поднес горящую спичку вначале ему, потому прикурил сам.
- Слушаю.
- А чего там говорить... Работали две церкви старообрядческие, одну недавно закрыли. Почему? Небольшой городок, а две церкви метрах в трехстах друг от друга и одинаковые, только что названия разные: одна - Никольская, вторая - Рождественская. Ни к чему вроде держать обе. Нецелесообразно.
Лев улыбнулся краешками тонких губ. Он развалился на матрасе, пускал в потолок струи дыма и внимательно слушал. Его длинные ноги, туго обтянутые синими тренировочными брюками, с резинками у щиколоток и на поясе, свешивались, потому что на кончике матраса примостился Аверя. Горбоносое смуглое лицо Льва, досиня выбритое, четкое и напористое, с твердыми губами, все время было повернуто к Авере.
- Ну-ну, это очень интересно...
- Одну, значит, и прикрыли, сам епископ наш согласился, и батюшка обещался сдать ключи, сдать всю церковную утварь в епархию. А у нас церкви - будь здоров!..
- Она внутри была такая же, как и Никольская? - перебил Лев.
- Пожалуй, почище. Бывали в Никольской?
- Захаживали. Ну-ну, дальше.
- Обещался, значит, сдать всю утварь, а колокола, как по закону полагается, должны перейти государству на цветной металл...
- Скажи, а иконы там были?
- Видимо-невидимо, и очень старые, писанные, сказывают, настоящими художниками и еще в древности. На некоторых и Христа-то с богородицей не увидишь - сквозь гарь и копоть едва пробиваются. Едва выглядывают из потемок, как живые.
Лев задрыгал ногами и скосил глаза на Аркадия. Тот все еще спал, слегка посвистывая и отдуваясь. Кожа на полноватой шее под круглым подбородком собралась складками - в таком положении Аркадий казался просто толстяком.
- Ну, и что дальше?
- Уйма недовольных было.
- Еще бы!
- Особенно старики. Даже делегацию специальную командировали в Москву на Рогожскую, в епархию, к главе нашей церкви, чтоб помог. Кучу денег собранных проездили, а ничего не добились: архиепископ не поддержал. Горсовет решил пустить закрытую церковь под какое-нибудь помещение, под склад или что другое, а они ключей не дают. Знаете, какие у нас старики из церковного совета?
- Какие?
- Неподступные. Да и другие дедки не хуже их. Липован за стол не сядет не перекрестившись, стакан воды в киоске не выпьет, мимо церкви не пройдет... Да что там "мимо" - купола издаля увидит, и сама рука тянется ко лбу...
- А ты-то рад, что закрыли?
- Мне все равно: что была, что нет... Бог мне не мешает. Правда бабушка стала как больная, все охает и ахает по Рождественской, отца Василия жалеет. Любили его все, а епархия отправила его в соседний городишко Плавск. А этот, который остался, хочет его со свету сжить...
- Что ты говоришь! - воскликнул Лев и ударил себя по коленям. - Не думал, что такие страсти могут кипеть в вашем городке! И главное, среди кого - среди самих служителей культа... - И, сказав это, он вдруг так громко засмеялся, что Аркадий зашевелился и перестал посвистывать.
Он полудремал: одна рука его сгоняла надоедливую муху, что садилась то на плечо, то на грудь, безмускульную и рыхловатую, поросшую золотистыми волосками.
- А вы думали! - сказал Аверя, польщенный, что его слушают с таким интересом. - Батюшка из Никольской, отец Игнатий, вообще хотел отделаться от нашего, от отца Василия, писал на него, что он венчает дальних родственников, а это по церковному закону не положено, что... Ну и много там всякого.
- И сняли его?
- Нет. Народ отстоял. Стал отец Василий служить в Плавске, а к нам приезжать на службу только по воскресеньям.
- А служат оба в одной и той же церкви?
- Ну да.
- Ой и смех! Аркадий, да проснись же ты, соня! - Лев зажал ему пальцами нос; Аркадий замотал головой и открыл глаза. - Здесь такое рассказывают, а ты дрыхнешь!
Аркадий сел и стал тереть заплывшие со сна глаза.
- Скажи, - спросил Лев, - а почему закрыли именно Рождественскую?
Аверя напрягся, по лбу побежали морщины. Ах, как хотелось ответить и на этот вопрос!
- В точности сказать не могу, но думаю, потому, что Николай-угодник является покровителем всех моряков. Ну, а всякий рыбак - моряк, вот он и помогает нашим рыбачкам. Потому и оставили Никольскую.
У двери раздался женский голос:
- Можно? - И тотчас всунулось полненькое личико с челочкой на лбу Вера. - Ого, у вас гости... Пошли, ребята, поедим в чайной, спиртовка что-то забарахлила.
- Я не против, - сказал Лев. - А вы знаете, куда мы завтра отправляемся? Не отгадаете. Не буду мучить. На рыбалку. Аверьян зовет. Вот дунайскую юшку отпробуем!
- Прекрасно! - Вера принялась рассматривать ногти. - Как быстро лак слезает...
- Ну забирай ласты и прочее, - сказал Лев, - только смотри потуже на ногах затягивай, а то потеряешь в реке.
- Будьте спокойны.
Туристы стали готовиться, а Аверя, сам не зная почему, все не уходил. Он стоял между двух палаток - ярко-красной и зеленоватой - со снаряжением для подводного плавания, завернутым в оберточную бумагу, стоял и чего-то ждал. А когда все пошли в город, пошел за ними и он.
Они были хорошо и модно одеты: у девушек - открытые цветастые платья, у парней - легкие светлые рубахи навыпуск, узкие брюки и сандалии на босу ногу.
На боку у Льва болтался "Зоркий", у Веры - маленький приемничек; из Москвы передавали последние известия. Аверя шел за приемничком и отчетливо слышал каждое слово.
Чувствовал себя Аверя очень хорошо. Приятно было идти в компании этих ярких, по-столичному одетых туристов, разговорчивых, веселых, которые могут ценить дружбу даже таких мальчишек, как он. Ему очень хотелось оказаться нужным, показать им что-то, предостеречь от чего-то, направить куда-то.
- Поймай-ка Бухарест, - попросил Аркадий, - до него отсюда рукой подать, в Москве не берет.
Вера стала медленно двигать красный диск на передней стенке. Передача наплывала на передачу: четкий мужской голос вдруг разбавлялся грустной музыкой, музыка сменялась свистом и грохотом джаза, а из джаза рождался быстрый, огненно-легкий веселый марш.
- Стоп, - сказал Аркадий, - законсервируй.
Они шли вдоль опустевших полдневных ериков, с распластанными на поверхности лягушками, шли под лязг медных тарелок, под ошалелые стуки барабана и переливы кларнета. Из одной калитки высунулся стриженый малыш и тут же в испуге убрал голову. Бородач, сидевший у кладей на лавочке спиной к дощатому заборчику, поднял на них мутноватые глаза, полные хитрости и лукавства, и провожал их глазами, пока компания не скрылась.
По дороге уточняли подробности завтрашней вылазки.
- Хотите, я возьму еще Алку, - предложил Аверя, но, вспомнив, как она критиковала на пляже его длинные трусы, пожалел.
Спас его Лев:
- Пожалуй, не стоит. Девочка она симпатичная, но, как мне кажется, не ахти как... - Он повертел указательный палец у лба. - Верно?
Аверя не совсем понял, что хотел сказать Лев, но, чтоб не показаться малосообразительным, кивнул:
- Точно... Не ахти.
Шедшие впереди девушки рассмеялись, и Аверя был вне себя от гордости.
- Только Фиму не забудь прихватить.
- Что вы, она такую юшку варит! Я на что уж рыбак, а и то три раза после оближусь.
- Скажи, а отец Василий живет в Шаранове или переехал в Плавск? спросил вдруг Лев.
Этот вопрос немного удивил Аверю.
Странно, что Лев так интересуется религией. Точно третьим хочет вступить в борьбу двух батюшек за приход в Никольской церкви...
- Здесь... Хотите, покажу его дом?
- А это недалеко?
- Рядом!
- Ребята, я сейчас. - Лев быстро зашагал за Аверей по поперечному проулку.
А сзади раздавались иронические возгласы Аркадия:
- Честное слово, братцы, он с ума сойдет от них: с севера привез мало, Смоленщину обшарил - мало...
"Чего это ему все мало?" - подумал Аверя, подводя Льва к поповскому дому. Он был такой же, как и все рыбацкие дома, может, более щеголеватый, со свежей белизной стен, с более затейливыми наличниками и новеньким - ни трещинки, ни зазубринки - шифером на крыше...
Возле чайной Аверя спросил у Аркадия:
- Из чего, вы думаете, этот дом?
- Как - из чего? Из камня. - Аркадий окинул взглядом прочный двухэтажный дом с большим и вполне современным обувным магазином внизу: обувь стояла на полках по размерам, и отдельно - мужская, женская и детская. Авере уже покупали полуботинки в мужском отделе.
- А спорим, что нет?
Немало шоколадин и поллитров было проспорено новичками из-за этого дома. Аверя тоже решил огорошить новых знакомых и блеснуть мастерством местных строителей.
- Нет, - сказал он.
- Из чего же тогда? Из дерева?
- Нет.
- Я больше и материала-то не знаю, из чего можно строить... Ага, из железобетонных конструкций.
Аверя покачал головой:
- Из камыша да ила.
Все шло как по-писаному. Лев разбил пари. Спорили на баночку черной икры. Потом в вестибюле перед лестницей вверх, где помещалась чайная, Аверя отломал от беленой стены кусок ила, - и все увидели камышовую стену: желтые стебли были пригнаны плотно, один к одному, - и победоносно улыбнулся.
- Ай-яй-яй! - вскрикнул Лев. - Вот так ил, великий ил... Да здравствует ил - первооснова жизни на земле!
Все четверо громко захохотали; не удержался и Аверя.
- С меня, - сказал Лев и подмигнул Авере, - хорошая будет закуска!
Аверя еще громче засмеялся.
Первым движением его было пойти за ними, он даже сделал несколько шагов по лестнице, но потом решил - неловко: денег у него нет, а смотреть, как они едят, нехорошо. Подумают, набивается на еду.
Аверя вышел наружу в тень, под акацию. Ждать пришлось долго; он присел на тротуар - Центральная улица была асфальтирована. Аверя прислонился спиной к стволу и поглядывал на двери чайной - скоро ли? Кто-то тронул Аверю за кончик уха. Не оборачиваясь, он схватил кого-то, стоящего за спиной, и поймал тонкую руку.
- А, Фимка, - сказал он чуть разочарованно. - Завтра едем рыбалить. Собирайся.
- Не хочу, - ответила Фима.
Аверю словно ударили по голове.
- Что-о? Повтори-ка!
- Не поеду.
И он увидел, что лицо у нее не такое, как всегда, когда она продавала семечки, когда встречала его у ериков. Оно было решительное. Как на Дунайце, когда она прыгала с лодок или плавала. Но не было сейчас той веселости и азарта в ее раскосых, отчаянно прорезанных глазах. Они были холодны и неласковы.
Редко видел ее такой Аверя.
- Фимочка, ты нам очень нужна... Не сердись на меня - ни пальцем, ни словом больше не задену... Ну?
...Фима поехала. Явилась она нарочно с опозданием. Все на причале и в лодке уже ждали ее - четверо москвичей, Влас и Ванюшка из пятого класса, веснушчатый, как ствол орешника, рыжеватый малый, предназначенный пугать рыбу, загоняя в бредень. И лодка уже была оформлена как нужно у причальщика: в лодочном паспорте - школьной тетрадке в корочках от "Геометрии" Киселева - стоял штампик со временем убытия и прибытия; и бредень с казаном принесены; и кой-какая еда к юшке припасена, а Фимы все не было.
Наконец ее тапки застучали по кладям. Поздоровалась со всеми, оглядела и вдруг спросила:
- А где Аким?
Пришлось соврать:
- Упал вчера на кладях, ногу вывернул.
Сказал это Аверя, не глядя в глаза, чужим, утробным баском. Фима, видно, не очень-то поверила ему.
- Хоть жив остался! - В ее глазах блеснуло что-то едкое, чего всегда побаивался Аверя.
Он даже пожалел, что позвал ее: сам бы сготовил юшку не хуже.
- Ну залазьте, трогаем, - сказал он.
Лодка стояла в широком, как пруд, ерике, и в нем отражались и дрожали от легчайшего волнения высокие камышовые плетни, низкие сараи, крытые камышом, и высоченные, в два человеческих роста, составленные шалашом снопы сухого камыша с метелками.
- Какая прелесть! - вздохнула Люда. - Как где-нибудь на Таити: хижины, вода, солнце, только что пальм нет...
- Не говори. - Аркадий уселся на свернутый бредень. - И юная раскосая таитянка. - Он кивнул на Фиму. - Кто бы мог подумать, что здесь так! Ух!
"И чего они в этом находят? - подумал Аверя и ногой оттолкнул от кладей лодку. - Камыша, что ли, не видали? Чудачье! Живут в таком городе, а удивляются разной ерунде".
- Влас, подай-ка бабайки, - попросил Аверя.
Лев насторожился и широко открытыми глазами посмотрел на Аверю:
- Как ты сказал?
- Да это весла у нас так называются.
- А-а-а...
Надев петли весел на штыри в борту, Аверя вывел лодку на середину ерика. Лодка была большая, тяжелая и двигалась медленно, но он греб во всю силу, и лодка пошла быстрей.
Фима сидела на корме, управляла веслом и довольно враждебно поглядывала на Аверю да и на туристов.
Аверя стал прикидывать в уме, чем мог провиниться перед ней, но так ничего и не нашел. То все было в норме: дружила, уважала, семечками задаром угощала, вечно торчала рядом, подчас даже всовывала свой остренький носик в сугубо мужские дела, и приходилось всякими способами избавляться от нее, а то... Ну какой овод ее укусил?
Вот лодка прошла под мостиком с березовыми поручнями, скроенными из еловых столбиков и досок, и вошла в узкий ерик, покрытый у берегов зеленой ряской. Местами ветви склоненных ив холодной листвой касались их лиц.
За поворотом увидели рыбаков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16