какую-либо поверхность, она самовоспроизводилась.
Килгор приписал это в конце перечня особенностей краски. Потом он заметил, что обильно потеет. Пот крупными каплями выступал на незакрашенных частях тела. Это подало Килгору новую мысль. Он дотянулся до блокнота и добавил еще одну запись: "Совершенная краска умеренно охлаждает покрытую ею поверхность и не проводит тепла".
Через полчаса он уже утратил способность объективно мыслить. Краска покрыла почти половину его тела. От работы ему стало невыносимо жарко казалось, он варится заживо в собственном соку. Ужас охватил Килгора. Панические мысли кружились в его голове: "Я должен отсюда выбраться. Найти какой-нибудь город. Раздобыть средство против этой проклятой краски!" Теперь ему было наплевать, как он выглядит. Теперь он уже не боялся показаться смешным.
Охваченный паникой, Килгор бросился к щиту управления.
Он уже протянул руку к стартовому рычагу, но в последнее мгновение остановился.
Банка! Банка сказала: "Во мне краска". Может быть, она скажет, как этой краской пользоваться, а главное - как ее снять?
"Слепой идиот! - шепотом поздравил себя Килгор, вылезая из планетолета.- Болван! Мог бы догадаться сто лет назад".
Куб лежал в траве на прежнем месте. Килгор прикоснулся к нему и тотчас мысленно услышал: "Во мне осталось четверть объема". Значит, он выплеснул на себя три четверти. Это было существенно. Главное, не вылить остатки этого жидкого ужаса, обтянувшего его непроницаемой сияющей пеленой.
Осторожно, стараясь не приподнять банку, он схватил ее голыми руками. И почти тотчас услышал первый ответ "Инструкция: прежде чем наносить краску, установи вокруг намеченного места контролеров. Чтобы снять краску, покрой ее затемнителем на один терард". Непонятное слово, повидимому, означало какой-то короткий промежуток времени.
"Внимание,- продолжалась беззвучная инструкция,- затемнитель всегда имеется в ближайших магазинах хозяйственных товаров".
- Замечательно! - яростно прошипел Килгор.- Сейчас сбегаю и возьму пару пузырьков!
Несмотря на всю бессмысленность инструкции, он почему-то почувствовал себя спокойнее. Все-таки это были разумные, практические советы, а не вой и мяуканье десятиглавых, восьминогих чудищ, одержимых лютой ненавистью к человеку, вздумавшему исследовать их бредовую планету. Существа, пользующиеся красками, не станут его убивать просто так, ни за что. Это было очевидно. Их разум предполагал наличие какого-то рационального мировоззрения, организованного общества. Конечно, не все обитатели иных миров отнесутся к людям доброжелательно. Но ведь и люди иногда не очень-то доброжелательны к себе подобным!
Если принять банку с краской за эталон, цивилизация обитателей Венеры должна быть выше человеческой. Следовательно, венериане стоят выше мелких пакостей. Это проливало какой-то свет на фантастическую, невероятную историю, в которую он влип. Сам. По собственной глупости.
Тем временем Килгору становилось все жарче и жарче под непроницаемой пленкой. Он уже чувствовал себя почти настоящим венерианином. Подсунув пальцы под банку, он приподнял ее, и в голове у него прозвучало: "Состав краски соответствует нормам, установленным правительством: 7%-?!?!, 13%-?!?!, 80%-жидкий свет".
- Жидкий... что? - спросил вслух Килгор.
"Предупреждение! - продолжалась мысль.- Краску нельзя помещать вблизи летучих соединений".
Килгор ждал разъяснения, но его не последовало. Очевидно, венериане достаточно хорошо знали свое правительство, чтобы повиноваться его инструкциям без лишних вопросов.
Но ведь он уже пытался воздействовать на краску самыми различными летучими жидкостями - скипидаром, бензином, ракетным горючим - и даже какими-то взрывчатыми веществами! И ничего не произошло. Дурацкое предупреждение! Если только оно не означает чего-то иного.
Килгор поставил банку и вернулся в планетолет. Стартовый рычаг на щите управления показался его ладони гладким, как стекло. Он отвел его вниз до щелчка и внутренне напрягся, ожидая, когда сработает автоматика и включит мощные двигатели. Двигатели молчали.
Он забеспокоился. Вернул рычаг в прежнее положение и снова отвел вниз до щелчка. И снова взрыва не было.
Мысль Килгора заработала с бешеной быстротой. Тревога стала невыносимой. Всем телом ощущал он ее гнетущую тяжесть. После тщетной попытки смыть краску ракетным горючим он слил его обратно в бак планетолета. Совсем немного! Но космонавты привыкли экономить каждую каплю. Он слил его обратно потому, что краска, по-видимому, нисколько на горючее не повлияла. А банка? Банка говорит: "Краску нельзя помещать вблизи летучих соединений!" Неужели? Неужели это инертное вещество сделало таким же инертным 18 000 галлонов горючего, все, что оставалось в планетолете?
Килгор бросился к радиоаппарату. Он посылал свои позывные, еще когда до Венеры оставалось около миллиона миль, и, не отходя от приемника, ждал и ждал ответа. Необъятная пустота безмолвствовала. И тем не менее венериане должны были иметь подобную аппаратуру. Теперь на сигнал бедствия они должны ответить!
Но они не ответили. Прошло полчаса: никто не слышал его сигналов. Приемник молчал. Даже шумов не было слышно ни на одной волне. Он был один в безумно расцвеченном мире ползущей, переливающейся, растущей на глазах сумасшедшей краски.
Затемнитель... Жидкий свет... Может быть, краска сияет лишь при ярком свете, и если выключить лампы... Еще не успев снять палец с выключателя, Килгор впервые заметил, какая тьма царит снаружи. Он подошел к открытому люку планетолета и выглянул в беззвездную ночь. Темнота была непроницаемой. Вот они, вечные облака Венеры! Днем они служили своего рода броней, которая лишь немного смягчала ослепительные лучи близкого Солнца. Но сейчас, ночью, все выглядело иначе. Облака окружали планету, как стены и потолок темной комнаты. Свет, разумеется, был: ни одна планета солнечной системы не может быть полностью лишенной света и энергии. Селенограф, наверное, показал бы сейчас не менее сотни тысячных...
Килгор опустил глаза и увидел, что все вокруг залито сиянием краски. В темноте его тело светилось как бессмысленный многоцветный светофор. Свет был настолько ярок, что пестрые блики плясали даже на траве внизу. Должно быть, труп его будет выглядеть недурно.
Килгор представил, как он лежит мертвый на полу кабины, покрытый краской с головы до ног. Когда-нибудь венериане найдут его на этом отдаленном лугу. Они будут долго гадать, кто он и откуда. Ведь сами они вряд ли знакомы с межпланетными перелетами! А может быть, знакомы?
Мысль Килгора запуталась в лихорадочных предположениях. А что, если венериане сознательно избегают общения с землянами? Но сосредоточиться на подобных пустяках Килгор уже не мог. Он побрел в кабину управления. "Что там осталось,- думал он.- Что-то я хотел еще сделать... Не помню... Радио?.." Он включил приемник и подпрыгнул как от укола. В ушах раздался механический голос:
- Человек Земли! Человек Земли! Ты здесь? Ты здесь?
Килгор вцепился в передатчик.
- Да! - заорал он.- Да, я здесь! И в ужасном состоянии. Вы должны мне немедленно помочь!
- Мы знаем твое состояние,- бесстрастно отозвался голос,- но спасать тебя мы не намерены.
- Ну и ну! - пробормотал Килгор.
А голос продолжал:
- Сосуд с краской был сброшен с незримого корабля у выхода из твоей машины вскоре после ее падения. Мы, кого вы называете венерианами, в течение тысячелетий с беспокойством следили за развитием цивилизации на третьей планете этой солнечной системы. Мы не склонны к авантюрам, и за всю нашу историю у нас не было ни одной войны. Впрочем, это не означает, что борьба за существование была у нас менее ожесточенной. Просто наша приспособляемость неизмеримо меньше. Наши психологи давно пришли к убеждению, что межпланетные перелеты не для нас. В связи с этим мы сосредоточили наши усилия на развитии чисто венерианской культуры. Поэтому, когда твой планетолет вошел в нашу атмосферу, нам пришлось решать, на каких условиях мы можем общаться с обитателями Земли. И мы сбросили сосуд с краской, чтобы ты его нашел. Если бы ты не облился краской, тебя ожидало бы другое испытание. Да, ты не ослышался. Ты проходишь испытание. И по-видимому, его не выдержишь. Весьма прискорбно, ибо это означает, что люди твоего или более низкого интеллекта будут изгоняться с Венеры. Подготовить испытание для существа, принадлежащего к другой цивилизации, очень трудно. Поэтому, если ты его не пройдешь, тебя ждет смерть, чтобы мы могли таким же или похожим способом испытать других и чтобы они не узнали об этом заранее. Последнее кажется нам особенно важным. Мы хотим найти человека, способного выдержать испытание. После этого мы его обследуем нашими приборами. Их показания будут служить эталоном для оценки будущих пришельцев на Венеру. Все те, чей разум равняется или превосходит разум первого человека, выдержавшего испытание, могут прилетать к нам спокойно. Таково наше окончательное решение. Испытуемый, кроме того, должен покинуть Венеру самостоятельно. Ты сам поймешь, для чего это нужно. А позднее мы будем помогать людям Земли в снаряжении их планетолетов. С тобой мы говорим через говорящую машину. Простейшие мысли были тщательно сконцентрированы на сосуде с краской с помощью мыслительной машины. Установить контакт с разумом невенерианина очень, очень трудно. А теперь прощай. И, хотя это звучит странно, желаем тебе удачи!
Последовал щелчок. Килгор долго еще крутил ручки настройки, но больше не услышал ни звука. Он сидел, не включая света, в темноте и ждал смерти. Но в нем не было ни покорности, ни смирения. Все его существо трепетало от желания жить. Затемнитель! Боги праведные, каменные и деревянные, что же это за штука, черт побери!
Вопрос был не нов. Килгор битый час раздумывал над ним в темной кабине, освещенной лишь призрачными отсветами его тела. Он сидел с блокнотом в руках и торопливо записывал все, что с ним произошло.
Совершенная краска, состоящая... на 80% из жидкою света. Свет есть свет. Жидкий свет должен подчиняться тем же законам, что и обычный. Но должен ли? И что из этого следует? Килгор чувствовал, что уже не способен заниматься качествами совершенной краски. Ему было плохо физически. Жарко, как в лихорадке. Временами он с трудом подавлял тошноту. Ноги Килгор сунул в таз с холодной водой: ему казалось, что его кровь закипит, если сам он не будет охлаждаться.
Впрочем, скоро он понял, что выше этой почти невыносимой точки температура тела вряд ли поднимется.
1 2 3