Взглянув на неё, Эдит увидела, что это была двадцатидолларовая купюра.
Она взяла себя в руки и сказала:
— Но ведь это очень большие деньги за обычный обломок камня.
— Он мне очень нужен, — промямлил он.
Она не разобрала, что он сказал затем, но его последние слова были вполне ясными:
— …когда исчез Билли.
В наступившем молчании Эдит призналась себе, что это действительно был тот самый Сет Митчелл.
Решив поддержать разговор, она заметила:
— Я слышала о Билле. Очень печальное событие.
— Я крикнул ему, чтобы он исчез, и он исчез! — Голос Митчелла дрожал. От воспоминаний о пережитом шоке его глаза приобрели странный блеклый оттенок. Он продолжал: — Мы оба схватили его. А потом он исчез.
Казалось, он больше не замечал её присутствия. Он рассказывал, как будто говорил сам с собой:
— Камень сверкал так ярко. Он был совсем не таким, каким стал потом. Он потускнел, и никто не хотел мне верить.
Помолчав, он продолжал:
— Все эти годы я не переставал об этом думать. И только прошлой ночью я наконец сообразил, в чём дело. Что могло заставить Билли исчезнуть, когда я крикнул об этом? Что, как не сам камень?
Эдит решила, что разбираться с этим нужно психиатру, а не библиотекарю. Ей пришло в голову, что самым простым решением было бы вернуть ему камень.
Но сделать это надо было с умом. Она уже допустила ошибку вчера, расспрашивая мисс Тилзит о Сете Митчелле. Во время расследования полицией взлома библиотечного музея она старалась отвечать очень осторожно, чтобы не выдать своей причастности к происшедшему.
Чем быстрее она избавится от камня, спрятанного на кухне, тем лучше.
— Если вы оставите мне свой адрес, — вежливо произнесла она, — я поговорю со старшим библиотекарем, и она, возможно, свяжется с вами.
Адрес, который он неохотно дал ей, был по дороге в Эбботсвилль.
Попрощавшись, она проводила его взглядом.
По дороге домой тем же вечером она заехала в мотель. Золотистого «кадиллака» не было.
— Значит, это безумие кончилось, — подумала она с облегчением.
* * *
Она поужинала, как всегда, поздно. Потом, удостоверившись, что дверь заперта, она вытащила пакет, и ей сразу бросилось в глаза, что земли стало меньше.
Она испугалась, что камень мог исчезнуть. Расстелив на полу газету, она вывалила на неё всё содержимое пакета и замерла в изумлении: в комьях земли сверкал изумительной красоты кристалл.
— Но этого не может быть! — прошептала она. — Камень был таким невзрачным. А теперь он… просто потрясающий!
Она взяла его в руку. Пурпурные переливы были совсем живыми, как будто тысячи искрящихся огней внутри постоянно двигались и перемещались. То здесь, то там луч света нащупывал и озарял гроздья, вспыхивавшие языками малинового пламени. Кристалл сверкал так ярко, что у Эдит буквально перехватило дыхание.
Она поднесла кристалл к глазам и посмотрела на свет — внутри был какой-то рисунок.
Непонятно каким образом, но кому-то удалось вырезать рельефное изображение солнечной системы и раскрасить его. В руках у Эдит был великолепный образец — во всяком случае так она решила — искусства резьбы по камню. Пурпурно-красный свет, заливавший изображение, казалось, исходил от крошечного «солнца», освещавшего планеты своей системы.
Она подошла к шкафу. В её голове роились мысли о том, что этот кристалл, наверное, обладает магическими свойствами. Она вспомнила рассказ фермера Сета Митчелла о том, что случилось, когда он крикнул Билли Бингхэму в присутствии камня… Может, камень реагировал на звук человеческого голоса?..
Она решила сразу проверить это, произнеся нужные слова.
Ничего не случилось. Всё оставалось по-прежнему. Она ещё раз произнесла нужную фразу, тщательно выговаривая каждое слово.
Никакого эффекта.
Она повторяла фразу, меняя тембр голоса от низкого контральто до пронзительного сопрано — и всё впустую!
Она опять посмотрела на рисунок внутри и поднесла камень поближе к свету, чтобы лучше видеть. Разглядывая в кристалле очертания солнечной системы, она вдруг произнесла ещё раз с неожиданной решительностью, и чётко выговаривая слова:
— Я хочу, чтобы Билли Бингхэм — мальчик — вернулся назад… Прямо сейчас!
В наступившей тишине ожидания она с каждой секундой всё сильнее ощущала всю глупость происходящего.
Никаких признаков пропавшего Билли Бингхэма.
«Ну и слава богу!» — подумала она с облегчением.
* * *
Когда Эдит проснулась на следующее утро, она уже знала, как ей поступить. Нужно было любым способом избавиться от камня, угрожавшего её рассудку.
Ещё раз взглянув на камень, она увидела, что рисунок изменился. Теперь это было очертание человеческого тела, составленное из багровых и красных светящихся точек.
Она обратила внимание на то, что рисунок был удивительно подробным. Слабое подсвечивание фигуры наводило на мысль о нервных окончаниях и кровеносных сосудах.
Поглощенная этим необычным зрелищем Эдит вдруг вспомнила о своём решении.
Она положила кристалл в небольшую коробку, засыпала его новой землёй — она где-то читала, что кристаллам необходима подпитка, — завернула в обёрточную бумагу и написала адрес: Сету Митчеллу, Рурал Рут, четыре, Эбботсвилль.
Вскоре она уже подъезжала к почте. Только отправив посылку, она сообразила, что снова действовала необдуманно и опять совершила глупость.
А что, если Сет Митчелл напишет в библиотеку письмо с благодарностью? Она очень живо представила себе, как обрадуется мисс Дэйвис проступку выпускницы колледжа, навязанной ей правлением библиотеки. Невозможно будет объяснить, каким образом романтический порыв заставил её украсть кристалл… а когда из её планов ничего не вышло — избавиться от свидетельства своей слабости, что она, собственно, сейчас и сделала.
«Может, лучше сразу сесть на следующий автобус в Нью-Йорк и больше никогда не видеть этого дурацкого городка?» — с тоской подумала она.
Это был очень неприятный момент. У неё было ощущение, что вся её жизнь состояла из бесконечной серии совершённых ошибок. Свернув на обочину, она остановила машину и задумалась. Она вспомнила о своём первом ухажёре в колледже и о том, как она его бросила, поддавшись какому-то необъяснимому порыву. В тот момент она увлеклась движением «Бог умер: теперь ты сам — бог!». Приверженцы этого движения считали, что неважно, как ты поступаешь с другими людьми: что бы ты им ни сделал — стыдиться было нечего.
В приступе жалости к себе она с тоской подумала, что если бы не вступила в ряды «поколения без угрызений совести», то теперь была бы миссис Ричард Стэплз.
Она вспомнила о недавнем сне, и это напоминание вернуло её к жизни. Дурацкие мысли! Она рассмеялась и подумала: «В самом деле, послать кристалл наихудшему из всех Сетов Митчеллов было не самой удачной идеей».
Её страх прошёл. Действительно, забавно! И что за странный сон ей приснился!
Как вообще можно знать, что для тебя лучше — какое решение, какая философия, какая, в конце концов, диета? И лучше для чего?
* * *
Эдит уже была на своём рабочем месте, когда в библиотеке появилась мисс Тилзит с особенным выражением лица. После шести месяцев пребывания в Харкдэйле Эдит научилась распознавать это выражение, означавшее: «Я узнала нечто очень интересное».
— Вы смотрели сегодняшнюю газету? — многозначительно поинтересовалась Тилзит.
Эдит сообразила, что речь, видимо, идёт о «Харкдэйл инкуайрер», ежедневной местной газете, выходившей на двух листах. Она сама продолжала читать «Таймс», хотя и подписалась для приличия на местную газету.
— Помните, вы на днях спрашивали о человеке по имени Сет Митчелл? — продолжала Тилзит.
Эдит отлично об этом помнила, но предпочла изобразить недоумение.
Тилзит развернула газету и протянула её Эдит. Крупный заголовок гласил:
БИЛЛИ БИНГХЭМ НАШЁЛСЯ?
Эдит машинально взяла газету и начала читать:
Вчера в одиннадцатом часу вечера из зарослей кустарника возле озера Нараганг появился двенадцатилетний мальчик и попытался войти в дом, в котором двадцать пять лет назад жил Билли Бингхэм. Нынешний владелец дома Джон Хилдек, плотник по профессии, отвёл испуганного мальчика в полицейский участок. Оттуда его увезли в больницу.
Дальше Эдит читать не могла. Газета выскользнула у неё из рук, она покачнулась и медленно сползла на пол.
Когда она очнулась на кушетке в комнате отдыха, перед её глазами по-прежнему стояла яркая и невероятная картина того, как она приказала кристаллу вернуть Билли Бингхэма где-то между девятью и десятью часами предыдущего вечера.
4
Майами.
В этом поющем городе Сет Митчелл, думая о боге, часто называл его про себя «Музыкантом». Под этим он подразумевал, что его жизнь была подобна музыке, а сама музыка — симфонией или, по меньшей мере — концертом.
Кто-то свыше, без сомнения, считал его подходящим инструментом.
Ведь у него были деньги, женщины, хорошая карьера игрока — и всё это без особых усилий, ведь он был таким послушным инструментом в общем оркестре. Совсем неплохо для провинциального паренька, оказавшегося в большом городе, когда ему исполнилось только двадцать лет.
Но сейчас «Музыкант» почему-то заказал печальную ноту.
Митчелл держал в руке номер «Харкдэйл инкуайрер» с отчётом о появлении Билли Бингхэма.
Он разглядывал фотографию испуганного мальчика лет двенадцати на вид. Он был похож и не похож на Билли Бингхэма. Митчелла это удивило. «Инкуайрер» приносил извинения за то, что хранившаяся в его архивах фотография настоящего Билли была утеряна, и пояснял, что, по слухам, родители Билли переехали в Техас, а куда именно — никто не знал.
Статья заканчивалась следующими словами:
Единственным человеком, который может подтвердить, что этот мальчик в самом деле Билли Бингхэм, по-видимому, является Сет Митчелл, друживший с Билли. К сожалению, местожительство Митчелла в настоящее время тоже неизвестно.
«„Инкуайрер“ должен был сообразить хотя бы проверить список своих подписчиков из других штатов», — язвительно подумал Митчелл.
* * *
Следующий день.
Войдя в палату триста двенадцать больницы Харкдэйла, он увидел лежащего на кровати мальчика, который при появлении незнакомого человека испуганно отложил журнал. Митчелл ободряюще улыбнулся и сказал:
— Билли, тебе не следует меня бояться. Я пришёл как твой друг.
Мальчик неуверенно ответил:
— То же самое говорил и толстый человек, а потом разозлился.
Митчелл не стал выяснять, кем был этот толстый человек. Он пододвинул к себе стоявший около кровати стул и тихо сказал:
— Билли, то, что случилось с тобой, похоже на сказку. Но самое главное — тебе не нужно волноваться.
Билли закусил губу, и по его щеке покатилась слеза.
— Они обращаются со мной так, будто я вру. Толстый человек сказал, что посадит меня в тюрьму, если я не скажу правду.
Митчелл вспомнил те дни, когда его так же нетерпеливо допрашивали в связи с исчезновением Билли. Стиснув зубы, он сказал:
— Я сделаю для тебя всё, что в моих силах. Но мне нужно задать тебе несколько вопросов, которые никому не пришло в голову задать. Тебе не нужно отвечать, если ты не хочешь. Что скажешь?
— Ладно.
Митчелл решил, что можно приступать к делу.
— А во что был одет Сет в тот день?
— Коричневые вельветовые брюки и серую рубашку.
Этот ответ принёс Митчеллу первое разочарование. Он надеялся, что такие детали помогут ему всё вспомнить. Этого не произошло. Как он ни старался, ему так и не удалось вспомнить, что за брюки были на нём в тот день.
— На тебе тоже были вельветовые брюки? — спросил он наобум.
— Они там. — Мальчик показал на шкаф.
Митчелл встал, выдвинул ящик и достал мятые дешёвые вельветовые брюки. Он внимательно осмотрел их, надеясь, что они подскажут ему какую-нибудь забытую деталь. Наконец он разочарованно положил их обратно. Этикетка с названием фирмы-изготовителя была оторвана. Он не помнил, чтобы видел их раньше.
«Двадцать пять лет…» — с горечью подумал он. Время было, как толстое покрывало, в котором было несколько дырок. Сквозь эти дырки он мог видеть обрывки прошлого, какие-то моменты своей жизни, вырванные из контекста и потому несвязные.
— Билли, — спросил Митчелл, вернувшись на место, — ты говорил о том, что схватил камень. Где ты его увидел?
— На скале. Там есть тропинка, которая ведёт к озеру.
— Ты уже бывал раньше на этом месте?
Мальчик кивнул:
— Несколько раз, когда было холодно. Обычно мы с Сетом играли около воды.
Митчелл кивнул. Он помнил это.
— А сверкающий камень, который ты увидел — он был большой?
— Да, большой.
— Примерно с дюйм?
— Больше. Дюймов пять, готов поспорить. — В ответе мальчика не было и следа неуверенности.
Отметив ошибку, Митчелл постарался объяснить себе её происхождение. Камень был примерно два с половиной дюйма в длину, а ширина и толщина его были значительно меньше. Мальчик, видевший камень только мельком, не мог знать его точных размеров.
Эти рассуждения обескуражили Митчелла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Она взяла себя в руки и сказала:
— Но ведь это очень большие деньги за обычный обломок камня.
— Он мне очень нужен, — промямлил он.
Она не разобрала, что он сказал затем, но его последние слова были вполне ясными:
— …когда исчез Билли.
В наступившем молчании Эдит призналась себе, что это действительно был тот самый Сет Митчелл.
Решив поддержать разговор, она заметила:
— Я слышала о Билле. Очень печальное событие.
— Я крикнул ему, чтобы он исчез, и он исчез! — Голос Митчелла дрожал. От воспоминаний о пережитом шоке его глаза приобрели странный блеклый оттенок. Он продолжал: — Мы оба схватили его. А потом он исчез.
Казалось, он больше не замечал её присутствия. Он рассказывал, как будто говорил сам с собой:
— Камень сверкал так ярко. Он был совсем не таким, каким стал потом. Он потускнел, и никто не хотел мне верить.
Помолчав, он продолжал:
— Все эти годы я не переставал об этом думать. И только прошлой ночью я наконец сообразил, в чём дело. Что могло заставить Билли исчезнуть, когда я крикнул об этом? Что, как не сам камень?
Эдит решила, что разбираться с этим нужно психиатру, а не библиотекарю. Ей пришло в голову, что самым простым решением было бы вернуть ему камень.
Но сделать это надо было с умом. Она уже допустила ошибку вчера, расспрашивая мисс Тилзит о Сете Митчелле. Во время расследования полицией взлома библиотечного музея она старалась отвечать очень осторожно, чтобы не выдать своей причастности к происшедшему.
Чем быстрее она избавится от камня, спрятанного на кухне, тем лучше.
— Если вы оставите мне свой адрес, — вежливо произнесла она, — я поговорю со старшим библиотекарем, и она, возможно, свяжется с вами.
Адрес, который он неохотно дал ей, был по дороге в Эбботсвилль.
Попрощавшись, она проводила его взглядом.
По дороге домой тем же вечером она заехала в мотель. Золотистого «кадиллака» не было.
— Значит, это безумие кончилось, — подумала она с облегчением.
* * *
Она поужинала, как всегда, поздно. Потом, удостоверившись, что дверь заперта, она вытащила пакет, и ей сразу бросилось в глаза, что земли стало меньше.
Она испугалась, что камень мог исчезнуть. Расстелив на полу газету, она вывалила на неё всё содержимое пакета и замерла в изумлении: в комьях земли сверкал изумительной красоты кристалл.
— Но этого не может быть! — прошептала она. — Камень был таким невзрачным. А теперь он… просто потрясающий!
Она взяла его в руку. Пурпурные переливы были совсем живыми, как будто тысячи искрящихся огней внутри постоянно двигались и перемещались. То здесь, то там луч света нащупывал и озарял гроздья, вспыхивавшие языками малинового пламени. Кристалл сверкал так ярко, что у Эдит буквально перехватило дыхание.
Она поднесла кристалл к глазам и посмотрела на свет — внутри был какой-то рисунок.
Непонятно каким образом, но кому-то удалось вырезать рельефное изображение солнечной системы и раскрасить его. В руках у Эдит был великолепный образец — во всяком случае так она решила — искусства резьбы по камню. Пурпурно-красный свет, заливавший изображение, казалось, исходил от крошечного «солнца», освещавшего планеты своей системы.
Она подошла к шкафу. В её голове роились мысли о том, что этот кристалл, наверное, обладает магическими свойствами. Она вспомнила рассказ фермера Сета Митчелла о том, что случилось, когда он крикнул Билли Бингхэму в присутствии камня… Может, камень реагировал на звук человеческого голоса?..
Она решила сразу проверить это, произнеся нужные слова.
Ничего не случилось. Всё оставалось по-прежнему. Она ещё раз произнесла нужную фразу, тщательно выговаривая каждое слово.
Никакого эффекта.
Она повторяла фразу, меняя тембр голоса от низкого контральто до пронзительного сопрано — и всё впустую!
Она опять посмотрела на рисунок внутри и поднесла камень поближе к свету, чтобы лучше видеть. Разглядывая в кристалле очертания солнечной системы, она вдруг произнесла ещё раз с неожиданной решительностью, и чётко выговаривая слова:
— Я хочу, чтобы Билли Бингхэм — мальчик — вернулся назад… Прямо сейчас!
В наступившей тишине ожидания она с каждой секундой всё сильнее ощущала всю глупость происходящего.
Никаких признаков пропавшего Билли Бингхэма.
«Ну и слава богу!» — подумала она с облегчением.
* * *
Когда Эдит проснулась на следующее утро, она уже знала, как ей поступить. Нужно было любым способом избавиться от камня, угрожавшего её рассудку.
Ещё раз взглянув на камень, она увидела, что рисунок изменился. Теперь это было очертание человеческого тела, составленное из багровых и красных светящихся точек.
Она обратила внимание на то, что рисунок был удивительно подробным. Слабое подсвечивание фигуры наводило на мысль о нервных окончаниях и кровеносных сосудах.
Поглощенная этим необычным зрелищем Эдит вдруг вспомнила о своём решении.
Она положила кристалл в небольшую коробку, засыпала его новой землёй — она где-то читала, что кристаллам необходима подпитка, — завернула в обёрточную бумагу и написала адрес: Сету Митчеллу, Рурал Рут, четыре, Эбботсвилль.
Вскоре она уже подъезжала к почте. Только отправив посылку, она сообразила, что снова действовала необдуманно и опять совершила глупость.
А что, если Сет Митчелл напишет в библиотеку письмо с благодарностью? Она очень живо представила себе, как обрадуется мисс Дэйвис проступку выпускницы колледжа, навязанной ей правлением библиотеки. Невозможно будет объяснить, каким образом романтический порыв заставил её украсть кристалл… а когда из её планов ничего не вышло — избавиться от свидетельства своей слабости, что она, собственно, сейчас и сделала.
«Может, лучше сразу сесть на следующий автобус в Нью-Йорк и больше никогда не видеть этого дурацкого городка?» — с тоской подумала она.
Это был очень неприятный момент. У неё было ощущение, что вся её жизнь состояла из бесконечной серии совершённых ошибок. Свернув на обочину, она остановила машину и задумалась. Она вспомнила о своём первом ухажёре в колледже и о том, как она его бросила, поддавшись какому-то необъяснимому порыву. В тот момент она увлеклась движением «Бог умер: теперь ты сам — бог!». Приверженцы этого движения считали, что неважно, как ты поступаешь с другими людьми: что бы ты им ни сделал — стыдиться было нечего.
В приступе жалости к себе она с тоской подумала, что если бы не вступила в ряды «поколения без угрызений совести», то теперь была бы миссис Ричард Стэплз.
Она вспомнила о недавнем сне, и это напоминание вернуло её к жизни. Дурацкие мысли! Она рассмеялась и подумала: «В самом деле, послать кристалл наихудшему из всех Сетов Митчеллов было не самой удачной идеей».
Её страх прошёл. Действительно, забавно! И что за странный сон ей приснился!
Как вообще можно знать, что для тебя лучше — какое решение, какая философия, какая, в конце концов, диета? И лучше для чего?
* * *
Эдит уже была на своём рабочем месте, когда в библиотеке появилась мисс Тилзит с особенным выражением лица. После шести месяцев пребывания в Харкдэйле Эдит научилась распознавать это выражение, означавшее: «Я узнала нечто очень интересное».
— Вы смотрели сегодняшнюю газету? — многозначительно поинтересовалась Тилзит.
Эдит сообразила, что речь, видимо, идёт о «Харкдэйл инкуайрер», ежедневной местной газете, выходившей на двух листах. Она сама продолжала читать «Таймс», хотя и подписалась для приличия на местную газету.
— Помните, вы на днях спрашивали о человеке по имени Сет Митчелл? — продолжала Тилзит.
Эдит отлично об этом помнила, но предпочла изобразить недоумение.
Тилзит развернула газету и протянула её Эдит. Крупный заголовок гласил:
БИЛЛИ БИНГХЭМ НАШЁЛСЯ?
Эдит машинально взяла газету и начала читать:
Вчера в одиннадцатом часу вечера из зарослей кустарника возле озера Нараганг появился двенадцатилетний мальчик и попытался войти в дом, в котором двадцать пять лет назад жил Билли Бингхэм. Нынешний владелец дома Джон Хилдек, плотник по профессии, отвёл испуганного мальчика в полицейский участок. Оттуда его увезли в больницу.
Дальше Эдит читать не могла. Газета выскользнула у неё из рук, она покачнулась и медленно сползла на пол.
Когда она очнулась на кушетке в комнате отдыха, перед её глазами по-прежнему стояла яркая и невероятная картина того, как она приказала кристаллу вернуть Билли Бингхэма где-то между девятью и десятью часами предыдущего вечера.
4
Майами.
В этом поющем городе Сет Митчелл, думая о боге, часто называл его про себя «Музыкантом». Под этим он подразумевал, что его жизнь была подобна музыке, а сама музыка — симфонией или, по меньшей мере — концертом.
Кто-то свыше, без сомнения, считал его подходящим инструментом.
Ведь у него были деньги, женщины, хорошая карьера игрока — и всё это без особых усилий, ведь он был таким послушным инструментом в общем оркестре. Совсем неплохо для провинциального паренька, оказавшегося в большом городе, когда ему исполнилось только двадцать лет.
Но сейчас «Музыкант» почему-то заказал печальную ноту.
Митчелл держал в руке номер «Харкдэйл инкуайрер» с отчётом о появлении Билли Бингхэма.
Он разглядывал фотографию испуганного мальчика лет двенадцати на вид. Он был похож и не похож на Билли Бингхэма. Митчелла это удивило. «Инкуайрер» приносил извинения за то, что хранившаяся в его архивах фотография настоящего Билли была утеряна, и пояснял, что, по слухам, родители Билли переехали в Техас, а куда именно — никто не знал.
Статья заканчивалась следующими словами:
Единственным человеком, который может подтвердить, что этот мальчик в самом деле Билли Бингхэм, по-видимому, является Сет Митчелл, друживший с Билли. К сожалению, местожительство Митчелла в настоящее время тоже неизвестно.
«„Инкуайрер“ должен был сообразить хотя бы проверить список своих подписчиков из других штатов», — язвительно подумал Митчелл.
* * *
Следующий день.
Войдя в палату триста двенадцать больницы Харкдэйла, он увидел лежащего на кровати мальчика, который при появлении незнакомого человека испуганно отложил журнал. Митчелл ободряюще улыбнулся и сказал:
— Билли, тебе не следует меня бояться. Я пришёл как твой друг.
Мальчик неуверенно ответил:
— То же самое говорил и толстый человек, а потом разозлился.
Митчелл не стал выяснять, кем был этот толстый человек. Он пододвинул к себе стоявший около кровати стул и тихо сказал:
— Билли, то, что случилось с тобой, похоже на сказку. Но самое главное — тебе не нужно волноваться.
Билли закусил губу, и по его щеке покатилась слеза.
— Они обращаются со мной так, будто я вру. Толстый человек сказал, что посадит меня в тюрьму, если я не скажу правду.
Митчелл вспомнил те дни, когда его так же нетерпеливо допрашивали в связи с исчезновением Билли. Стиснув зубы, он сказал:
— Я сделаю для тебя всё, что в моих силах. Но мне нужно задать тебе несколько вопросов, которые никому не пришло в голову задать. Тебе не нужно отвечать, если ты не хочешь. Что скажешь?
— Ладно.
Митчелл решил, что можно приступать к делу.
— А во что был одет Сет в тот день?
— Коричневые вельветовые брюки и серую рубашку.
Этот ответ принёс Митчеллу первое разочарование. Он надеялся, что такие детали помогут ему всё вспомнить. Этого не произошло. Как он ни старался, ему так и не удалось вспомнить, что за брюки были на нём в тот день.
— На тебе тоже были вельветовые брюки? — спросил он наобум.
— Они там. — Мальчик показал на шкаф.
Митчелл встал, выдвинул ящик и достал мятые дешёвые вельветовые брюки. Он внимательно осмотрел их, надеясь, что они подскажут ему какую-нибудь забытую деталь. Наконец он разочарованно положил их обратно. Этикетка с названием фирмы-изготовителя была оторвана. Он не помнил, чтобы видел их раньше.
«Двадцать пять лет…» — с горечью подумал он. Время было, как толстое покрывало, в котором было несколько дырок. Сквозь эти дырки он мог видеть обрывки прошлого, какие-то моменты своей жизни, вырванные из контекста и потому несвязные.
— Билли, — спросил Митчелл, вернувшись на место, — ты говорил о том, что схватил камень. Где ты его увидел?
— На скале. Там есть тропинка, которая ведёт к озеру.
— Ты уже бывал раньше на этом месте?
Мальчик кивнул:
— Несколько раз, когда было холодно. Обычно мы с Сетом играли около воды.
Митчелл кивнул. Он помнил это.
— А сверкающий камень, который ты увидел — он был большой?
— Да, большой.
— Примерно с дюйм?
— Больше. Дюймов пять, готов поспорить. — В ответе мальчика не было и следа неуверенности.
Отметив ошибку, Митчелл постарался объяснить себе её происхождение. Камень был примерно два с половиной дюйма в длину, а ширина и толщина его были значительно меньше. Мальчик, видевший камень только мельком, не мог знать его точных размеров.
Эти рассуждения обескуражили Митчелла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10