- Давай топай тогда вперед, да не заори
с дуру, когда увидишь Всадника, а то жахнет инфразвуком, потом штаны три
дня отстирывать будешь!
- Про Всадника каждый дурак знает, - проворчал Хромой, но послушно
двинулся вперед.
- Насчет дурака - это уж точно... - Трепло громко лязгнул зубами,
сделал шаг и не оборачиваясь произнес: - Если живыми вернемся, я дырку
себе в языке сделаю.
"А я вторую, - равнодушно подумал Плешивый, - если только
вернемся..."
Чем ближе было к озеру тем ощутимей воздух пропитывался безысходной
тоской.
"Куда мы прем? - растерянно думал Плешивый, господи, куда мы прем,
ведь и не женщины они вовсе! Мало нам Сапога?! Да их даже сами мутанты
боятся! В древности как-то их называли... по особенному... вед... вед...
ведьма, что ли?!"
Минут через десять прямо по курсу стало видно медленно разгоравшееся
серебряное зарево.
Когда тоска и зарево стали ощутимы настолько остро, что захотелось
лечь, уткнуться лицом в дорожную пыль и заплакать, дорога резко вильнула
влево.
- Ну, - хрипло спросил Плешивый, - пойдем по дороге или... напрямую?
Даже испытывая физиологические нюансы животного ужаса Плешивый
постарался построить вопрос так, чтобы предложение вернуться исходило не
от него.
Хромой и Трепло одинаково бледные смотрели на него с тоской и
беспомощностью.
- Напрямую, - чуть слышно пролепетал Трепло.
Плешивый кивнул, хотя будь он сам, то повернул бы уже давно.
Когда озеро, словно коварное лезвие ножа, блеснуло ярким серебром в
ста шагах впереди, Хромой неожиданно упал на колени и зашептал
захлебываясь в горячечном бреду:
- Господи! Грешен человек, гордыня гложет его, толкая к
безрассудству... И во мраке вздымает он заломленные в тщетной мольбе руки
свои... Но все суета и ловля ветра! И нет...
Трепло, подкатив глаза под лоб, плюхнулся на колени рядом с Хромым...
Плешивый чувствовал, что не сделав решающего шага он утонет в пучине
всепобеждающего раскаяния и его тело полудохлой рыбой будет биться в
судорогах рядом с телами Хромого и Трепла...
Первый шаг был болезненным, словно внезапный крик опрокинутого в
бездонный мрак звездного безумия. Словно эхо нечаянного всплеска памяти
безвозвратно канувшего затем в зыбкой трясине забвения... Словно
беззвучный вопль замкнутый в отражениях мириады зеркал... Словно кровавый
след на девственной белизне первого снега... Словно последний вздох
астматика рвущий легкие и застилающий безумной пеленой разум...
Но Плешивый сделал этот шаг, а потом еще... и еще один.
Гладь озера притягивала и пугала стерильной чистотой и чуждой музыкой
волн, совершенно противоестественно искажавших серебристую поверхность. А
на вершине...
А на вершине полного единения аллюзии и реальности, серебряное чрево
озера вздыбилось и из его недр восстало видение, смутно узнаваемое по
горячечным снам, безжалостно топящим разум в жидком металле неосознанных
желаний и инстинктов.
Лик существа вынырнувшего из дьявольских глубин растлевал внимание,
заставляя разум таять в сладкой губительной истоме. Подменяя логику болью
внезапного узнавания, а сам разум инерцией мышц и инстинктов...
- Посмотри мне в глаза! - Беззвучный голос вспыхнул в воспаленном
мозгу ярмарочным фейерверком, прокатившись по жилам разрушительным эхом.
- Не-е-е-т! - Плешивый всхлипнул и нажал на спуск автомата.
Потом Плешивый упал и потерял сознание.
Очнулся Плешивый когда тьма вокруг уже поблекла. Ночь уже успела
сменить роскошные одежды из черного бархата на унылый серый халат, хотя до
рассвета оставалось наверное еще часа полтора.
Сбоку и сверху вынырнула знакомая фигура, зависнув над плешивым
уродливым вопросительным знаком.
- Живой? - прозвучал откуда-то с небес испуганный голос Трепла. - А
мы уже думали, что - тю-тю... Мы когда над озером увидали этот дьявольский
белый огонь, то решили, что с тобой происходит тоже, что и Сапогом... Но
потом мы все же рискнули... Озеро уже почти подобралось к тебе... Мы ели
успели тебя оттащить...
- Там была женщина, - неуверенно произнес Плешивый, с трудом разлепив
пересохшие губы. - Ведьма!
Трепло с удивлением заглянул ему в глаза и вяло пожал плечами:
- Не было там никого: только ты... да озеро.
- Еще чуть-чуть, - донесся до Плешивого истеричный всхлип Хромого, -
и было бы только озеро...
Плешивый попытался сесть. На удивление тело было легким, почти
невесомым. Что-то было не так, то ли с ним, то ли вокруг.
- Надо топать в приют, пока ОН не обнаружил нашего отсутствия, -
пробормотал Плешивый стараясь не глядеть на Хромого и Трепла.

Обратный путь занял вдвое меньше времени. Они вновь соблюдали
сложившийся порядок, но Хромой, задававший темп, бежал чуть ли не
вприпрыжку, а Трепло похоже вовсе излечился от своей мнимой агорафобии.
"Господи, может мне действительно все лишь привиделось?! - Плешивый
на ходу проверил рожок автомата - больше половины обоймы как ни бывало.
В результате спешки они чуть не врезались в группу "хмурцов",
расположившихся в ожидании добычи поперек дороги. Хмурцы были упитанные и
видимо не очень голодные. Вообще-то хмурцы передвигаются крайне медленно,
зато - если голодны - то выбрасывают на расстояние до пяти метров секрет
пищеварительных желез, расположенных на конце огромного облезлого розового
хвоста, а этот секрет обладает свойством хорошо концентрированного
желудочного сока. Опрысканный хмурцами начинает перевариваться, еще до
того, как попадает в их нежные, но практически бездонные желудки.
К счастью Хромой все же вовремя заметил опасность. Пришлось
пробираться в обход, лавируя между оплавившимися бетонными фаллосами.
"Какой величественный и главное символичный мемориал уходящему
человечеству", - угрюмо усмехнулся Плешивый. Его мрачное настроение
частично было обусловлено тем, что Трепло и Хромой явно избегали
соприкасаться с открытыми участками кожи Плешивого.
"Придурки! Они же тащили меня от озера. Хотя... Кто их знает, как они
это делали. Может просто зацепили палкой за ремень автомата... Ну и черт с
ними!" - Плешивый вздохнул и стал смотреть под ноги.

Дежурный у шлюза приюта пропустил их без разговоров. Похоже он так и
не оправился от шока, который испытал, когда они уходили в ночь. А может
принял их за "голографические последыши" - безвредный в принципе мираж, но
как и все необъяснимое - пугающий.
Когда они тихонько пробрались в свою келью, до подъема оставалось еще
часа полтора.
Плешивый решил соснуть часок. Натягивая на голову старое драное
одеяло, Плешивому на мгновение показалось, что его ладони слегка светятся
в темноте, но Плешивый так устал, что решил более детальное обследование
отложить на утро...

Утром Плешивого вызвал к себе ОН.
Плешивый стоял потупившись, рядом с НИМ любой воспитанник приюта
всегда испытывал какой-то подспудный комплекс неполноценности.
ОН молчал.
Плешивый украдкой глянул в ЕГО сторону и чуть не вскрикнул от
неожиданности. ОН сегодня не просто выглядел старым, ОН был пронзительно
стар.
Пергаментная желтая кожа туго обтягивала череп; клочья длинных белых
волос падали на лоб, морщинистый словно черепашья шея; руки - похожие на
засохшие корни - покоились на острых коленях, выпирающих из под балахоны,
словно спицы.
ОН перехватил мятущийся беспомощный взгляд Плешивого и тень
отстраненной улыбки тронула сухие губы. ОН едва заметно шевельнулся и
глухо, но властно произнес:
- В деревне тяжело болен вожак. Необходим лекарь. А скоро возможно
понадобится и священник. - Голос у отца настоятеля был прежним -
завораживающим и полным силы. - Пойдешь ты!
- Когда выходим? - почтительно склонил голову Плешивый.
- Ты не понял, - спокойно произнес отец настоятель. - Пойдешь сам.
- Но... - неуверенно пробормотал Плешивый.
- И через три дня чтобы был на месте, - не обращая внимания на лепет
Плешивого сухо сказал ОН, голосом начисто лишенным эмоций. - Неровен час,
можешь меня не застать, а я пред смертью хотел бы с тобой поговорить.
- Но... - вновь попробовал возразить Плешивый.
- А сейчас иди... Устал я, - ОН вздохнул и прикрыл глаза, Плешивому
показалось, что он явственно услышал при этом шелест высохшей кожи.
Осторожно, боясь произвести лишний шум, Плешивый развернулся и вышел.
Плешивый не мог видеть, что лицо отца настоятеля, после его ухода,
стало еще старее, хотя и раньше казалось, что это не лицо, а - сам символ
старости.

Деревня стояла в ложбине за озером, между трех холмов. Радиоактивный
выброс выжег на холмах всю растительность, но по прошествии стольких лет
холмы вновь начали обрастать. То, что росло на их склонах сейчас, трудно
было назвать флорой. Но это не была так же и фауна. Это было нечто
среднее, между принявшей невообразимые, порой противоестественные формы
растительностью и еще более ужасающим животным миром, а так же чего-то еще
и вовсе абсурдного.
Странные спиралевидные, переползающие с места на место мхи,
плодоносящие черными блестящими (похоже пластмассовыми) кубами, где в
слабом растворе соляной кислоты плавало цилиндрическое семя.
Колесообразные плоды растения, которого никто никогда не видел
(только плоды!), окруженные по периметру отличными акульими зубами,
передвигающиеся с места на место вращаясь на подобие циркулярной пилы.
Стремительно носящиеся по склонам на роликах растения-паразиты, при
неудачной атаке, оставляющие на поле боя неплохой рентгеновский снимок
жертвы. Странные тикающие зверьки, внешне похожие на пассатижи,
спаривающиеся раз в сутки - точно в двенадцать ноль ноль.

Плешивый, направляющийся в деревню, инстинктивно обходил места,
таящие потенциальную опасность. Дорога к деревне днем, хоть и представляла
эту потенциальную опасность, но была знакома до мельчайшего камня. ОН и
Плешивый хаживали здесь не раз...
Там, где дорога огибала озеро, Плешивый замедлил шаг. Над озером
клубился туман. А может пар. А может еще что-то, черт его знает! И что
самое удивительное, вдоль берега, по всему периметру, выстроились
"потерянные души". Это было удивительное и тревожащие событие, потому, что
каждому известно - потерянные души днем всегда заползают под камни.
Сейчас, в слабом рассеянном солнечном свете, потерянные души казались
совсем призрачными, словно призраки случайно выхваченные из тьмы грозовым
разрядом, застывшие на полпути к спасительному облаку пара, снежной глыбой
нависшему над ними.
Плешивый невольно поежился, а когда порыв ветра донес до него запах
могилы, его чуть не вырвало...

В деревне Плешивого ждали. Зная, что вид коренных жителей деревни у
нормального человека вызывает целую гамму неповторимых и непритупляющихся
со временем чувств, все обитатели попрятались. В узком пространстве,
исполняющем роль улицы (надо отметить, достаточно бездарно!), среди
жутковатых построек из произвольного подручного материала, находилась
одинокая фигура (слово "стояла" в данном случае было бы неадекватно).
Существо шевельнулось и теперь, в куче тряпья и непонятных механических
приспособлений - то ли протезов, то ли средств защиты - можно было увидеть
глаз. Один, но зато огромный и выпуклый, словно глаз больной базедовой
болезнью рыбы-телескопа. Вместо века глаз полуприкрывала металлическая
шторка.
- Мы ждали тебя, Плешивый, - гнусаво протянуло существо, и Плешивый в
который раз подивился, как оно могло издавать хоть какие-то звуки не имея
рта.
- Здравствуй, Двустворчатый ("Дурацкая кличка! Уж на что на что, а на
шкаф он явно не похож!") - Плешивый почтительно склонил лысую голову,
словно подставляя голое темечко для поцелуя.
Двустворчатый издал неопределенный булькающий звук, похоже он смеялся
- любой житель деревни знал какие чувства он вызывает у обитателей приюта.
- ОН сказал, что у вас болен вожак, - стараясь перебороть тошноту,
сдержанно произнес Плешивый, исподлобья наблюдая за Двустворчатым.
Двустворчатый выпростал из лохмотьев странную двупалую руку обтянутую
синей глянцевой, как влажный пластик, кожей и почесал глаз.
Плешивый отвел взгляд и стал смотреть себе под ноги.
- Есть такое дело, - прогнусавил Двустворчатый, и вновь Плешивому
показалось, что урод хихикнул, но за точность интерпретации звуков
издаваемых Двустворчатым Плешивый не поручился бы даже чужой головой.
"Эх, забыл Треплу в языке дырку сделать!
1 2 3 4 5 6