В комнате стоял шум, как в бедламе. Перед каждым человеком, сидящим за столом, находилась стопка плиток. Как я понял, игра шла по часовой стрелке, каждый игрок поднимал свою стопку и хлопал ею по столу, выкрикивая при этом что-то по-китайски. Я попытался уловить суть игры, но она оказалась слишком сложной. Каждый раз один человек поднимал заостренную палочку и передвигал по проволоке, натянутой над столами, метки, напоминающие те, что используются при игре в пул[Пул – разновидность биллиарда.]. В дальнем углу, за столом возле окна сидела группа людей, и это было самое тихое место в комнате. Они держали карты, и со стороны это выглядело несколько старомодно.
Отвернувшись от них, я уставился в спину человека, сидящего за конторкой, и прокашлялся.
Он повернулся вместе со стулом и широко улыбнулся, показывая золотые зубы.
– Здравствуйте, здравствуйте, – сказал он.
Я указал головой за свое плечо:
– Что это? Маджонг?
Он оглянулся, словно не видел, чем заняты сидящие в зале.
– Китайская игра, – объяснил он.
– Спасибо, – сказал я. – Гарри Цзе тоже играл в нее?
– Гарри? Нет, Гарри играть покер. Дальний стол. Вы знать Гарри?
– Не совсем.
Китаец покачал головой, и толстые его щеки затряслись.
– Гарри мертвый.
– Я знаю.
– Да, мертвый. – Он опять покачал головой.
– Он был здесь в прошлый понедельник?
– О, конечно. Он всегда играть покер, Гарри хороший парень.
– Кто играл с ним?
– Хм-м?
– В прошлый понедельник. Кто играл с ним?
– Почему?
– Он убит. Может быть, это сделал один из его друзей. Кто был в тот день?
Толстый китаец резко встал и поглядел на дальний стол, затем кивнул головой:
– Тот люди. Всегда играть покер. Только они. – Он кивнул на дальний стол. – Они играть с Гарри.
– Спасибо. Думаю, я могу задать им несколько вопросов?
Толстый китаец пожал плечами, и я двинулся вглубь, минуя столы для маджонга. За карточным столом сидело четверо мужчин. Ни один из них не поднял глаз, когда я остановился рядом с ними. Я прочистил горло.
Худой человек с короткими черными волосами и чисто выбритым лицом с удивлением взглянул на меня. Глаза его были раскосыми, кожа туго обтягивала скулы. Он держал карты перед собой, раскинув их широким веером.
– Мое имя – Кеннон, – сказал я ему. – Насколько я понимаю, Гарри Цзе играл здесь вечером в карты перед тем, как был убит.
– Да? – отозвался худой человек.
– Вы здесь ведете игру?
– Могу и я. А в чем дело?
– Кто выиграл вечером в понедельник?
Худой человек задумался, пожал плечами и повернулся к другому игроку.
– Кто выиграл, Томми?
Томми был мощным парнем с широким лицом. Он тоже пожал плечами:
– Не помню, Лан.
– Это твое имя? – уточнил я первого парня.
– Да. Лан Чин.
– Так кто выиграл в тот день, Лан Чин?
– Не помню.
– Это был Гарри?
– Не думаю.
– Да или нет?
– Нет.
– Ты уверен?
Лан Чин посмотрел на меня:
– Вы из полиции?
– Нет.
Он кивнул:
– Гарри не выиграл. Этого для вас достаточно, – он вернулся к своим картам, выудил две из веера и сказал игроку, сидевшему напротив, – две карты.
Сдающий бросил две карты на стол, и Лан Чин потянулся за ними. В этот момент я протянул руку и сжал его запястье:
– Я еще не закончил, Лан.
Он высвободил руку и отодвинул стул назад.
– Тебе лучше убраться отсюда к черту, приятель, – заметил он.
– Курт, – поправил я. – Я хочу знать, кто здесь выиграл вечером в понедельник. Ты собираешься ответить на этот вопрос?
– Какое это имеет значение?
– Мне надо знать.
Лан нетерпеливо указал головой:
– Томми выиграл.
Я повернулся к мощному, широколицему китайцу:
– Ты?
– Да.
– Сколько?
– Несколько баксов.
– Гарри проиграл?
– Да.
– Сколько?
– Не помню. Два-три доллара.
– Кто еще выиграл? Ты сказал, Томми, что выиграл несколько баксов. Ты также утверждаешь, что Гарри проиграл около трех баксов. Что же делали остальные?
Лан Чин встал:
– Мы часто срываем банк. Подходит вам такой ответ?
– Может быть, – ответил я. – Возможно, я еще вернусь.
Кто-то за столом пробормотал:
– Не торопитесь.
Я остановился у конторки за деревянными перилами, и толстый китаец поднял на меня глаза.
– Я не уверен, что расслышал ваше имя, – произнес я.
– Вон. Сэм Вон.
– Мистер Вон, вечером в понедельник Гарри ушел отсюда один?
– Один.
– Он не говорил, куда направляется? У него не было свидания с кем-нибудь?
– Нет. Он не говорил. Я думаю, он идти домой.
– Понимаю.
Сэм Вон смотрел на меня с удивлением:
– Гарри нет убит ночью понедельник, – сказал он с недоумением. – Гарри убит ночью вторник.
– Знаю, – отозвался я. – Это как раз то, что смущает меня.
* * *
Ни одна из моих версий не подходила. Я точно стукнулся головой о каменную стенку, и это ощущение мне не понравилось. Точно так же в прежние дни мне не нравилось, когда кто-то совал мне под нос жирный гонорар, держа его как морковку для кролика, и требовал, чтобы я нашел пропавшего супруга или устранил повод для шантажа.
Сейчас гонорар мне не грозил. Только мысль о Джо, лежащем мертвым в маленьком парке, заставляла меня действовать, мысль о Джо, о котором я не знал практически ничего.
Я думал о последней бутылке, которую мы распили, сидя на краешке кровати несколько дней назад. Мы прикончили пятый «Империал», забыв о жарких улицах снаружи, забыв обо всем, кроме желания погрузиться в безрассудное глухое опьянение.
Теперь Джо мертв, и Чарли подозревает, что есть связь между его смертью и смертью Гарри Цзе, человека, которого я вообще не знал. Разумный парень назвал бы это гиблым делом. Разумный парень сказал бы: «Отлично, ты, тупой ублюдок, твоя первая идея была ложной. Гарри Цзе не выиграл ни гроша и убили его не из-за этого. Есть какая-то другая причина, она кроется не в обманувшей его жене, потому что любовь ясно написана на ее лице. В общем, оставь это и забудь».
Но я давным-давно перестал быть разумным. Я перестал быть им с той ночи, когда разворотил лицо Паркеру.
В поисках цели я двинулся по Чайнатауну. Я шел мимо витрин, в которых были выставлены травы и коренья, рыба, пряности и битая птица. Я шел мимо других витрин, где были выставлены сандалии и кимоно, нефрит, четки, шкатулки, статуэтки и веера. Я шел мимо киосков с китайскими газетами и журналами. Я шел мимо ресторанов, мимо домов, нижние окна которых находятся на одном уровне с улицей. Я шел мимо всего этого в одуряющей зловонной жаре, которая в узких улочках липла к тебе как нечто осязаемое.
Но так ничего и не надумал.
Жара душила. Она заползала в распахнутый ворот моей рубахи, стекала струйками пота по спине. Было слишком жарко, чтобы ходить, и слишком жарко, чтобы думать, и чертовски жарко, чтобы делать что-нибудь кроме того, как приникнуть к стакану пива, покрытому холодными капельками.
Но я думал, я гнал жару вон из мозга и пытался вспомнить, что миссис Цзе говорила о своем муже.
Экспорт-импорт.
Я остановился в ближайшей лавочке, перебрал две дюжины Цзе в телефонной книге и наконец обнаружил адрес его конторы прямо в центре Чайнатауна, где, как надеялся, нахожусь и я. Вздохнув, я вытер пот со лба и направился в его офис.
Это была маленькая захудалая контора с выглядевшей солидно вывеской над дверью «ГАРРИ ЦЗЕ. ЭКСПОРТ-ИМПОРТ». Я дернул дверную ручку, будучи наполовину уверен, что контора закрыта. Но дверь отворилась, и я очутился в небольшой приемной. Возле стены помещалась конторка, а за конторкой сидела китаянка. Она подняла голову, когда я вошел. Глазами, напоминавшими ягоды терновника, она откровенно разглядывала меня с головы до ног.
Одета она была так, как некоторые девушки из сабвея... Как большинство китайских женщин, она была маленького роста, но в ней не было ничего изящного или изысканного. Ее обтягивало платье из зеленого шелка, вырез которого низко опускался меж грудей и заканчивался застежкой из поддельных бриллиантов где-то возле пупка. На полных губах – мазок яркой помады, вот и весь макияж.
– Меня зовут Курт Кеннон, – представился я.
Искра интереса мелькнула в ее глазах и угасла, затем вновь зажглась и разгорелась, как пылающий уголек.
– В самом деле? – Она облизнула губы кончиком языка. – Могу вам быть чем-нибудь полезной, сэр?
– Миссис Цзе послала меня, – солгал я. – Что вы знаете о ее муже?
– Вы расследуете его убийство?
– Более или менее, – ответил я.
Она с сомнением поглядела на меня, а затем пожала плечами. Откровенный вырез ее платья увеличился, по крайней мере, на дюйм. Я смотрел на нее, но ее глаза встретили мой взгляд открыто и спокойно.
– Я ничего не знаю о его убийстве.
– А как насчет его привычек?
– Что вы имеете в виду?
– Знаете ли вы, куда он собирался в ту ночь, когда его убили?
– Да, один из наших клиентов живет на Западной – 72 улице. Думаю, он собирался туда. Скорее всего именно туда.
– В чем состоит ваша работа здесь?
– Прием корреспонденции, секретарь и девушка на все случаи жизни.
– Что означает «на все случаи жизни»?
– Как раз то, что перечислено. – Она подняла брови. – Гарри был женат. Я знаю его жену и уважаю се.
– Ясно.
– Гарри пошел прогуляться на Четырнадцатую улицу... Он сказал мне об этом, прежде чем уйти из офиса. Но он так и не дошел до сабвея. Он был убит в Купер-юнион.
– Там, где убит и Джо.
– Кто? О да, Джо. Друг Чарли Лу.
– Вы знали Джо?
– Нет, – она высвободила ноги из-под конторки, и юбка ее задралась выше колен. Она заметила это, но не шевельнулась, чтобы одернуть. – Нет, я не знаю Джо. Но Чарли рассказал мне, что тот говорил. Он считает, что между этим есть какая-то связь.
– А вы как думаете?
Она пожала плечами, и на этот раз разрез раздвинулся значительно больше, чем на дюйм. Она продолжала говорить, а ее руки ласкали брошь с поддельными бриллиантами, скрепляющую вырез платья.
– Не знаю. Я передала это миссис Цзе. Она сказала, что повидает Чарли, чтобы он показал ей этого Джо. Она сказала, что хочет спросить его, что он видел.
– Когда это было?
– Думаю, вчера. Не помню точно. Тут ужасно много путаницы во всем. – Она вдруг замолчала и скрестила ноги, сбросив одну из своих туфелек на высоком каблуке. Разрез на ее платье распахнулся так, что дальше некуда.
– Новые туфли, – пояснила она. – Жмут.
Я встал и подошел к конторке. Она подняла голову, посмотрела на меня и опять облизнула губы.
– Дорогуша, – сказал я. – Ты напрашиваешься на неприятности.
Ее голос прозвучал низко и ровно:
– А может быть, я хочу неприятностей. Мне надоело круглые сутки сидеть одной.
Я принял это к сведению и повернулся к двери. Девушка вскочила, как кошка, подбежала к двери и попыталась заслонить ее. Попыталась, но неудачно, потому что заслонить что-нибудь таким телом, как у нее, было сложновато.
– Ну ладно, – сказал я. – Хватит драм. Я ухожу.
В одно мгновение она извернулась, закрыла дверь на ключ и повернулась ко мне. Бриллиантовой застежки на платье уже не было. Девушка подбрасывала ее на ладони, и движения рук отзывались шелковой рябью ее платья.
Она смотрела на меня взором, полным древнего пламени, взором, который вспыхнул раньше, чем человек научился разжигать огонь. Она подступила ближе, и внезапно я забыл и о жаре, и о Джо и Гарри, обо всех и обо всем на свете. Остались только ее опущенные глаза и влажные губы, я обнял ее и коснулся губами шеи. Людской гам и шум машин остались на улице, снаружи.
Я ушел от нее нескоро, и опять зашагал по тротуарам, миновал пару кварталов и только тогда осознал, что меня преследуют. Я ускорил шаг, и пот сразу покрыл все мое тело. Перейдя узкую, извилистую улицу, я нырнул в аллею и бросился бегом на другой ее конец. Я рассчитывал, что мои преследователи знают Чайнатаун не так хорошо, как я, и чуть было не врезался в них на другом конце аллеи.
Я успел узнать Лан Чина и его приятеля Томми, но уже получил удар кулаком, неожиданно сильный для такого худого человека, который нанес его. Я ответил, чувствуя, что слишком жарко и что я в последнее время слишком много пьянствовал.
– Сукин сын, – выкрикнул Лан.
Подняв голову, я успел увидеть в его занесенной руке палку. Затем палка обрушилась на меня, отбросив к краю аллеи. Я схватил для защиты кирпич, но палка вновь поднялась и опустилась, пройдя на этот раз в полудюйме от моей щеки.
– Ты сейчас в морг отправишься, ублюдок, – выкрикнул Лан и перехватил палку. На этот раз я упал на колени, а Томми быстро и сноровисто ударил меня ногой. Лан склонился надо мной, и палка превратилась в кузнечный молот, поднимаясь и опускаясь без разбора на мои плечи, лицо, поднятые руки.
– Будешь еще ломать карточную игру? Придешь еще хулиганить?
И при каждом слове молот поднимался и опускался, вколачивая меня в цемент дорожки, пока наконец голова моя не коснулась его, а завершающий пинок Томми по черепу погрузил все в черноту.
* * *
Кирпичная стена была в милю высотой. Она, накренившись, нависала надо мной. Я разглядывал ее, раздумывая, когда же она рухнет, и не скоро осознал, что она вообще не собирается падать. Поднявшись на колени, я дотронулся до саднящей маски, в которую превратилось мое лицо.
1 2 3