Ему нужна была информация.
— И сколько вас?
— Около пятнадцати миллионов.
Каргилл не стал возражать, хотя цифра эта показалась ему явно преувеличенной.
— А сколько всего Твинеров?
— Миллиона три. — Это было сказано презрительным тоном. — Эти трусы живут в городах.
— А Тени?
— Их, наверное, сотня тысяч, может, чуть больше или меньше.
Каргилл понимал, что она не могла быть уверена в точности этих цифр. Она не производила впечатления человека, который обладает достоверной информацией о таких вещах. Но он знал ещё меньше, чем она, и хоть какие-то знания все-таки лучше, чем ничего. Он представил себе их мир: кругом дикая природа, несколько городов и масса воздушных кочевников, бороздящих небо в своих летающих домах.
— А управляют тут всем Тени, я полагаю? — спросил я.
— Никто тут никем не управляет, — сказала девушка с раздражением. — И вообще, хватит вопросов. Не твоего это ума дело. — Она вышла из комнаты.
Большую часть этого дня Каргилл пробыл один. Лелу он видел лишь раз, когда она на минуту зашла на кухню, чтобы приготовить обед себе и отцу. У него было время, чтобы серьезно подумать над тем, что он узнал. Самым поразительным было катастрофическое сокращение населения. Значит, все честолюбивые стремления людей двадцатого века оказались бессмысленной суетой, значит, все достижения цивилизации оказались ненужными, так как человечество не выдержало её чудовищного стресса и отвергли все накопленное трудами предыдущих поколений, как только появилась такая возможность.
Он не мог в это поверить. Цивилизация, казалось, была незыблемой. Человек достиг чрезвычайно высокого уровня развития в науке, в культуре, и хотя в социальном плане оставалось ещё много проблем, шло постоянное поступательное движение вперед — человек к чему-то стремился, что-то искал, находил, чему-то учился.
Но где-то, видимо произошел сбой. Из того, что он узнал от Лелы, каргилл и сделал вывод, что на каком-то этапе давление властей на человека оказалось непомерны, и люди бросили вызов обществу, которое старалось все больше и больше подчинить себе личность, заставить человека жить по раз и навсегда установленным законам, лишив его свободы выбора.
Поэтому люди взбунтовались. Весь опыт предыдущей истории показывал, что с самых древних времен человек постоянно сталкивался с силами, стремящимися его контролировать, на какое-то время это им удавалось, а потом человек сметал их со своего пути и все начиналось снова.
Так, по-видимому, произошло и на этот раз, и общество потребления ни своей агрессивной рекламой, ни всепроникающим телевидением, ни «кадиллаками», «бьюиками» и «ягуарами» не смогло поработить человека и удержать его в зависимости. Значит, ему нужно ещё что-то, наверное, свобода выбора.
В кухне стало темнее, и Каргилл почувствовал, что их флотер снижается — по его корпусу снизу застучали ветви деревьев. Через минуту вошла Лела. Она стремительно пересекла кухню и открыла дверь в машинное отделение. Догадавшись, что она собирается сделать, каргилл вскочил на ноги, чтобы посмотреть, как она будет открывать наружную дверь, но не успел. Девушка уже вышла, и через открытую дверь внутрь ворвался влажный морской бриз. Он понял, что тот самый глухой звук, который он слышал, — шум прибоя.
Через минуту она вернулась и сказала:
— Можешь выйти, если хочешь. Но не пытайся убежать. Далеко все равно не уйдешь, а если отец выстрелит в тебя, то вспыхнешь, как факел.
Каргилл сказал с сожалением:
— Куда я убегу? Боюсь, что вам от меня никуда не деться.
Говоря это, он внимательно смотрел, как она отреагирует. Ему показалось, что он заметил на её лице выражение облегчения. Это a{kn не совсем то, что он ожидал, он надеялся на большее, но это наводило на мысль, что девушка не против, чтобы рядом был ещё кто— то, кроме её отца. Каргилл решил, что попробует завоевать её симпатии. Человек в его положении имел право использовать все средства для того, чтобы вновь обрести свободу.
Он не стал задерживаться около машинного отделения — завтра он узнает, как тут все работает. Он неловко спустился по ступенькам — с цепью на ногах это было весьма трудно — и ступил на песчаный пляж.
Весь вечер они ловили крабов и другую морскую живность, которая собиралась вокруг опущенного в воду фонаря. Это был скалистый, безлюдный морской берег, и только местами попадались не занятые скалами кусочки песчаного пляжа. Кое-где почти к самому берегу подходил густой лес. Лала вылавливала морских животных маленькой сетью и бросала их в кучу, а Каргилл под её руководством сортировал их, выбрасывая несъедобных обратно в море, а съедобных кидая в небольшое ведро.
Лела явно наслаждалась жизнью. Глаза её блестели в отраженном свете фонаря, лицо горело возбуждением. Она жадно вдыхала бодрящий морской воздух. Ее гибкое тело легко и ловко двигалось, работа кипела в руках. Несколько раз, когда отец отходил подальше и не мог её слышать, она радостным голосом восклицала, обращаясь к Каргиллу:
— Ну до чего же здорово, правду? Вот это, я понимаю, жизнь!
— Просто чудесно! Я никогда не видел ничего подобного! — Он говорил это, чтобы доставить ей удовольствие, но до некоторой степени это было правдой. Безусловно, в жизни на природе была своя прелесть, но девушка, по-видимому, не понимала, что это ещё не все, что жизнь в цивилизованном мире гораздо более богата и эмоционально насыщена.
Каргилл подумал, что ему, может быть, придется привыкнуть к такому образу жизни, и, возможно, это было бы весьма неплохо. Здесь, среди этих просторов, он мог бы затеряться и его никогда бы не нашли. Но он был уверен, что новизна впечатлений сменилась бы сначала привычкой, потом скукой, ощущением бесполезности своего существования и затем отчаянием. Это была безрадостная перспектива, и он её отбросил без всякого сожаления.
Когда они закончили работу, было уже далеко за полночь. Усталый, он лег на свою койку, и мысли его обратились к Леле. У него было достаточно опыта в общении с женщинами, и её поведение — то, что она часто обращалась к нему, искала его глазами, пыталась убедить его в преимуществах жизни на природе — подсказывало, что она одинока и жаждет общения. Хотела ли она любви или, вернее, на каких условиях она согласилась бы на это, зависело от её воспитания. Он подозревал, что, судя по манере держаться, она была девушкой строгих правил, но пока не чувствовал, что готов начать действовать, чтобы преодолеть возможное сопротивление.
На следующий день она несколько раз появлялась на кухне, когда там был Каргилл, и он, после неоднократных безуспешных попыток открыть дверь мишенного отделения, в конце концов решился спросить её об этом. Она без малейшего колебания показала ему, как это делается. Оказывается, нужно было одновременно дотронуться до дверных косяков.
Как только она ушла, Каргилл направился прямо в машинное отделение, чтобы понять, как устроен двигатель, что оказалось бесполезным занятием, так как последний был герметично закрыт. Тогда он, проделав все необходимые манипуляции, опустил одну из секций стены до пола и посмотрел вниз.
Внизу, насколько охватывал взгляд, проплывали картины дикой природы: деревья, кусты, буйная зелень, не знающая руки человека. Mn кое-где в толще леса можно было заметить какие-то здания. Даже с той значительной высоты, на которой летел флотер, было видно, что они давно заброшены. Многие подворные постройки перекосились, и время от времени можно было увидеть совсем развалившийся дом или сарай. Похоже, когда-то это были формы.
Впереди показался оставленный жителями город. Здесь следы запустения ещё больше бросались в глаза — покосившиеся заборы, заброшенные дороги, заросшие травой и давно оставленные людьми дома. Когда они пролетали над ещё одним покинутым жителями городом, каргилл опустил панель, закрывающую окно, и вернулся в свою каморку.
Он, живущий в мире, где практически не было ни одного клочка земли, который не принадлежал бы кому-нибудь и не использовался бы каким-то образом, был просто потрясен, увидев, что природа на таких обширных пространствах возвращается к своему первобытному состоянию, что люди позволили ей вновь захватить их. Он пытался представить себе, как это могло произойти, вспоминая и сопоставляя эту информацию, полученную от Лелы, с тем, что он увидел своими собственными глазами. Может быть, развитие науки и техники достигло такого высокого уровня, что это сделало ненужной целую отрасль экономики — сельское хозяйство? Если это так, то значит увиденное — свидетельство смены эпох. Пройдет ещё немного времени, и все эти заброшенные создания рук человеческих превратятся в памятники исчезнувшей цивилизации и покроются пеплом веков, как и города древних.
Еще два вечера они занимались ловлей морских животных. На четвертый день Каргилл услышал в одной из комнат незнакомый женский голос. Это был неприятный голос, и каргилл даже вздрогнул от неожиданности.
Раньше ему почему-то не приходило в голову, что Лела и её отец должны, по-видимому, общаться с другими людьми. Но что ещё больше удивило его, это то, что эта женщина, судя по её тону, давала какие-то инструкции отцу девушки. Почти сразу же, как только умолк её голос, корабль изменил курс.
Когда стемнело, к Каргиллу вошла Лела.
— Сегодня вечером мы будем не одни. С нами будут другие люди, так что учти это, — сказала она. В голосе её звучало раздражение, и она вышла, не дожидаясь ответа.
Вскоре они приземлились. каргилл задумался. После четырех дней на цепи и без надежды на то, что ему когда-нибудь удастся избавиться от своих оков, он был рад любым переменам. Ему казалось, что благодаря присутствию других людей ему представится случай убежать.
— Все, что мне надо сделать, — сказал он себе, — это застать врасплох моих тюремщиков. И при этом вовсе не обязательно с ними особенно церемониться.
Эти размышления привели его в хорошее расположение духа, и он почувствовал новый прилив энергии.
6
Каргилл встал, осторожно переставляя свои скованные цепью ноги, спустился по ступенькам на землю. Картина, возникшая перед его глазами, была просто идиллической. Под деревьями стояли флотеры, он насчитал их по меньшей мере дюжину, а через густую листву светились окна ещё нескольких воздушных кораблей. В темноте мелькали люди, слышались голоса, от реки, которая была, очевидно, неподалеку, тянуло прохладой и влагой. Он сел на землю, жадно вдыхая свежий воздух, и услышал, что кто-то приближается к нему. Это была Лела. Она села на траву рядом с ним, радостно bngasfdemm`, и сказала:
— Здорово так жить, правда?
Каргилл задумался и, к своему удивлению, почувствовал, что где-то внутри уже соглашается с тем, что происходит. Да, в человеке есть стремление вернуться к природе. И он сейчас больше всего хотел бы расслабиться, растянуться на зеленой траве, смотреть в бездонное небо и слушать шелест листьев, ни о чем больше не думая. Сейчас он понимал, что заставило Планиаков бросить упорядоченную жизнь в оковах цивилизации. но, как это ни печально, уход от цивилизации влечет за собой возвращение к невежеству и дикости. Вслух он сказал:
— Да, это действительно интересная жизнь.
Из темноты появилась и подошла к ним высокая, крупная женщина.
— Где Боуви? — спросила она властным голосом. В руке у неё был фонарь, и она направила его прямо на Каргилла и Лелу. — Черт побери! — воскликнула она. — Малышка, кажется, подцепила себе мужчину!
— Перестань, Кармин, замолчи, — резко ответила Лела.
Женщина громко расхохоталась.
— Я слышала, что у тебя тут завелся мужчина, а теперь, когда я его наконец увидела, скажу тебе, что это то, что надо.
Лела сказала деланно равнодушным тоном:
— Он мне совершенно безразличен.
— Да ну? — произнесла Кармин насмешливо. Она отошла в сторону, как будто внезапно потеряла к ним интерес, и свет её фонаря выхватил из темноты отца Лелы, сидящего на стуле около своего флотера.
— А, вот ты где! — воскликнула она.
— Ну? — лаконично отозвался он. Кармин подошла к нему.
— Встань и дай мне сесть, — скомандовала она. — Что, не знаешь, как надо себя вести с дамой?
— Придержи язычок, старая ведьма, — ответил Боуви миролюбиво. Однако встал и отправился выполнять её просьбу.
Пока его не было, женщина взяла тот стул, на котором он сидел, и отнесла его немного в сторону, ближе к берегу реки. Она крикнула Боуви:
— Тащи свой стул сюда. Мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз. Тем более что эти влюбленные птички хотят, наверное, побыть наедине.
Лела сказала Каргиллу голосом, в котором чувствовались напряженность и смущение:
— Это Кармин, одна из боссов. Она думает, что так надо шутить.
Каргилл удивился:
— Что ты имеешь в виду? Что это за боссы?
Этот вопрос озадачил девушку:
— Ну, они говорят нам, что надо делать… — Прозвучало это довольно наивно, и она поспешно добавила: — Но в нашу личную жизнь они, разумеется, не имеют права вмешиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— И сколько вас?
— Около пятнадцати миллионов.
Каргилл не стал возражать, хотя цифра эта показалась ему явно преувеличенной.
— А сколько всего Твинеров?
— Миллиона три. — Это было сказано презрительным тоном. — Эти трусы живут в городах.
— А Тени?
— Их, наверное, сотня тысяч, может, чуть больше или меньше.
Каргилл понимал, что она не могла быть уверена в точности этих цифр. Она не производила впечатления человека, который обладает достоверной информацией о таких вещах. Но он знал ещё меньше, чем она, и хоть какие-то знания все-таки лучше, чем ничего. Он представил себе их мир: кругом дикая природа, несколько городов и масса воздушных кочевников, бороздящих небо в своих летающих домах.
— А управляют тут всем Тени, я полагаю? — спросил я.
— Никто тут никем не управляет, — сказала девушка с раздражением. — И вообще, хватит вопросов. Не твоего это ума дело. — Она вышла из комнаты.
Большую часть этого дня Каргилл пробыл один. Лелу он видел лишь раз, когда она на минуту зашла на кухню, чтобы приготовить обед себе и отцу. У него было время, чтобы серьезно подумать над тем, что он узнал. Самым поразительным было катастрофическое сокращение населения. Значит, все честолюбивые стремления людей двадцатого века оказались бессмысленной суетой, значит, все достижения цивилизации оказались ненужными, так как человечество не выдержало её чудовищного стресса и отвергли все накопленное трудами предыдущих поколений, как только появилась такая возможность.
Он не мог в это поверить. Цивилизация, казалось, была незыблемой. Человек достиг чрезвычайно высокого уровня развития в науке, в культуре, и хотя в социальном плане оставалось ещё много проблем, шло постоянное поступательное движение вперед — человек к чему-то стремился, что-то искал, находил, чему-то учился.
Но где-то, видимо произошел сбой. Из того, что он узнал от Лелы, каргилл и сделал вывод, что на каком-то этапе давление властей на человека оказалось непомерны, и люди бросили вызов обществу, которое старалось все больше и больше подчинить себе личность, заставить человека жить по раз и навсегда установленным законам, лишив его свободы выбора.
Поэтому люди взбунтовались. Весь опыт предыдущей истории показывал, что с самых древних времен человек постоянно сталкивался с силами, стремящимися его контролировать, на какое-то время это им удавалось, а потом человек сметал их со своего пути и все начиналось снова.
Так, по-видимому, произошло и на этот раз, и общество потребления ни своей агрессивной рекламой, ни всепроникающим телевидением, ни «кадиллаками», «бьюиками» и «ягуарами» не смогло поработить человека и удержать его в зависимости. Значит, ему нужно ещё что-то, наверное, свобода выбора.
В кухне стало темнее, и Каргилл почувствовал, что их флотер снижается — по его корпусу снизу застучали ветви деревьев. Через минуту вошла Лела. Она стремительно пересекла кухню и открыла дверь в машинное отделение. Догадавшись, что она собирается сделать, каргилл вскочил на ноги, чтобы посмотреть, как она будет открывать наружную дверь, но не успел. Девушка уже вышла, и через открытую дверь внутрь ворвался влажный морской бриз. Он понял, что тот самый глухой звук, который он слышал, — шум прибоя.
Через минуту она вернулась и сказала:
— Можешь выйти, если хочешь. Но не пытайся убежать. Далеко все равно не уйдешь, а если отец выстрелит в тебя, то вспыхнешь, как факел.
Каргилл сказал с сожалением:
— Куда я убегу? Боюсь, что вам от меня никуда не деться.
Говоря это, он внимательно смотрел, как она отреагирует. Ему показалось, что он заметил на её лице выражение облегчения. Это a{kn не совсем то, что он ожидал, он надеялся на большее, но это наводило на мысль, что девушка не против, чтобы рядом был ещё кто— то, кроме её отца. Каргилл решил, что попробует завоевать её симпатии. Человек в его положении имел право использовать все средства для того, чтобы вновь обрести свободу.
Он не стал задерживаться около машинного отделения — завтра он узнает, как тут все работает. Он неловко спустился по ступенькам — с цепью на ногах это было весьма трудно — и ступил на песчаный пляж.
Весь вечер они ловили крабов и другую морскую живность, которая собиралась вокруг опущенного в воду фонаря. Это был скалистый, безлюдный морской берег, и только местами попадались не занятые скалами кусочки песчаного пляжа. Кое-где почти к самому берегу подходил густой лес. Лала вылавливала морских животных маленькой сетью и бросала их в кучу, а Каргилл под её руководством сортировал их, выбрасывая несъедобных обратно в море, а съедобных кидая в небольшое ведро.
Лела явно наслаждалась жизнью. Глаза её блестели в отраженном свете фонаря, лицо горело возбуждением. Она жадно вдыхала бодрящий морской воздух. Ее гибкое тело легко и ловко двигалось, работа кипела в руках. Несколько раз, когда отец отходил подальше и не мог её слышать, она радостным голосом восклицала, обращаясь к Каргиллу:
— Ну до чего же здорово, правду? Вот это, я понимаю, жизнь!
— Просто чудесно! Я никогда не видел ничего подобного! — Он говорил это, чтобы доставить ей удовольствие, но до некоторой степени это было правдой. Безусловно, в жизни на природе была своя прелесть, но девушка, по-видимому, не понимала, что это ещё не все, что жизнь в цивилизованном мире гораздо более богата и эмоционально насыщена.
Каргилл подумал, что ему, может быть, придется привыкнуть к такому образу жизни, и, возможно, это было бы весьма неплохо. Здесь, среди этих просторов, он мог бы затеряться и его никогда бы не нашли. Но он был уверен, что новизна впечатлений сменилась бы сначала привычкой, потом скукой, ощущением бесполезности своего существования и затем отчаянием. Это была безрадостная перспектива, и он её отбросил без всякого сожаления.
Когда они закончили работу, было уже далеко за полночь. Усталый, он лег на свою койку, и мысли его обратились к Леле. У него было достаточно опыта в общении с женщинами, и её поведение — то, что она часто обращалась к нему, искала его глазами, пыталась убедить его в преимуществах жизни на природе — подсказывало, что она одинока и жаждет общения. Хотела ли она любви или, вернее, на каких условиях она согласилась бы на это, зависело от её воспитания. Он подозревал, что, судя по манере держаться, она была девушкой строгих правил, но пока не чувствовал, что готов начать действовать, чтобы преодолеть возможное сопротивление.
На следующий день она несколько раз появлялась на кухне, когда там был Каргилл, и он, после неоднократных безуспешных попыток открыть дверь мишенного отделения, в конце концов решился спросить её об этом. Она без малейшего колебания показала ему, как это делается. Оказывается, нужно было одновременно дотронуться до дверных косяков.
Как только она ушла, Каргилл направился прямо в машинное отделение, чтобы понять, как устроен двигатель, что оказалось бесполезным занятием, так как последний был герметично закрыт. Тогда он, проделав все необходимые манипуляции, опустил одну из секций стены до пола и посмотрел вниз.
Внизу, насколько охватывал взгляд, проплывали картины дикой природы: деревья, кусты, буйная зелень, не знающая руки человека. Mn кое-где в толще леса можно было заметить какие-то здания. Даже с той значительной высоты, на которой летел флотер, было видно, что они давно заброшены. Многие подворные постройки перекосились, и время от времени можно было увидеть совсем развалившийся дом или сарай. Похоже, когда-то это были формы.
Впереди показался оставленный жителями город. Здесь следы запустения ещё больше бросались в глаза — покосившиеся заборы, заброшенные дороги, заросшие травой и давно оставленные людьми дома. Когда они пролетали над ещё одним покинутым жителями городом, каргилл опустил панель, закрывающую окно, и вернулся в свою каморку.
Он, живущий в мире, где практически не было ни одного клочка земли, который не принадлежал бы кому-нибудь и не использовался бы каким-то образом, был просто потрясен, увидев, что природа на таких обширных пространствах возвращается к своему первобытному состоянию, что люди позволили ей вновь захватить их. Он пытался представить себе, как это могло произойти, вспоминая и сопоставляя эту информацию, полученную от Лелы, с тем, что он увидел своими собственными глазами. Может быть, развитие науки и техники достигло такого высокого уровня, что это сделало ненужной целую отрасль экономики — сельское хозяйство? Если это так, то значит увиденное — свидетельство смены эпох. Пройдет ещё немного времени, и все эти заброшенные создания рук человеческих превратятся в памятники исчезнувшей цивилизации и покроются пеплом веков, как и города древних.
Еще два вечера они занимались ловлей морских животных. На четвертый день Каргилл услышал в одной из комнат незнакомый женский голос. Это был неприятный голос, и каргилл даже вздрогнул от неожиданности.
Раньше ему почему-то не приходило в голову, что Лела и её отец должны, по-видимому, общаться с другими людьми. Но что ещё больше удивило его, это то, что эта женщина, судя по её тону, давала какие-то инструкции отцу девушки. Почти сразу же, как только умолк её голос, корабль изменил курс.
Когда стемнело, к Каргиллу вошла Лела.
— Сегодня вечером мы будем не одни. С нами будут другие люди, так что учти это, — сказала она. В голосе её звучало раздражение, и она вышла, не дожидаясь ответа.
Вскоре они приземлились. каргилл задумался. После четырех дней на цепи и без надежды на то, что ему когда-нибудь удастся избавиться от своих оков, он был рад любым переменам. Ему казалось, что благодаря присутствию других людей ему представится случай убежать.
— Все, что мне надо сделать, — сказал он себе, — это застать врасплох моих тюремщиков. И при этом вовсе не обязательно с ними особенно церемониться.
Эти размышления привели его в хорошее расположение духа, и он почувствовал новый прилив энергии.
6
Каргилл встал, осторожно переставляя свои скованные цепью ноги, спустился по ступенькам на землю. Картина, возникшая перед его глазами, была просто идиллической. Под деревьями стояли флотеры, он насчитал их по меньшей мере дюжину, а через густую листву светились окна ещё нескольких воздушных кораблей. В темноте мелькали люди, слышались голоса, от реки, которая была, очевидно, неподалеку, тянуло прохладой и влагой. Он сел на землю, жадно вдыхая свежий воздух, и услышал, что кто-то приближается к нему. Это была Лела. Она села на траву рядом с ним, радостно bngasfdemm`, и сказала:
— Здорово так жить, правда?
Каргилл задумался и, к своему удивлению, почувствовал, что где-то внутри уже соглашается с тем, что происходит. Да, в человеке есть стремление вернуться к природе. И он сейчас больше всего хотел бы расслабиться, растянуться на зеленой траве, смотреть в бездонное небо и слушать шелест листьев, ни о чем больше не думая. Сейчас он понимал, что заставило Планиаков бросить упорядоченную жизнь в оковах цивилизации. но, как это ни печально, уход от цивилизации влечет за собой возвращение к невежеству и дикости. Вслух он сказал:
— Да, это действительно интересная жизнь.
Из темноты появилась и подошла к ним высокая, крупная женщина.
— Где Боуви? — спросила она властным голосом. В руке у неё был фонарь, и она направила его прямо на Каргилла и Лелу. — Черт побери! — воскликнула она. — Малышка, кажется, подцепила себе мужчину!
— Перестань, Кармин, замолчи, — резко ответила Лела.
Женщина громко расхохоталась.
— Я слышала, что у тебя тут завелся мужчина, а теперь, когда я его наконец увидела, скажу тебе, что это то, что надо.
Лела сказала деланно равнодушным тоном:
— Он мне совершенно безразличен.
— Да ну? — произнесла Кармин насмешливо. Она отошла в сторону, как будто внезапно потеряла к ним интерес, и свет её фонаря выхватил из темноты отца Лелы, сидящего на стуле около своего флотера.
— А, вот ты где! — воскликнула она.
— Ну? — лаконично отозвался он. Кармин подошла к нему.
— Встань и дай мне сесть, — скомандовала она. — Что, не знаешь, как надо себя вести с дамой?
— Придержи язычок, старая ведьма, — ответил Боуви миролюбиво. Однако встал и отправился выполнять её просьбу.
Пока его не было, женщина взяла тот стул, на котором он сидел, и отнесла его немного в сторону, ближе к берегу реки. Она крикнула Боуви:
— Тащи свой стул сюда. Мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз. Тем более что эти влюбленные птички хотят, наверное, побыть наедине.
Лела сказала Каргиллу голосом, в котором чувствовались напряженность и смущение:
— Это Кармин, одна из боссов. Она думает, что так надо шутить.
Каргилл удивился:
— Что ты имеешь в виду? Что это за боссы?
Этот вопрос озадачил девушку:
— Ну, они говорят нам, что надо делать… — Прозвучало это довольно наивно, и она поспешно добавила: — Но в нашу личную жизнь они, разумеется, не имеют права вмешиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22