Действительно, вопрос о смене династии, о свержении дома Рюрика был заменен вопросом о национальности царствующей династии. Одна партия вела войну за то, чтобы на троне был Рюрикович-варяг, другая – за то, чтобы на троне был Рюрикович-славянин. Гражданская война велась на сей раз не между двумя династиями (Древлянским и Варяжским домами), как во времена Мала и потом в XI веке, а формально как бы внутри династии Рюриковичей.
Малолетство князей создало после смерти Святослава на короткий срок положение парадоксальное до крайности: династия Рюрика по существу утратила всякую самостоятельную роль. Несмотря на назревшую, а затем и разразившуюся гражданскую войну, династия как таковая никому более не мешала, она преспокойно устраивала обе враждующие стороны. Это произошло потому, что князья на сей раз не возглавляли враждующие партии, а контролировались ими. Дом Рюрика оказался обойден на обоих флангах двумя другими знатными династиями – Свенельдичей и Нискиничей. Обе они имели полную возможность не только сделать мальчиков-князей орудием своей воли, но и воспитать их в своих убеждениях. В конечном счете это должно было привести к тому, что они не могут признавать одного и того же государя, – что и произошло.
При выборе нового государя Добрыня руководствовался тем же династическим правом, на защите которого стоял в вопросе о национальности династии. Если старший сын Святослава стал отступником от династического права и недостойным государем, то законным обладателем престола должен был стать следующий сын – по праву старшинства . По тому же праву старшинства, по которому славянская партия долго принуждена была признавать законным государем и самого Ярополка. Этим следующим по старшинству сыном был не Владимир, а Олег.
Такая принципиальная постановка вопроса диктовалась самой антитезой произвола и закона. Если Добрыня возражал против того, чтобы династическое право толковалось по произволу Свенельда ради его выгоды, из этого вытекало, что и при выборе славянской партией нового государя понятие «законный государь» не подменялось просто понятиями «удобный государь» или «выгодный государь».
«Я славянин! Я древлянин!» Выбор Добрыни был верен, и, как мы уже знаем, Олег проявил себя достойной фигурой. Однако в соседнем Киеве Олега долго продолжали считать князем-варягом, аргументируя это его варяжской кровью и варяжским именем. В Киеве говорили, что Олег по малолетству стал игрушкой в руках славянской партии, неисправимых древлянских мятежников, и старались этим его дискредитировать как возможного контргосударя.
На происки Свенельда необходимо было дать ответ. Потребовалась яркая демонстрация того, что Олег вовсе не марионетка, а сам верит в принципы династического права и древлянской политической теории. Что Олег и сам ведет счет по стране, а не по крови, считает себя славянином, а не варягом и готов сражаться за славянское, народное дело.
Демонстрация эта должна была прозвучать на всю страну, убедить колеблющихся, не оставить ни у кого ни малейшего сомнения. Такой демонстрацией своего славянства и явилась для Олега его поездка к Микуле! Это был, так сказать, наглядный урок династического права.
Кроме того, в поездке имелся и частный аспект, древлянский. Демонстрация того, что в качестве князя Древлянского Олег правит в интересах своей земли и дорожит политикой и традициями не Игоря (хотя он его внук), а Мала (хотя не является его потомком). Олег выдвигался на трон не только в качестве следующего сына Святослава, но и в качестве достойного князя Древлянского (иначе он тоже подлежал бы низложению с древлянского стола, что влекло бы за собой и снятие его кандидатуры на престол державы).
Потому-то Добрыня и настоял, чтобы Олег (правнук самого Рюрика, без единой капли славянской крови) поехал к древлянскому пахарю! Олег этим как бы приносил благодарность за восстание. Мала, давшее ему, Олегу, правнуку варяга Рюрика, право и реальную возможность провозглашать теперь: «Я славянин! Я древлянин!»
Былина запомнила и высокое уважение, с которым князь приглашал Микулу для совместной борьбы против Свенельда: «Аи же ты, оратай-оратаюшко, Ты поедем-ко со мной во товарищах». Приглашение князем пахаря в товарищи тоже было знаменательно с точки зрения престижа. И ответное согласие Микулы пойти в боевые товарищи князя оказалось своеобразным народным подтверждением права Олега быть государем-славянином .
Необычайной поездкой князя на пашню вопрос о славянстве Олега был окончательно урегулирован (его мать, иностранная принцесса, вообще не принималась в расчет). Вскоре после этого обе свободные земли торжественно провозгласили Олега государем.
После этого все правовые вопросы были решены, а возможности переговоров между враждебными лагерями исчерпаны еще раньше. Теперь все решалось оружием.
Глава 10. Хортица
Загадка варяжского переворота . Так постепенно развернулась перед нами грандиозная панорама героической всенародной борьбы, возглавленной Добрыней, против варяга Свенельда. И все же остается абсолютно загадочным, с чего началась и как вообще могла произойти катастрофа, спасать Русь после которой пришлось Добрыне? Как могла беспрепятственно совершиться такая невероятная вещь, как варяжский переворот в Киеве?
Мы уже убедились, что он был бы невозможен без двух условий. Во-первых, без гибели Святослава (сделать вполне взрослого Святослава своим покорным орудием варяжской партии не удалось бы). Во-вторых, без гибели всей действующей армии державы или, по крайней мере, главных ее сил. Без этого второго условия варяжский заговор в Киеве был бы немедленно растоптан (сменили бы при этом советников мальчику-Ярополку или низложили бы его – роли не играет).
Напрашивается вопрос: как же случилось, что Святослав погиб? Ведь бросается в глаза, что Свенельду при этом невероятно повезло: вся русская армия погибла, а он и его варяжская гвардия благополучно вернулись в Киев из рокового похода. А ведь возвращение Свенельда со своей варяжской гвардией было третьим решающим условием победы варяжской партии. Если бы Свенельд и его варяги погибли вместе со Святославом, все было бы иначе.
Загадка возвращения Свенельда . Летописная версия триумвиров (как мы хорошо знаем на примере событий 945 года или «семейной ссоры» Ярополка с Олегом) любит подменять истинные причины событий как раз такими случайностями. Однако на сей раз (гибель 60-тысячной армии была катастрофой из ряда вон выходящей) она сочла нужным дать «случайности» объяснение. Армия-де погибла по вине самого Святослава, который не любил слушать ничьих разумных советов. Верный этой привычке, он отверг и мудрый совет Свенельда. Сам же Свенельд не стал безрассудно пренебрегать собственным советом и благополучно вернулся в Киев.
Но Рыбакову такое возвращение показалось не столь уж естественным. «Только варяг Свенельд, оставивший Святослава еще в начале пути, достиг Киева», – замечает он. И здесь звучит подозрение, что дело нечисто и виновник катастрофы совсем не Святослав.
В другой раз Рыбаков пишет о Свенельде гораздо определеннее: «Это он бежал с поля битвы, бросив Святослава на растерзание печенегам». Здесь уже не подозрение, а прямое обвинение Свенельда – в дезертирстве, в предательстве, в гибели Святослава и его армии!
Такое обвинение резко меняет всю картину событий. Если оно справедливо, то путь к власти расчистила Свенельду вовсе не случайность, а преступление .
Подозрительность возвращения Свенельда бросается в глаза. Но все же необходимо проверить, прав ли Рыбаков, обвинив Свенельда в том, что он бежал с поля боя, а Святослава намеренно бросил на растерзание печенегам. Может быть, все же более верна другая его формулировка, что Свенельд просто покинул Святослава в начале пути, а затем уже воспользовался обстановкой?
Черная скала . Посреди кипучего города Запорожье лежит между двумя рукавами Днепра живописный заповедный остров длиной в 12 километров. Это знаменитая Хортица («остров Хорса»). Гранитные скалы Хортицы, достигающие местами 50-метровой высоты, уходят как природные бастионы прямо в Днепр. Мы объезжаем Хортицу на катере историко-культурного заповедника. Арнольд Леонидович Сокульский, местный ученый, показывает мне достопримечательности Хортицы, рассказывает ее легенды.
У самой северной оконечности острова поднимается величавый мрачный утес. Я узнаю, что он зовется. Черной скалой и что, по местным преданиям, окруженный печенегами Святослав сложил в 972 году свою голову именно на Черной скале.
Так вот где кончились крахом его тщетные попытки прорваться из окружения домой, на Русь! Из черепа Святослава печенежский хан Куря сделал, по летописным сведениям, чашу, оковав ее золотом, – и пил из нее вино на пирах.
На голой и пустой вершине Черной скалы (с которой сегодня открывается великолепная панорама Днепрогэса) хорошо видна обстановка последнего боя Святослава, о которой не рассказано нигде. Печенеги теснили окруженного Святослава – с юга на север острова. Загнали его на самый кончик Хортицы. Прижали с горсткой оставшихся воинов (больше здесь не уместилось бы) к самой воде, к круче над Днепром. И перебили всех.
Перунова рань . О Черной скале в исторических трудах обычно не пишут. Но эти места связаны с X веком не только трагедией 972 года. В 988 году здесь произошел еще один примечательный эпизод – сюда, за пороги, была, по летописным сведениям, пригнана свергнутая дубовая статуя Перуна. Пригнана из Киева по приказу Владимира. Перуна не просто бросили в воду, к нему Владимир приставил специальных людей с приказом: «Если пристанет где к берегу, отпихните его, а когда пройдет пороги, тогда только оставьте его». И уже за порогами Перуна вынесло ветром на отмель, которая с тех пор, по летописи, зовется Перуновой отмелью.
Так сюда, за пороги, далеко за пределы Киевской Руси, за 300 километров от ближайшей русской границы (она лежала в устье Сулы), оказалось перенесено и запечатлено бурными событиями русской истории имя русского языческого бога Перуна. И примечательно, что сюда же, в сердце Печенегии, оказалось перенесено и имя другого русского бога – Хорса. Случайно ли это? В память какого события остров стал Хортицей?
Стоя на Черной скале, я ищу Перунову отмель, но не нахожу. Здесь одни скалы. Значит, место, куда Днепр выбросил Перуна за порогами, неизвестно? Напротив, узнаю я от Сокульского, в Запорожье оно превосходно известно по местной топографии и местным топонимам. Дело в том, что всего в десяти минутах выше Хортицы лежала Перунова рань (теперь она давно затоплена водохранилищем Днепрогэса).
Рань? А что это такое? И какое она имела отношение к Перуну? Узнаю, что «ранью» называют в Запорожье подводную гряду камней. Перунова рань была стремительным водоворотом, от которого за десять минут течение выносило до Хортицы. Все, что проносилось через пороги, попадало затем в Перунову рань и оттуда выбрасывалось прямо на Хортицу. Сквозь этот водоворот пронесло, естественно, и статую Перуна – и название закрепилось за «ранью» с тех самых пор.
«Так, значит, Перуна выбросило?» – переспрашиваю я. И получаю четкий ответ: «Прямо сюда, к подножию Черной скалы!»
Весьма интересные сведения. Перунова отмель, которую никто не искал, могла быть где угодно ниже порогов, хоть в двухстах верстах. Но Владимир, оказывается, выпроводил Перуна из Киева в точности до того места, где полутора десятилетиями раньше погиб его отец. Видимо, именно ради этого к Перуну были приставлены провожатые.
Да и была ли вообще Перунова отмель? Дело в том, что в древнерусском подлиннике употреблено вовсе не слово «отмель», а редкостное слово «рень» (известное только в этой единственной фразе). Авторитеты гадательно переводят его, как «отмель, низкий берег» (Срезневский), «песчаная отмель» (Лихачев), «мель» (Даль). В Запорожье на месте никто из них эту рень не проверял.
Но столь же редкостно и слово «рань». Его нет ни в русских, ни в древнерусских, ни в украинских словарях (видимо, оно сродни слову «проран»). А не современная ли это форма «рени»? Не сохранила ли «рань» истинного значения загадочной «рени»? Если это одно и то же, то Перуна действительно вынесло неудержимым течение на рань, но только там он не остался – водоворот вышвырнул его дальше, на Хортицу
Загадка плавания Перуна . Так, на Хортице становится неожиданно заметно, что летопись о чем-то недоговаривает, отвлекая внимание от Черной скалы. Эти недомолвки перекликаются с большими странностями в описании путешествия свергнутого Перуна. Оно представлено в летописи как победа «истинного бога», Христа, в которого Владимир только что уверовал, над язычеством. Перун, по летописи, пострадал только за то, что был «ложным богом». Но детали события нимало не соответствуют этой версии.
Странности начинаются уже в Киеве, при свержении «идола» Перуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47