– Смотрите, – сказал Реб, указывая пальцем вниз. – Хрустальный зал.
Я думала, что увижу что-то вроде подводного дворца. Но это место скорее походило на гигантский плавучий игровой автомат, полный закручивавшихся труб, разноцветных огней и отверстий, в которые непрерывным потоком вливались местные жители – лягушки и иглоспины.
Трубы мерцали фосфорическим светом, напоминавшим о водовороте.
– Реб, – сказала я, легонько прикоснувшись к его влажнокожей руке, – откуда этот свет?
Он одарил меня одним из тех взглядов, которые означали: «Знают ли эти глупые люди вообще хоть что-нибудь?!» В последнее время он часто так на нас поглядывал.
– Жидкий огонь, – сказал он. – Я же говорил, это место, где обитает Королева. А где Королева, там и жидкий огонь.
Может, королевская резиденция – что-то вроде энергетической станции? Но зачем тогда толпы народа и разноцветные огни?
– Почему они держат… королевских людей здесь?
Теперь он взглянул по-другому, с любопытством.
– Королева их не любит, – ответил лягушонок. – Особенно тех королевских людей, которые могут делать Настоящий Огонь!
– Думаю, твое появление вызовет шумиху, – сказала мне Ирма. – Какие у тебя планы? Когда мы окажемся на месте, ты собираешься просто войти в зал и сказать Ее Величеству «привет»?
Кожа Реба приобрела заметный серый оттенок.
– Нееет! – воскликнул он. И разразился целой очередью щелчков и попискиваний, которыми он общался с иглоспинами. Потребовалось некоторое время, чтобы к нему вернулась нормальная речь. – Не должна! Не должна! О нет! Косточки в воде. Девочка не должна делать так! О нет, о нет.
– Она это несерьезно, – попыталась я успокоить лягушонка. – Моя подружка часто говорит то, чего на самом деле не думает.
– Я просто пошутила, – беспомощно пожала плечами Ирма.
– Плохая шутка. О да. Очень плохая шутка.
Ирма недовольно надула губы.
– В тебе столько же юмора, как в мокром одеяле в холодную ночь, – сказала Ирма, заставив Реба усиленно скрипеть мозгами – он старался понять ее фразу.
– В мокром одеяле? – повторил он. – Мокрое одеяло – это тоже плохая шутка?
– Что-то вроде того, – ответила я. – Почему Королева не любит Настоящий Огонь?
– Не знаю, не знаю, – он умолк в нерешительности, потом опасливо огляделся по сторонам и произнес – Возможно, это из-за песни. О да, это вполне возможно.
Рот лягушонка растянулся до ушей (видимо, это было не что иное, как улыбка), и он запел:

Огонек, наш добрый друг,
Уничтожил зло вокруг.
Сгинул мерзких тварей след,
Королевы больше нет.

Закончив петь, он устремил на меня долгий взгляд, а затем торжественным тоном спросил:
– Ты пришла, чтобы выжечь своим огнем иглоспинов, волшебная девочка?
В его глазах горела безумная надежда. И я поняла, как сильно его народец боится ящеров, и как сильно те притесняют лягушек… Но я не могла ему солгать.
– Я пришла, чтобы забрать своего брата, – сказала я. – Остальное – как получится.
Реб медленно прикрыл свои золотистые глаза, в этот миг он выглядел таким печальным, что мне ужасно захотелось обнять его, похлопать по плечу и все такое…
– Теперь поплывем темными водами, – сказал лягушонок, и голос его был усталым и испуганным. – Девочки должны держаться рядом.
Реб оказался прав. Его темноводный путь был самым что ни на есть неприятным. Большая его часть проходила внутри узких, покрытых слоем грязи труб. В некоторых из них было немного воздуха, в других – нет. Вода, которая лениво текла по ним, тоже была грязной, полной всяких отходов и нечистот. Когда я в первый раз увидела крысу, я так испугалась, что подскочила и ударилась о трубу головой. Но потом оказалось, что не из-за чего было так бурно реагировать. Крыс гам было много – они ведь часто живут в канализации. Некоторые даже плавали под водой, как субмарины.
Наконец мы уткнулись в ржавую решетку, погнутую и покосившуюся.
– Сделайте большой вдох, – предупредил Реб. – Долго нет воздуха. Плывите на свет.
Он нырнул в узкий проем, и его тонкое тело проскользнуло в щель между краем решетки и стенкой трубы.
– В путь, – поторопила нас Вилл. – Надо покончить с этим делом как можно скорее.
Начинался самый опасный этап нашего путешествия. Я сделала глубокий вдох и нырнула в проем.
Это было одно из тех мест, куда никогда в жизни больше не захочешь попасть. Там было темно, И грязно, и воняло. Коридор был таким узким, что я вся ободралась об его шершавые стены, свет, на который мы ориентировались, сначала казался лишь точкой вдалеке, такой крошечной, что ее запросто можно было потерять. Если бы Ирма хоть на мгновение ослабили свой контроль за воздушными пузырями, мы бы тут же погибли. Ох, чего бы только я сейчас не отдала, чтобы оказаться где-нибудь в Хитерфилде!
Но мы все же преодолели этот путь. Когда мы с: плеском вынырнули на другом конце туннеля, Реб уже пытался расшатать очередную решетку. Потребовалась лишь слегка надавить, и образовался проход, ведущий в комнату уровнем выше. Я последовала за лягушонком, правда, двигалась я в воде далеко не так ловко и грациозно, как он.
В комнате, в которой мы очутились, был такой низкий потолок, что встать в полный рост не удавалось. Все помещение было завалено бочками и сетями. Видимо, оно служило кладовкой. Слава богу, там никого не оказалось.
Мы ненадолго задержались там – даже Реб так устал, что ему потребовалось восстановить дыхание. Затем мы двинулись к люку, расположенному в конце комнаты.
– Там Хрустальный зал. Тихо, – прошептал Реб, – а то иглоспины услышат.
Сантиметр за сантиметром он беззвучно сдвигал крышку люка, а потом скользнул внутрь. Мы последовали за ним.
Яркие краски. Огни. Толпа. Шум. Мы испытали настоящий шок после долгого пути по тусклым подводным туннелям. Эта комната, то есть этот зал, потому что он был огромным, был наполнен забавными лягушками и массивными ящерами-иглоспинами. Некоторые из них носили значки с короной, другие были просто рядовыми жителями города. Многие привели с собой детей.
Я заметила одного крошечного иглоспина, который жевал гамбургер с сырой рыбиной, зажатой между двумя кусками булки. Все малыши держали в лапках нечто среднее между китайским фонариком и воздушным шаром, это были плавающие в воздухе сферы жидкого огня, побулькивающие на концах веревок и освещающие лица детей зловещим зеленоватым сиянием. Я вздрогнула, Этот жидкий огонь, из которого состоял водоворот, был вещью совершенно неестественной, целиком и полностью чуждой миру людей, и каково же было видеть, что эту штуку дают в руки детишкам!
– Как они могут делать из этого игрушки? – пробормотала я себе под нос.
Реб услышал меня.
– Не игрушки, – сказал он. – Без жидкого огня нет света, нет жара для готовки. Все приходят сюда за ним четыре раза в год, даже самые маленькие. О да, потому что нести огонь домой – обязанность детей.
– Но почему? – удивилась я.
Он пожал своими гладкими плечиками.
– Так повелось. Это Королевский фестиваль.
– Королевский фестиваль?
Реб уставился на меня с ошарашенным видом, как ребенок, который встретил кого-то, кто никогда не слышал о Рождестве или Новом годе.
– У вас нет Королевских фестивалей?
– Реб… – вмешалась Вилл, а почему ты вместе со всеми не участвуешь в празднике?
– Не хочу участвовать в этом глупом фестивале, резко буркнул он. Но было заметно, что на самом-то деле он хотел, ему было бы приятно оказаться среди тех детей, которые гордо несут домой семейную порцию жидкого огня. Последовала пауза, и лягушонок добавил: – Надо платить дурацкую входную плату: сказать, что ты любишь Королеву, иначе внутрь не попадешь. Мама Реба так не делает, о нет. У мамы Реба есть гордость.
У се сына тоже была гордость. Вилл деликатно обняла его за плечи, но Ребу не нравилось, что кто-то его жалеет.
– Пора идти, – энергично заявил он и передернул плечами, чтобы освободиться от руки Вилл. – Пора смотреть на добычу.
На добычу… Он имел в виду моего брата.
– На этот раз не отвлекайся и не зевай, – прошептала я Ирме. – Там полно иглоспинов, у нас будут крупные неприятности, если они увидят, что мы не лягушки.
– Расслабься, – пробормотала Ирма. – А еще помолчи и дай мне сосредоточиться.
Как бы то ни было, ее колдовство сработало. Никем не замеченные, мы прокладывали путь сквозь толпу, стараясь держаться подальше от иглоспинов, особенно от тех, у которых были значки с короной. По дороге нам попалось несколько стрелок с надписями: «Выставочный зал». Большая часть толпы тоже двигалась в этом направлении, и нам пришлось встать в очередь. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем нас впустили в тот зал.
Я встала как вкопанная. В центре комнаты размещался огромный аквариум, чистенький и торжественно украшенный, в нем туда-сюда сновали экзотические рыбки. Внутри аквариума находилась стеклянная капсула. А внутри капсулы на боку, свернувшись калачиком, лежал Питер. Из одежды на нем остались только синие плавки. Глаза его были закрыты. Казалось, он спал.
Вокруг аквариума толпились иглоспины. Многие из них скалили зубы в плотоядных улыбках. Один ящер пропел когтистым пальцем по стеклянной стенке аквариума, при этом раздался противный скрежет. Монстру, видимо, не терпелось вцепиться когтями в Питера. А брат просто спал там, ни о чем не подозревающий и такой уязвимый…
– Тарани, не надо! – прошипела Вилл, схватив меня за руки.
Только тут я заметила, что уже начала поднимать их. Мне очень хотелось запулить зарядом огня во что-нибудь… Или в кого-нибудь. Прямо сейчас.
– Надо вывести ее отсюда, – сказала Ирма. – Пока никто не заметил.
Да плевать я хотела на всех этих чешуйчатых уродов! Ведь это мой брат лежал там в стеклянном гробу, а иглоспины ходили кругами и разглядывали его, словно лобстера в ресторанном аквариуме.
Видимо, от меня пошел пар. Я так разогрелась, стараясь сдержать магический огонь, что мои влажные волосы и одежда начали дымиться.
Ирма и Вилл выволокли меня из зала, держа за обе руки. Реб последовал за нами, нервно подпрыгивая.
– Нельзя делать дым, – бормотал он. – Девочка не должна делать дым!
– Успокойся, Тарани строго сказала Вилл. – Все равно сейчас мы не сможем ничего поделать.
Не сможем до тех пор, пока там толпятся иглоспины, – Она обернулась к Ребу: – Эта выставка когда-нибудь закроется на перерыв?
– Скоро. – кивнул лягушонок. – Через час, а может, два.
– Хорошо. – сказала Вилл. – Вот тогда и займемся этим. Тарани, ты можешь прекратить дымиться? Мы его обязательно спасем!
Ирма ласково обняла меня за плечи.
– По крайней мере, он спит, – заметила она, – и не догадывается, что происходит вокруг.
Глава 8
Жидкий огонь
Мы вернулись обратно в кладовку. Время ползло, как улитка. Я не могла выкинуть из головы мысли об иглоспинах и их хищных оскалах. О беспомощном спящем Питере. Дважды Реб отодвигал люк и ходил на разведку и дважды возвращался ни с чем.
– Слишком много иглоспинов, – угрюмо цедил он. – Это нехорошо, о нет. Наконец установилась тишина. Над нашими головами больше не слышалось шагов и шороха волочащихся чешуйчатых хвостов.
– Пора, – я была по горло сыта ожиданием. – Хватит сидеть тут и валять дурака. Пошли.
Реб, казалось, заколебался.
– Девочка, пожалуйста, – начал он, – не могла бы ты сделать Настоящий Огонь? Ну хоть совсем маленький. Просто покажи его мне, тогда я, наверное, стану смелее.
Лягушонок выглядел очень испуганным. Он побледнел так, что на его физиономии почти не осталось зелени.
Я подобрала с полу обрывок истертой веревки и подожгла его. Потом протянула его поближе к лягушонку на сложенной чашечкой ладони. Маленький яркий огонек и пыльном полумраке кладовки. Реб охнул и потянулся к огоньку. Пришлось мне его остановить:
– Не трогай, обожжешься!
Я успела понять, что у местных жителей не было обычного огня. Может, Королева наложила на него запрет?
Реб взглянул на меня недоуменно и разочарованно.
– Но ведь девочка не обжигается, – заявил он.
– Потому что я чародейка и владею силой Огня. Поверь мне, Реб, я не вредничаю, я просто не хочу, чтобы тебе было больно.
Он долго вглядывался и огонек.
– Реб думает, может, он обжигает только иглоспинов?
– Нет, и других существ тоже.
– И королев?
– Наверное. Скорее всего.
Он улыбнулся своей широкой лягушачьей улыбкой.
– Огонек, наш добрый друг, – тихо пропел он, – уничтожил зло вокруг.
Последние волокна веревки закрутились в черные обугленные жгутики и превратились в пепел. Огонь погас.
– Ну что, мы можем идти? – спросила я. Лягушонок кивнул.
– Да. Реб теперь совсем смелый, о да.
Он казался мне таким крохотным, его голова достигала моей груди. Но пусть и маленький, он был настоящим героем. Глубокие царапины на его груди уродливо темнели на бледной коже. Покатые плечи лягушонка были дерзко распрямлены, а в его золотых глазах что-то светилось, будто они вобрали в себя сияние зажженного мною огонька.
Выставочный зал был пуст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10