Отслаивающуюся коросту обоев испещряли проказные язвы штукатурки, а когда она поднесла свечу ближе, выбоины и царапины на стенах показались ей тревожаще неслучайными. Фигура девушки отбрасывала на пятнистую поверхность двойную тень: одна, искривившись, наклонилась вперед, другая легла за спиной.
Часть коридора занимало большое, в полный рост, зеркало, и Лизетт остановилась, изучая свое отражение – испуганное лицо, растрепанные волосы. Какая странная ночная рубашка – бледная, шелковая, с воланами, старомодная, – девушка не помнила, как надевала ее. Не знала она и того, как очутилась в этом месте.
Отражение озадачило ее. Волосы казались длиннее, чем должны быть, локоны свисали до самой груди. Точеные черты, выступающий подбородок, прямой нос – лицо принадлежало ей, но такого выражения у нее никогда не было: губы полнее, чувственнее, краснее и ярче, чем ее блеск для губ; зубы ровные, белоснежные. Зеленые глаза по-кошачьи жестоки, в них горит острая жажда.
Лизетт отпустила оборки сорочки и удивленно потянулась к отражению. Пальцы ее прошли сквозь стекло и прикоснулись к лицу за ним.
Нет, это не зеркало. Это вход. Вход в склеп.
Пальцы отражения, приблизившиеся к ее лицу, вцепились девушке в волосы, притягивая ее к зеркалу. Холодные как лед губы впились в ее уста. Сырое дыхание могилы потекло в рот девушки.
Лизетт забилась в смертельных объятиях, чувствуя, как рвется из ее груди крик…
…и проснулась – ее трясла Даниэль.
III
Визитная карточка гласила: «Доктор Ингмар Магнус». После имени стояло простое слово «Консультации» и адрес: Кенсингтон. Ну во всяком случае не Харлей-стрит. Лизетт в сотый раз рассматривала ее, шагая по Кенсингтон-Черч-стрит от станции Ноттинг-Хилл-гейт. Ни намека на то, что это за врач, ни какого рода консультации он дает; информация смутная, значит, дело темное, – без сомнения, это затеяно, чтобы провести лицензионное законодательство.
Даниэль ссудила ей одну из книг доктора – почитать. Труд назывался «Самоперерождение» и был выпущен одним из мелких ученых издательств, которые сгрудились вокруг Британского музея. Лизетт обнаружила в книге жуткую melange оккультной философии и экстремистской теории – и то и другое, очевидно, имело отношение к реинкарнации – и захлопнула ее после первой же главы. Она решила не идти на назначенную встречу, но ее воскресный кошмар придал силу настойчивости Даниэль.
Лизетт надела просторную шелковую блузку, французские джинсы и сандалии с ремешками, охватывающими лодыжку и завязывающимися под самыми коленками. Жаркое летнее марево грозило дождем – если серые небеса разверзнутся, придется бежать. Она свернула на Холланд-стрит и миновала недавно закрывшийся книжный магазин «Равноденствие», в котором Даниэль покупала различные труды Алистера Кроули. Ряд задних улочек – она сверилась с картой Центрального Лондона – привел ее к скромным, но респектабельным кирпичным домам девятнадцатого века, теперь переделанным в офисы и квартиры. Она сверила номер на латунной табличке с визиткой, вдохнула поглубже и вошла.
Лизетт даже не предполагала, чего ожидать. Зная кое-кого из друзей Даниэль, она не удивилась бы, встреть ее облака благовоний, восточная музыка, сектанты в балахонах. Однако вместо этого она обнаружила разочаровывающе светскую приемную, маленькую, но богато обставленную, в которой хорошенькая секретарша евразийской внешности поинтересовалась ее именем и передала его кому-то по интеркому. Лизетт заметила, что в приемной не было других – пациентов? клиентов? Она кинула взгляд на часы и убедилась, что на несколько минут опоздала.
– Пожалуйста, проходите, мисс Сэйриг. – Доктор Магнус вышел из своего кабинета и пригласил ее внутрь.
Пару лет назад Лизетт по требованию родителей короткое время посещала психиатра, и кабинет доктора Магнуса очень напоминал тот – начиная с изысканной, расслабляющей обстановки, множества полок с научными книгами и кончая традиционной кушеткой психоаналитика. Она села на стул, стоящий возле современного стола, на котором царил полный порядок, а доктор Магнус удобно устроился напротив нее в кожаном крутящемся кресле.
– Я едва не не пришла, – начала Лизетт несколько агрессивно.
– Я рад, что вы решили прийти, – обнадеживающе улыбнулся доктор Магнус. – Не надо быть специалистом и иметь наметанный глаз, чтобы увидеть, что вас что-то тревожит. Когда подсознание пытается заговорить с нами, глупо игнорировать его послания.
– Имеете в виду, что я съезжаю с катушек?
– Уверен, это должно беспокоить вас, дорогая моя. Однако очень часто сны, подобные вашим, являются симптомом появления нового уровня самосознания – вроде растущей душевной боли, если пожелаете, – и их в любом случае не надо рассматривать как негативный опыт. Они причиняют вам страдания только потому, что вы их не понимаете, – так ребенка, которого держат в неведении и в котором подавляют сексуальный инстинкт, пугают перемены половой зрелости. Если вы согласитесь сотрудничать, я надеюсь помочь вам понять перемены вашего растущего самосознания, ибо только лишь через полное осмысление своего «я» личность может достичь совершенства и истинной внутренней гармонии.
– Боюсь, я не могу позволить подвергнуть себя глубинному психоанализу прямо сейчас.
– Позвольте мне подчеркнуть, что я не предлагаю психоанализа; я ни в малейшей степени не считаю вас неврастеником, мисс Сэйриг. Но я настоятельно советую вам исследовать ваше бессознательное – и открыть саму себя в полном объеме. Моя задача – лишь вести вас по дороге вашего самооткрытия, и за эту привилегию я не взимаю платы.
– Я и не подозревала, что Национальная служба здоровья настольно всестороння.
Доктор Магнус негромко рассмеялся:
– Ну конечно же нет. Мою работу поддерживают частные фонды. Немало людей желает узнать правду о нашем существовании, найти ответы там, где банальные ученые пока еще даже не обнаружили вопросов. В этом отношении я просто еще один наемный исследователь, и результаты моих трудов становятся доступны тем, кто делит с нами стремление увидеть то, что выходит за тесные рамки современной науки.
Он показал на ряды книжных полок позади стола. На множестве корешков значилось его имя.
– Вы намереваетесь написать обо мне книгу? – Лизетт надеялась, что в ее голосе позвучала отчетливая нота протеста.
– Вполне возможно, что я захочу записать кое-что из того, что мы с вами вместе откроем, дорогая моя. Но выборочно и, излишне говорить, только с вашего позволения.
– Мои сны. – Лизетт вспомнила книгу доктора Магнуса, которую она пыталась читать. – Вы рассматриваете их как свидетельство некой предыдущей инкарнации?
– Возможно. Нельзя сказать наверняка, пока мы не исследуем их подробно. А что, идея реинкарнации на ваш вкус, мисс Сэйриг, слишком отдает оккультизмом? В более общепринятых терминах мы можем говорить об архетипах Юнга, генетической памяти или ментальной телепатии. Тот факт, что у этого феномена столько названий, еще раз доказывает, что сны о предыдущем существовании – реальная часть нашего подсознания. Невозможно отрицать, что множество людей имели такой опыт – в снах или под гипнозом в них пробуждались воспоминания, никак не связанные с их личными переживаниями. Верите ли вы в бессмертную душу, покидающую физическое тело после смерти, чтобы возродиться в живом эмбрионе, или предпочитаете приписывать все наследственной памяти, записанной в ДНК, или находите какое-либо иное объяснение – этот феномен весьма реален и не раз наблюдался в ходе истории.
Как правило, память о прошлом существовании целиком похоронена в бессознательном. Почти каждый когда-нибудь испытывал чувство d?j? vu. Субъекты под гипнозом говорят на языках и древних диалектах, которые неизвестны их сознанию, они в подробностях излагают детали своих прошлых жизней. В некоторых случаях скрытые воспоминания прорываются в снах; обычно это память о каком-то тягостном эмоциональном опыте, слишком сильном, чтобы оставаться похороненным в глубинах разума. Я полагаю, ваши кошмары именно такого рода – тот факт, что они повторяются регулярно, свидетельствуют о несомненной важности событий, к которым они относятся.
Лизетт захотелось закурить; с этими британскими ценами она почти перестала покупать сигареты, а, судя по отсутствию здесь пепельниц, доктор Магнус принадлежал к стану некурящих.
– Но почему эти кошмары лишь недавно стали проблемой?
– Думаю, я могу это довольно легко объяснить. Ваши предки родом из Лондона. Сны стали проблемой после вашего прибытия в Лондон. Хотя обычно трудно определить взаимосвязь субъекта со вспоминаемым существованием, время и сила ваших возвращений в снах указывает на то, что вы можете являться реинкарнацией кого-то – возможно, вашей прародительницы, которая жила здесь, в Лондоне, в прошлом веке.
– В таком случае кошмары должны прекратиться, когда я вернусь в Штаты.
– Необязательно. Раз уж дверь в подсознание открылась, затворить ее вновь не так-то просто. Более того, вы говорите, что видели такие же сны и до прибытия сюда, пусть и реже. Я бы предположил, что то, что вы переживаете, – это естественный процесс; скрытая часть вашей сущности ищет выход, возможность выразить себя, и неразумно отвергать этого призрачного незнакомца в себе. Я мог бы поспорить, что ваш приезд в Лондон – не просто случайное стечение обстоятельств, что ваше решение учиться здесь предопределено той частью вас, которая прорывается в снах.
Лизетт подумала, что пока не готова принять подобное объяснение.
– И что вы предлагаете?
Доктор Магнус свел руки – аккуратно, точно молящийся епископ.
– Вас подвергали когда-нибудь гипнозу?
– Нет. – И тут же девушка пожалела, что произнесла это короткое слово по буквам.
– В большинстве случаев, подобных вашему, гипноз оказывается необычайно эффективен, дорогая моя. Пожалуйста, попробуйте выбросить из головы нелепые домыслы и абсурдные суеверия, обычно приписываемые гипнозу досужим мнением. Гипноз – не более чем техника, посредством которой мы можем высвободить в полном объеме подсознание, избавившись от бесчисленных искусственных барьеров, которые делают нас чужими для нас самих.
– Вы хотите меня загипнотизировать?! – Британская интонация превратила утверждение и в вопрос, и в протест разом.
– Конечно – но только при вашем добровольном сотрудничестве. Полагаю, так будет лучше. Путем регрессивного гипноза мы сможем выявить значение тревожащих вас снов, найти тень незнакомки внутри вашей личности. Помните – это часть вас взывает к вам, стремится к сознательному выражению. Только посредством полного осознания чьей-то индивидуальности, идентичности внутреннего и внешнего «я», достигаются истинное спокойствие и уравновешенность. Узнайте себя – и найдете мир.
– Узнать себя?
– Правильно. Отбросьте ложное чувство вины, мисс Сэйриг. Вами не завладела чужая враждебная сила. Эти сны, эти воспоминания об ином существовании – это все вы.
IV
– Сегодня ко мне пристал какой-то чертов извращенец, – доверительно сообщила Лизетт.
– В подземке? – Даниэль стояла на цыпочках, роясь на верхней полке их книжного шкафа.
Она только что приняла душ и расхаживала в одной шнурованной футболочке и трусиках-шортах – кникерах, как их называют в здешних магазинах, – изящно подчеркивающих ее скульптурной формы ягодицы.
– В Кенсингтоне. После того, как я покинула офис доктора Магнуса.
Лизетт валялась на кровати в старой сатиновой комбинации, которую нашла в лавочке на Черч-стрит. Они пили «Бристол Крим» из рюмок для бренди. Девушки любили такие вечера, которые проводили не в компании всевозможных друзей Даниэль.
– Я шла по Холланд-стрит, а это жалкое ничтожество в полном панковском облачении прижало физиономию к двери бывшего магазина «Равноденствие». Я мельком взглянула на него, проходя мимо, а зря – он, должно быть, заметил мое отражение в стекле, потому что вдруг развернулся, уставился на меня и воскликнул: «Роднуля! Какой приятный сюрприз!»
Лизетт хлебнула хересу.
– Ну вот. Я наградила его самым суровым взглядом, на какой только способна, но, можешь ли ты поверить, этот тип продолжал стоять, лыбясь так, точно знает меня, а когда я заорала: «Отвали!» – с моим американским акцентом, он так и застыл на месте, разинув рот.
– Ага, вот она, – провозгласила Даниэль. – Я поставила ее рядом с «Теряемся из виду» Роланда Франклина – ты обязательно должна это прочесть. Надо как-нибудь не забыть вернуть ее тому симпатичному писателю из Ливерпуля, который мне ее одолжил.
Она уютно устроилась возле Лизетт на кушетке, сунула ей слегка испачканную и помятую книгу в бумажной обложке и снова взяла свою рюмку с хересом. Книга называлась «Новые дворцы: свидетельства бесконечности», автор – доктор Ингмар Магнус, собственноручно оставивший на форзаце трогательное посвящение Даниэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9