— снова бросилось на них. Хэм послал еще две пули в плоский круг, и вновь раздался пронзительный визг. Чудовище свернуло в сторону и упало, но к ним уже приближался третий черный диск. На этот раз Хэму не удалось свалить неведомое чудовище, однако после его выстрела оно повернуло и пронеслось мимо них, черное и громоздкое, как железнодорожный состав. Оно состояло из десятков восьмифутовых сегментов с тремя парами ног каждый — вернее, это были отдельные звенья, соединенные гибкими тяжами. Но двигались они как единое существо, ритмично перебирая бесчисленными ногами, как сороконожка. Хэм послал три пули в одно из средних звеньев. Это было ошибкой — из сегмента брызнула темная жидкость, и он отделился от «туловища», однако следовавший за ним сегмент внезапно повернул стебель с диском в сторону людей и кинулся на них, а тем временем где-то в тумане первая половина разорванного чудовища поворачивала назад.
Хэм услышал рев огнемета. Пат выждала, пока второе чудовище не приблизилось к ней почти вплотную, и выстрелила в самую последнюю секунду. Хэм на мгновение отвел взгляд от своего противника — посмотреть, что же произошло. Страшный разряд буквально испепелил пять сегментов, и единственный оставшийся в живых с трудом уползал в туман.
— Молодчина! — пробормотал Хэм и выстрелил. Его последняя пуля поразила передний сегмент — тот упал, по лишь для того, чтобы открыть дорогу следующему. Хэм швырнул бесполезный пистолет в мясистый круг, увидел, как он отскочил от черной кожи, и встал перед Пат, заслоняя ее.
Совсем рядом пронеслась ревущая молния. Огнемет! Сзади из тумана возникли фигуры Каллена и Харборда, которые нащупывали дорогу по проволоке, а перед Хэмом извивались опаленные сегменты черного чудовища.
По-видимому, уцелевшая его часть утратила охотничий пыл — во всяком случае, она повернула и, топоча, исчезла в тумане. В ней осталось всего десять сегментов. Еще несколько секунд вокруг людей продолжали жестикулировать и гримасничать туманные образы, а затем исчезли и они.
Четверо людей пошли назад, к ракете. Когда за ними закрылась дверь тамбура, Патриция облегченно вздохнула и начала стягивать мокрую куртку.
— Вот это приключение! — сказала она.
— Ах, приключение! — фыркнул Хэм. — Я категорически требую, чтобы ты больше не уходила от «Геи»! Эта планета — не место для легкомысленных девчонок, которые притягивают опасность, как мед — мух.
— Как будто это моя вина! — фыркнула Пат. — Пожалуйста, отдавай приказ оставаться всем на борту, если ты считаешь, что это принесет хоть какую-нибудь пользу!
Хэм повернулся к Харборду.
— Спасибо. Вы подоспели как раз вовремя! — сказал он. — Да, кстати, о чем вы нас предупреждали? О тенях в тумане?
— Ты говоришь про здешний карнавал? — спросил Харборд. — Или это сектантские проповедники? Нет, мы решили, что это просто оптическая иллюзия, а сигнал подали, когда мимо ракеты в вашу сторону прошмыгнула тварь, с которой вы потом сцепились.
— Тварь или твари?
— А вы видели не одну?
— Я сам сделал из одной чуть ли не четыре. Первую я разорвал на две половины, и обе кинулись на нас. Одну Пат спалила огнеметом. Но мои пули вышибали сегменты и только умножали эту пакость. — Он недоуменно сдвинул брови. — Пат, ты разобралась, в чем тут дело?
— Конечно! — отрезала она, все еще сердясь на него. — Хороша была бы ваша экспедиция без биолога!
— Потому-то я тебя и берегу! — ухмыльнулся он. — Боюсь, как бы наша экспедиция не осталась без столь необходимого ей биолога. Но все-таки, что ты думаешь об этих сборно-разборных червячках?
— Множественное животное. Ты когда-нибудь слышал об Анри Фабре?
— Насколько я помню, нет.
— Это великий французский натуралист, живший два века назад. В частности, он изучал очень интересных маленьких гусениц, которые сплетают себе уютное шелковое гнездышко и каждую ночь выползают из него кормиться.
— Ну, и что?
— Не торопись, — сказала Пат. — Они выползают цепочкой, причем каждая гусеница касается головой хвоста ползущей перед ней. Видишь ли, они лишены зрения. Первая гусеница — вожак, она выбирает путь и ведет остальных к подходящему дереву. Там цепочка распадается, и гусеницы начинают кормиться. На рассвете они собираются в маленькие цепочки, из которых составляется одна большая…
— Но все-таки я не вижу…
— Погоди! Гусеница, которая оказывается первой в цепочке, становится вожаком. Если ты возьмешь прутик и разорвешь цепочку, та гусеница, что идет первой после разрыва, продолжает вести остальных к гнезду так же уверенно, как и прежний вожак. А если ты отделишь от цепочки одну гусеницу, она тоже найдет дорогу, поскольку будет вожаком в цепочке, состоящей из одной особи.
— Кажется, начинаю понимать… — пробормотал Хэм.
— Вот именно. Встретившаяся нам тварь… вернее, твари похожи на этих гусениц. Они тоже слепы — ведь на Уране зрение куда менее полезно, чем на Земле, и, возможно, у здешних животных глаза вообще не развились… Разве что они есть у туманных теней! А черные цепи ушли куда дальше земных гусениц, потому что те обеспечивают контакт с помощью паутинки, эти же, по-видимому, устанавливают связь через нервные ганглии.
— Каким образом? — спросил Хэм.
— Разве ты не обратил внимания на то, что они были соединены дисками на стеблях, которые, возможно, действуют как присоски? Ведь каждый сегмент прижимается диском к находящемуся впереди. А когда ты застрелил одного из средних, я увидела, что присоска прижималась к шишке на заднем конце того, который был впереди. И еще… — она умолкла.
— Что еще?
— Видишь ли… Разве тебе не показалось странным, что вся цепь действовала так согласованно? Их ноги двигались в едином ритме, точно ноги одного животного, точно это многоножка. Ни привычкой, ни тренировкой, ни дисциплиной нельзя объяснить того, как эта цепь кидалась вперед, останавливалась, сворачивала в сторону. Нет, каждое звено должно находиться под прямым нервным контролем вожака — слышать и обонять то же, что и он, и даже разделять его эмоции: испытывать голод вместе с ним, приходить в ярость вместе с ним и, наконец, ощущать страх вместе с ним!
— А, пожалуй, ты права! — воскликнул Хэм. — Эта шайка и правда вела себя как единое существо!
— Пока ты по неосторожности не создал из одного два, разорвав цепь, — уточнила Пат. — Понимаешь…
— Я создал нового вожака! — возбужденно воскликнул Хэм. — Тот, который оказался первым после разрыва, тоже стал вожаком, способным к независимым действиям. Послушай, а не могут ли они таким образом объединять и мыслительные способности, если таковые у них есть, с доминирующим мозгом вожака?
— Вряд ли. В этом случае они должны были бы создать колоссальный интеллект путем простого сложения. Как бы глупа ни была отдельная особь, им было бы достаточно набрать определенное число сегментов, и возник бы поистине богоподобный разум. Но в этом случае они не бегали бы в поисках добычи без оружия и плана. У них, безусловно, развилась бы какая-то цивилизация, ведь так? Впрочем, — добавила она, — возможно, они способны объединять свой опыт. Тогда в распоряжении вожака оказался бы весь индивидуальный опыт остальных особей, но это ни на йоту на увеличило бы его интеллекта.
— Звучит правдоподобно, — заметил ее муж. — Ну, а туманные фигуры? Ты нашла им какое-нибудь объяснение?
Пат вздрогнула и поморщилась.
— Нет, — призналась она. — Но мне кажется, между ними и этими тварями существует некая связь.
— Почему?
— Потому что перед самым нападением они пронеслись мимо нас. Конечно, они могли просто убегать от многоножки, но тогда они бросились бы врассыпную. Однако они двигались двумя четкими вереницами, а во время схватки продолжали оставаться на заднем плане. Неужели ты не заметил?
— Мое внимание было отвлечено, — сухо ответил Хэм. — Но даже если и так, что из того?
— Ты когда-нибудь слышал про медоуказчиков?
— Что-то смутно припоминаю.
— Это африканская птица из отряда удодов. Она приводит людей к гнездам диких пчел. Человек забирает мед, а птицам остаются личинки, — Патриция помолчала. — Я думаю, что туманные фигуры служат многоножкам чем-то вроде медоуказчиков. Они привели их к нам либо потому, что твой выстрел их рассердил, либо потому, что рассчитывали поживиться объедками, либо просто по злобе. Но, возможно, все это лишь мой вымысел.
— Если они материальны, то нужно будет снять на инфракрасную пленку следующую группу, стадо, рой, стаю… как еще можно назвать их сборище? Но я все-таки склонен считать их оптической иллюзией.
— Надеюсь, что ты прав, — пробормотала Пат, вздрогнув.
— Ха! — внезапно сказал Харборд. — Женщинам нечего делать в подобных местах. Слишком уж они боязливы.
— Да? — осведомился Хэм, готовый защищать Патрицию от любых обвинений.
— У нее хватило мужества заметить мелкие подробности во время схватки с этими жуткими тварями!
— А теней она боится! — проворчал Харборд.
Однако это были не тени. Через несколько часов Каллен сообщил, что в тумане «Гею» окружили пляшущие, меняющие форму существа, и начал таскать фотоаппарат от иллюминатора к иллюминатору.
Хотя воздух, насыщенный аргоном, хорошо поглощал длинные световые волны, инфракрасная пленка оказалась все же чувствительней человеческого глаза, пусть детали на ней и смазывались. Но пленки не поддаются самовнушению и не видят настоящее в преломлении прошлого опыта, а холодно и бесстрастно фиксируют попадающие на них световые лучи в соответствии с их интенсивностью.
Когда Каллен занялся проявлением пленки, Патриция, измученная бурными событиями первого дня пребывания на Уране, еще спала, и Хэм, позевывая, устроился рядом с химиком посмотреть, что получится.
Возможно, Патриция была готова к чему-то более ужасному, но Хэм не ожидал и такого результата. Он долго рассматривал негатив на свет, потом взял у Каллена отпечатки и принялся их изучать.
— Хм! — пробормотал он. На отпечатках, несомненно, что-то было, однако почти столь же неопределенное, как и то, что они наблюдали в тумане сами. Бесспорно, туманные фигуры существовали в действительности, но, во всяком случае, их сходство с людьми было иллюзией.
Демонические рожи, ухмыляющиеся морды, сардонические лица объектив не уловил. В этом смысле люди все-таки оказались жертвами галлюцинации, наделив туманные образы чертами, возникавшими в их собственном сознании. Но за всеми фантастическими личинами, несомненно, скрывалось нечто вполне реальное. Только вот какие физические тела были способны так менять форму и величину, так внезапно исчезать и возникать из ничего?
— Не показывай их Патриции, пока она сама не попросит, — задумчиво сказал Хэм. — И пожалуй, я не разрешу ей выходить из ракеты. Судя по тому, что мы тут успели увидеть, это отнюдь не самое безопасное место во Вселенной.
И все же он не учел особенностей характера своей жены. Когда «Гея» села милей южнее и он приготовился к новому выходу в туман, Пат встретила его решение бурей протестов.
— Зачем, собственно, была отправлена сюда эта экспедиция? — негодующе спросила она. — Самое важное на любой планете — населяющие ее живые организмы, а они находятся в ведении биолога, разве не так? Зачем, по-твоему, институт назначил меня на эту должность? Чтобы я сидела сложа руки в железной бочке, пока два профана исследуют местность? Инженер и химик, не способные отличить эпифит от сифонофоры!
— Но мы будем приносить в ракету образчики, — слабо парировал Хэм.
Это вызвало новый взрыв.
— Если уж на то пошло, то не я здесь благодаря тебе, а ты здесь благодаря мне! Они могли бы найти еще сотни инженеров, химиков и астролетчиков, а вот специалисты по внеземной биологии все наперечет!
Хэм ничего не ответил, потому что это было правдой. Несмотря на молодость, Патриция, родившаяся на Венере и учившаяся в Париже, считалась в своей области светилом. И в сущности он не имел права удерживать ее в ракете — она должна была выполнять свои обязанности, как и все остальные члены экспедиции, Поэтому он вздохнул и уступил.
— Ты проявляешь, хотя и слабые, но все же обнадеживающие признаки здравого смысла, — похвалила его Пат. — Неужели ты думаешь, что эти связки сосисок меня пугают? Во всяком случае, я поостерегусь резать их посредине! Ну, а гримасничающие тени, по твоим же собственным словам, — всего лишь оптическая иллюзия… Да, кстати, а где фотографии? На них что-нибудь получилось?
Каллен заколебался, но Хэм кивнул, и он протянул ей пачку снимков.
— Значит, они настоящие! — воскликнула Пат, едва взглянув на снимки, а затем принялась сосредоточенно их изучать.
— Ну, что ты о них думаешь? — с любопытством спросил Хэм, радуясь, что ее страх исчез.
Но она только слегка улыбнулась ему и ничего не ответила.
Хэм, по-видимому, опасался за Патрицию совершенно напрасно. Дни спокойно шли за днями без каких-либо чрезвычайных происшествий. Каллен делал анализы пород, систематизировал полученные результаты и без конца брал пробы зеленоватого воздуха Урана.
1 2 3 4 5