Тут находится бесплатная электронная фантастическая книга Первый год Республики автора, которого зовут Вершинин Лев Рэмович. В электроннной библиотеке fant-lib.ru можно скачать бесплатно книгу Первый год Республики в форматах RTF, TXT и FB2 или же читать книгу Вершинин Лев Рэмович - Первый год Республики онлайн, причем полностью без регистрации и без СМС.
Размер архива с книгой Первый год Республики = 76.15 KB
Первый год Республики - Вершинин Лев Рэмович => скачать бесплатно электронную фантастическую книгу
OCR & spellcheck by HarryFan
Лев Вершинин
Первый год Республики
Хроника неслучившейся кампании
Одессе — моему городу и России — моей стране с абсолютной верой в то, что никакая ночь не приходит навсегда…
1816 год. В Российской империи возникает первое тайное общество дворян-конституционалистов — «Союз благоденствия».
1818 год. «Союз благоденствия» преобразован в «Союз спасения» — более мощную и многочисленную организацию, поставившую вопрос о необходимости вооруженного восстания.
1823-1824 годы. Формируются Северное и Южное общества, активно готовящиеся к армейской революции и утверждению конституционного строя.
1825 год, сентябрь. К Южному обществу присоединяется общество Соединенных Славян — организация младших офицеров полукрестьянского происхождения.
19 ноября. В Таганроге скоропостижно умирает император Александр I, завещав престол младшему брату Николаю с согласия второго по старшинству, Константина.
25 ноября. Петербург извещен о смерти императора. Не найдя поддержки у гвардии и Сената, Николай Павлович присягает Константину, наместнику Царства Польского.
6 декабря. Категорическое отречение Константина от престола. Начало междуцарствия.
14 декабря. Вооруженное восстание конституционалистов в Петербурге. Подавлено с помощью артиллерии.
Середина декабря. По доносам предателей и показаниям пленных северян начинаются аресты членов Южного общества.
31 декабря. Молодые офицеры — «соединенные славяне» — освобождают из-под ареста подполковника Сергея Муравьева-Апостола. Черниговский полк в селе Трилесы (Украина) выступает «за Константина и Конституцию».
1826 год. 1-2 января. Черниговский полк движется на Белую Церковь, надеясь соединиться с ахтырскими гусарами и конными артиллеристами, командиры которых состоят в Южном обществе.
3 января, раннее утро Ахтырские гусары и конные — Ахтырские гусары и конные артиллеристы, не поддержав — артиллеристы присоединяются черниговцев, наносят им — к восставшему полку у поражение близ Ковалевки… — Ковалевки…
4 января Пленные черниговцы — Армия конституционалистов доставлены в Белую Церковь — занимает Белую Церковь.
Далее:
смотри учебники истории — ?
ОТ АВТОРА
Коротко объяснюсь.
Очевидно заранее: так не было! — воскликнет некто, прочитав повесть; так не могло быть! — добавит другой. Согласимся: так не было. Все случилось иначе, и люди, мною оживленные, не таковы были, какими описаны.
Однако! отчего ж такое мненье, что и быть не могло? История не пишется в сослагательном наклонении, да; но и то верно, что каждый миг жизни, едва лишь миновав, уже История. Каждый шаг мог быть иным и — соответственно — влек бы иные последствия.
Поэтому отвергаю злословье придир; ведь есть же в тугом узле событий, и дел, и чаяний, и судеб людских нечто, воспрещающее, сказать с уверенностью: вот свершившееся; иначе же — никак!
Было. Не было. Могло ли быть? Кто ответит…
И еще. Есть в российской душе некое свойство, заставляющее ее терпеть даже и невыносимое. Но порой — в не самый хмурый день накатится нечто неясное, и — взрыв! вспышка! с болью, с кровью на выдохе! уж не думая ни о следствиях, ни о смысле, ни даже и о жизни самой…
Тогда — вперед! В стенку лбом, лицом в грязь, давя, оскальзываясь, вновь вставая и вновь! — лишь бы не покориться… и уж не понять самому: зачем? для чего? а все та же мысль, и только она: не уступить!
И лишь после, когда совсем иссякнут силы, оглянешься! — а кругом пепелище, и вороний грай, и кровь стынет; тогда только, будто с похмелья проснувшись, спросишь себя: к чему?!
Но не будет ответа.
Впрочем, несообразность сия не одной лишь России свойственна…
ПРОЛОГ: 1826 ГОД, ИЮЛЬ
Фельдъегерь спал, глядя на императора.
Плечи развернуты, руки по швам, каблуки сдвинуты, глаза выкачены — и в них абсолютная, ослепительно прозрачная пустота. Император понял это за миг до гневной вспышки, а сумев понять, осознал и то, что темные лосины — отнюдь не дань варшавской моде, а просто вычернены грязью по самый пояс.
И обмяк.
— Подпоручик!
Ни звука в ответ.
— Подпоручик!
То же: преданно сияющие пустые глаза. И ведь даже не покачнется, стервец…
— Эскадрон, марш!
Сморгнул, мгновенно подобрался, став ростом ниже, схватился за пояс, за рукоять сабли; тут же опомнился, щелкнул каблуками.
— От Его Императорского Высочества Цесаревича Константина Павловича Его Императорскому Величеству в собственные руки!
Выхватил из ташки засургученный пакет.
Протянул.
Замер, теперь уже пошатываясь.
Николай Павлович, не стерпев, выхватил депешу излишне резко. Вскрыл. Цифирь… Обернувшись, передал Бенкендорфу. Уже и того хватило, что в левом верхнем углу означен алый осьмиконечный крест; так с Костькой уговорено: ежели вести добрые, чтоб не мучиться ожиданием, крест православный, ежели худые — папский, о двух перекладинах. Доныне истинных крестов не бывало.
— Давно ль из Варшавы, подпоручик?
— Отбыл утром пятого дня, Ваше Величество!
Услышанному не поверилось. Ведь это ж быстрей обычной почты фельдъегерской! — да еще и коней меняя где попадется, и тракты минуя, чтоб разъездам польским в лапы не угодить, да, верно, и без роздыху вовсе… чудо!
— Как же сумел свершить такое, поручик?
— Скакал, Ваше Величество!
Император усмехнулся.
— И что ж, быстро скакал?
— Не знаю. Ваше Величество!
Понятное дело, где уж тут знать…
— А что в Варшаве?
— Не могу знать, Ваше Величество… однако из города был выпущен открыто, по предъявлении пропуска от Его Императорского Высочества!
Еще хотелось расспрашивать, но — усовестился. Спросил с непривычной мягкостью:
— Отдохнуть не желаешь, поручик?
— Никак нет, Ваше Величество…
— Тогда ступай, братец. Проводят тебя… — и едва успел отшатнуться: фельдъегерь, вздохнув освобожденно, устремился прямо на государя, лицом вниз; глухо, словно тряпичная кукла, ударился об пол и захрапел. По паркету из разбитого носа потекла тонкая алая струйка.
Николай Павлович обернулся.
— Быстро! Поднять, отнести в кордегардию (сам на себя досадовал: зачем не удержал?)… или нет, здесь устройте. Имя выяснить и доложить!
Спящего, всего уж — от волос до шеи — измазанного юшкой и все же улыбающегося блаженно, подняли; бережно унесли.
Император вернулся к столу. Отодвинул лишнее, оставив лишь чашку крепчайшего кофию; никогда не баловался, но вот! — пристрастился в последнее время, уж и не может без турского зелья.
Что же в Варшаве? — сие не давало покоя, но знал: менее получаса цифирный кабинет не провозится; Александр Христофорыч, точности ради, ввел двойную проверку расшифровки. Позже, чем следует, не придет… В который раз поблагодарил Господа, что даровал ему в труднейшие времена Бенкендорфа. Прочие — шаркуны либо бездари, хоть и преданные без лести; а которые с умом и честью, так те подозрительны излишней близостью с карбонариями квасными, хоть и не уличить потатчиков…
Вчера лишь отлегло немного от сердца: пришли вести из Руссы; успокоились поселяне. Уплатил за то отставкою и опалой графа Аракчеева; впрочем, послал графу перед убытием в именье табакерку с бриллиантовым вензелем. Русса, Русса… хоть этою занозою меньше; ныне главное — Польша и Юг. Особо — Юг! И то счастие, что в Петербурге не вышла затея искариотская.
Не вышла! — себя не сдержав, ударил кулаком по столу; фарфор звякнул, кофий плеснулся, замочив депешу рязанского губернатора. Отчетливо, словно наяву, привиделось ненавистное лицо Пестеля; «Одно лишь отречение спасет вас, гражданин Романов!» — так и сказал, мерзавец. А что, полковник? — не встать тебе с Голодая note 1, не замутить воду; и не я судил вас, не я! гражданин Романов простил враги своя, как подобает христианину; император же миловать не смел. А судил Сенат; по вашему же мнению, нет власти высшей в Империи…
Взяв замоченную депешу, перечел, держа на весу.
Отрадно! вот и в Рязани волнения попритихли; равно и в Калуге; а под Москвою еще в мае… и на Волге так и не занялось, хотя боялся, боялся. И то сказать: покоя не знал, рассылал посулы для зачтенья на миру; попы перед мужиками юродствовали, угомоняли именем Господа.
Уговорили! Злодеи же южные, к чести их, пропагаторов по губерниям не послали. Впрочем, откуда у Иуд честь ?! — побоялись, всего и делов, повторенья Пугачевщины; рассудили: поднимется чернь, так первыми их же папенькам в именьях гореть…
В дверь кашлянули.
— Государь?..
— Александр Христофорович? Прошу, прошу…
На длинноватом розовом лице Бенкендорфа — торжество, депешу несет, будто знамя при Фер-Шампенуазе. И глаза хитрые-хитрые, редкостно лукавые, непозволительно веселые.
Сердце оборвалось в предчувствии хорошего; к скверному привыкнуть успел.
— Что?!
— Его Императорское Высочество Государь Цесаревич…
— Ну же?!
— …наместник Царства Польского Константин Пав…
— Прекратите, Бенкендорф!
Вмиг посерьезнел. Не глаза — льдинки. И вот уже подает с поклоном белый, четко исписанный лист.
Пробежал наскоро. Захлебнулся. Еще раз! нет, плывут буквы. Свернул лист трубочкой; не выпуская, встал, обошел стол, посмотрел Александру Христофорычу в лицо.
— Та-ак… та-а-а-ак… Вот, значит, как…
Помолчал.
Внезапно, будто это сейчас всего важней, распорядился:
— Поручику, депешу доставившему, объявите мое благоволение да табакерку пошлите с вензелем.
Махнул рукой бесшабашно.
— Да двести червонцев на поправку здоровья!
Подмигнул Бенкендорфу.
— Да поздравьте с чином штабс-капитанским!
Прямой остзейский нос любимца слегка сморщился в иронии.
— А может, и в гвардию заодно?
— Отнюдь, Александр Христофорыч, отнюдь, — хмыкнул государь, — Россия не простит, коль заберу такого орла из службы почтовой. Ведь как скачет… Но к делу! Присядь.
Чтоб обсудить все, достало менее получаса.
Инструкции согласовав, скорым шагом ушел Бенкендорф. Император же — вновь за кофий; волшебен напиток, хотя, сказывают, в большой мере отнюдь не полезен. Ну да пусть его! один раз живем. Господь не выдаст…
Не замечая того, покачивался взад-вперед. Отучал себя издавна от сей привычки дурной, бабы Кати, покойницы, наследства, и отучил было, а тут снова вернулась.
Размышлял сосредоточенно о Польше.
Ах, Польша, Польша, боль головная, покойным Сашею завещанная! Сколь волка ни корми, а вышло — все на Рим оглядывается; лишь полыхнуло на Юге, так и Варшава заплясала; вишь ты, сейм!.. шляхта голоштанная… детронизацию note 2 выдумали. Сорвалось! Но ведь могли же, могли! если б не гуляли до самого апреля, вполне б задору хватило не до Москвы, так до Питера, да еще если б с южными Иудами в союзе стакнулись…
Впрочем, нет. Сего — не могли. То и спасло.
Подсчитывал. Снова размышлял, перебирая формуляры.
…Дибича все же пока не трогать, нужен Дибич на польском кордоне, пусть под Гродно стоит, ляхам мозги прочищает; это у барона ладно выходит
— пугать, не воюя.
Тогда на Юг кого? Паскевича, больше некому. Не Ермолова же.
Ладно.
В Берлин и Вену не забыть нынче же благодарность отписать; к самому времени полячишек пугнули новым разделом. Опамятали сеймик.
Еще раз — вполне спокойно уж — прочел письмо.
Костьке ответить немедля!
Ухмыльнулся. Ишь, круль польский…
Пускай; главное, из избы добро не ушло. Круль так круль. А там посмотрим…
1. ГЕНЕРАЛ
…И никак не понять было: сентябрь ли это? Волглый, пронизывающий ветер, завывая, гнал низко над степью тяжелые иссиня-черные тучи, грязь чмокала под сапогами, и, насквозь пропитанная колючей водяной пылью, липла к телу омерзительно влажная ткань сорочки.
Генерал Бестужев-Рюмин, козырьком приложив ладонь ко лбу, вглядывался в полумглу, пытаясь хоть что-нибудь если и не увидеть, так на худой конец хотя б угадать там, в сизой круговерти взбаламученного ветром тумана. Свитские, негромко переговариваясь, сгрудились поодаль. Чуть ближе иных — доверенные, друзья-товарищи: Щепилло, тезка ненаглядный, Ваня Горбачевский, Ипполит, брат меньшой самого Верховного, милый друг, душа золотая; в шепоте не участвовали — следили, не махнет ли рукой командующий, подзывая.
Шутки кончились. В липкой грязи и клочьях тумана утонул Катеринослав, наскоро и, по сути, вовсе ненадежно обложенный частями Восьмой дивизии, верней сказать, тем, что от Восьмой осталось. «Больше не дам, — сказал Верховный. — Не могу, Мишель. Но ты уж расстарайся. Иначе конец». Так и есть; не дал ни плутонга note 3 сверх росписи, разве что татары днесь подошли, тысячи с три, так это ж разве можно в счет принять?
А ведь и не думалось еще год назад, что, едва родившись, окажется в подобной петле Республика. Задним умом ясно: иначе и выйти не могло. Крепок задний ум — а сердце никак не соглашается признать! Ведь шляхту-то отбили, да как еще отбили — с шумом, с треском; до самой Варшавы катились ляхи без огляду, без просыпу, от Сухиновской мужицкой бригады; зря, что ли, молчат ныне? — никак не зря: все не очухались после Брацлава.
И что же? Мазурки заглохли, а — глядишь!
Первый год Республики - Вершинин Лев Рэмович => читать онлайн фантастическую книгу далее
Было бы неплохо, чтобы фантастическая книга Первый год Республики писателя-фантаста Вершинин Лев Рэмович понравилась бы вам!
Если так получится, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Первый год Республики своим друзьям-любителям фантастики, проставив гиперссылку на эту страницу с произведением: Вершинин Лев Рэмович - Первый год Республики.
Ключевые слова страницы: Первый год Республики; Вершинин Лев Рэмович, скачать бесплатно книгу, читать книгу онлайн, полностью, полная версия, фантастика, фэнтези, электронная