— Где-то здесь, неподалеку от города, должны жить фермеры Шмелевы. Я сейчас занимаюсь изучением дворянского рода Шмелевых, и очень вероятно, что они — потомки этого рода. Не могли бы вы мне помочь?
Обаятельная, чуть застенчивая улыбка девушке за компьютером. И такая же улыбка в ответ:
— Конечно, у нас в отделе землеустройства должны быть сведения обо всех фермерах области.
Еще одна улыбка — девушке в отделе землеустройства и землепользования. Пальчики с ярко накрашенными ноготками легко порхают по клавишам компьютера.
— Да, вот — Шмелевы, Валентин и Наталья. Белогорский район. Двадцать гектаров близ деревни Глебовка. Собственная усадьба.
— Даже не знаю, как вас благодарить. Вы мне очень помогли.
Еще одна улыбка, широкая и радостная.
А через час эта девушка будет удивлена до крайности тем обстоятельством, что фермеры Шмелевы вдруг понадобились всем сразу и с совершенно разными целями. И она благоразумно не ответит ничего определенного фанатам Яны Ружевич, позвонившим по телефону, сославшись на то, что справок по телефону не дает. А Беляцкому, лично явившемуся в отдел, устроят допрос с пристрастием на предмет выяснения — зачем дались ему эти Шмелевы? И добьются-таки правды под угрозой вызова милиции, а узнав правду, все-таки вызовут милицию, и Беляцкий окажется временно изолирован от общества и обвинен в создании помех расследованию тяжкого преступления. Но это все потом, через час и позже.
А Коваль через пять минут после того, как узнал местонахождение шмелевского хутора, со стодолларовой купюрой в руке снял «тачку», и она с ошалевшим от восторга водителем и спокойным, но довольным пассажиром считанные минуты спустя вылетела на Белогорскую дорогу.
49
— Информация. Ружевич. Угол Первомайской и Иванова. Телефонная будка.
Похитители позвонили по тому телефону, который был указан в объявлении с портретом Толика Гусева.
Вернее, звонил один Гена. Из той самой будки на углу Первомайской и Иванова. Казанова бы побоялся, но за Крокодилом еще не гонялись по пустынным ночным улицам веселые и нахальные мотоциклисты.
Впрочем, после «русаковской битвы» лидер фанов и рокеров Безбородов дал своим ребятам команду полностью прекратить патрулирование. К этому моменту оно и так было практически свернуто, но Безбородов решил остудить самые горячие головы полновесным приказом. Некоторые рокеры не подчинились — но это уже не играло существенной роли.
Коля Демин выжил и даже не превратился в идиота. Правда, пока неясно было, сможет ли он ходить, но уже появилась надежда, что сможет.
Оксана Светлова дневала и ночевала у него в палате, и их отношения совершенно явно перерастали в любовь несмотря на то, что Оксана по меркам шестнадцатилетних рокеров считалась малолеткой и по мнению многих ей следовало еще играть в куклы, а не ухаживать за раненым возлюбленным. Но Коля, изнывая от неподвижности, пристрастился за эти дни к чтению, а сосед по палате — благообразный старик и к тому же настоящий профессор филологии — подкинул ему томик Шекспира, где раненый рокер вычитал, что Джульетта была ровесницей Оксаны.
Фанатское расследование после всех произошедших событий вообще стало угасать. Одно дело — читать про все это в крутых детективах и смотреть в кинобоевиках, и совсем другое — самому увидеть беспомощного друга на кровати и в бинтах. Или поглядеть на искореженную, сожженную электричку — а после русаковской битвы фанаты устроили настоящее паломничество к месту происшествия и тому запасному пути, куда эту электричку отбуксировали. Вдобавок по городу разнесся слух, что мафия, укравшая певицу, будет убивать всех, кто чересчур интересуется этим делом. Об этом, якобы, говорилось в новом послании похитителей. Так что с Безбородовым осталась лишь горстка самых верных и отчаянных соратников. Впрочем, имелся еще и мобилизационный резерв — люди столь же отчаянные, но охладевшие к расследованию из-за отсутствия видимых результатов.
Нового послания похитителей на самом деле никто еще в глаза не видел. Крокодил только что оставил его в телефонной будке и быстро, но так, чтобы не вызывать подозрений, удалился от нее в сторону автобусной остановки. Автобус как раз подошел, и Гена помчался к нему бегом. Человек, бегущий просто так, может показаться подозрительным, но человек, бегущий за автобусом, не вызовет ни у кого даже элементарного удивления.
Люди из «Львиного сердца» и Ростовцев с помощниками приехали на угол Первомайской и Иванова одновременно. Телефоны группы Беляцкого милиция теперь слушала совершенно открыто — санкцию дал прокурор области, а городской прокурор, покровительствовавший охранному агентству, оказался практически отстранен от этого дела.
Ростовцев на этот раз разговаривать с оперативниками охранного агентства не стал — только проверил у них документы, забрал кассету и отбыл обратно в ГУВД. Через некоторое время ребят из «Львиного сердца», приезжавших к будке, задержали в отеле все по тому же обвинению в создании помех расследованию тяжкого преступления. На этом собственное расследование «Львиного сердца» практически прервалось, так как из двух команд, приехавших в город, живы, целы и на свободе остались только два охранника, один розыскник и адвокат. Правда, уже на следующий день должны были выпустить Сереброва и иже с ним. Семьдесят два часа истекали, а санкции на арест городской прокурор не дал, и областной не нашел оснований для отмены этого решения. Но Короленко заранее заявил, что при малейшей попытке вернуться к расследованию он задержит выпущенных сотрудников «Львиного сердца» снова, еще на 72 часа — и так до бесконечности.
Оставшийся в живых и на свободе одинокий розыскник — некто Володя Безверхий — решил: «Помирать — так с музыкой», и рванул в Глебовку. К этому времени адрес шмелевского хутора действительно стал известен половине города, потому что Артем Седов по журналистской настырности своей его выяснил и передал фанатам, после чего сразу же отправился опять-таки в Глебовку, сидя на мотоцикле за спиной одного из рокеров.
Впрочем, фанаты уже сильно отставали от милиции, а та, в свою очередь — от Коваля. Последний боец «Львиного сердца» Безверхий отставал от всех, но надежды не терял. Он был одним из тех, кто упустил Гусева на нефтебазе в ночь «русаковской битвы», и теперь горел желанием исправить свою ошибку.
Старший инспектор угрозыска Ростовцев в Глебовку не поехал — послал подчиненных. Теперь он ждал вестей и попутно смотрел видеозапись нового послания похитителей. В кабинет с видеомагнитофоном опять набилась толпа народу. Пришел даже сам начальник ГУВД.
А с экрана змеиным полушепотом вещал человек в черной маске:
— Если я не получу денег в ближайшие три дня, то несчастная пленница все-таки лишится языка и никогда больше не сможет петь. Надеюсь, теперь меня никто уже не считает шутником. Подумайте, на что вы обрекаете бедную девушку. Будьте благоразумны. Готовьте деньги и постарайтесь в следующий раз не доводить дело до стрельбы…
— Когда я тебя поймаю, — заговорил вслух Ростовцев, — я первым делом отрежу тебе яйца. Тупой и ржавой ножовкой. А потом отсобачу твой поганый язык, а самого тебя пристрелю при попытке к бегству. И никто меня за это не осудит.
— Сначала поймай, — произнес Короленко, как бы подтвердив, что Ростовцева действительно никто не осудит, если он проделает то, что сказал.
50
Никогда никакой дурак не даст большой суммы денег частному лицу без соответствующих официальных полномочий. Даже сто долларов — и то поостережется. О трех миллионах и речи нет.
Незарегистрированный «Общественный фонд спасения Яны Ружевич» получал пожертвования почти исключительно от фанов певицы, причем по большей части наиболее юных из них, еще не утративших детскую наивность и не проникшихся жестокой философией рыночных отношений. Размер этих пожертвований никак не соответствовал масштабам стоящей перед фондом задачи.
Но после «русаковской битвы», когда версия насчет «рекламного трюка» была явным образом опровергнута, на уровне областной администрации возникла мысль, что деньги на выкуп следовало бы все-таки найти, показав тем самым свое истинное гостеприимство и заботу о человеке.
Если бы в этом году предстояли, например, выборы губернатора, то деньги на выкуп наверняка нашлись бы гораздо быстрее. Но как назло, выборы прошли в прошлом году и нанесли областному бюджету тяжкую травму, от которой он не оправился до сих пор. То есть лишних денег в казне не было, и взять их было неоткуда.
Поэтому на совещании у губернатора было принято компромиссное решение: дать Седову и его фонду карт-бланш, срочно зарегистрировать этот фонд и поддержать его официально, подключить к этому делу прессу, сделать взнос самим — а дальше пускай Артем сам трясет толстосумов и собирает пожертвования.
Но тут объявилось послание похитителей, где на сбор денег давалось всего три дня. И время уже пошло.
— Нереально, — сказал Артем, едва услышав о новом сроке.
И что самое главное, выхода не было — буквально никакого. Попросить у похитителей еще одну отсрочку? Смешно. После попытки большого обмана, которая закончилась побоищем в Русакове, их надо было благодарить за то, что они дали хотя бы эти три дня. Другие давно бы уже грохнули жертву, закопали в укромном месте и, признав дело завершившимся неудачно, занялись бы чем-нибудь еще. Например, ограблениями банков. Или похищениями политических деятелей. А то и террористическими актами по заказам экстремистских группировок. Судя по тому, что похитители сумели сделать за последние дни, все указанные отрасли преступной деятельности в равной мере подошли бы им, и любая могла принести немалый успех.
Но похитители предпочли идти до конца и дали еще три дня. Наверное, им нужно было подготовиться к приему денег. Как показала предыдущая попытка, не такое это простое дело.
Но первые же звонки Седова богатым людям с просьбой дать деньги на выкуп, показали, насколько безнадежна попытка собрать три миллиона долларов за три дня, даже имея поддержку властей и сочувствие со стороны общественного мнения.
Продюсер Квадратов, один из первых, к кому обратился Артем, выразился яснее ясного:
— Десять тысяч баксов. Бери или отваливай.
Директор одного из московских телеканалов ответил на ту же самую просьбу более пространно и вежливо, но суть была та же:
— Я могу выделить вам десять тысяч долларов из собственных денег. Средства фирмы я трогать не вправе, даже для столь благого дела.
По сравнению с предыдущей стадией — когда Артема отфутболивали без лишних разговоров, не давая ни рубля и выражаясь порой грубо, в стиле: «А ты кто такой?», — это был прогресс. Десять тысяч долларов — большие деньги, а сто тысяч, которые Артему удалось собрать за один день — деньги огромные, но все же неизмеримо малые по сравнению с требуемой суммой.
Все просто — после бесчисленных афер периода дикого капитализма люди в России перестали верить в благие намерения. А богатые люди склонны доверять ближнему еще меньше, чем все остальные — ведь они сами привыкли обманывать, хитрить и проворачивать сомнительные дела. «Не обманешь — не продашь», — таков закон российского бизнеса. Впрочем, не только российского — но ситуация в России осложняется тем, что капитализм в ней и по сию пору далеко не домашний, и неизвестно, когда таким станет и станет ли вообще. И если отказать в пожертвовании на благое дело совсем уж неудобно, то богатый россиянин старается отделаться суммой, для него незначительной. Так обыкновенный прохожий кладет сотню рублей в шляпу нищего — но тысячу уже пожалеет. Или тот же прохожий купит за тысячу в ларьке ни на что не нужную безделушку, но десять тысяч на что-то подобное уже не потратит.
У богатых людей другой масштаб цифр — но суть та же самая.
Ах, если бы в запас было не три дня, а хотя бы две недели! Ах, если бы не были потеряны предыдущие дни, когда все думали, что никакого похищения нет и все происходящее — обыкновенный рекламный трюк! Тогда можно было раскрутить дело спасения Яны Ружевич на манер всероссийского шоу. В этом случае многие богатые люди почли бы за честь принять участие в этом действе и не поскупились бы на пожертвования. Еще бы — такая реклама!
Но не было времени на раскрутку и не было человека, который послужил бы этому делу своим именем. А Седов — ну, кто такой Седов?
Конечно, у Яны были друзья. И конечно, они согласились помочь. Но у друзей было слишком мало денег. Больше, чем у простых российских граждан, но меньше, чем нужно для спасения Яны.
Да и потом, они ведь тоже не знали, кто такой Седов. А вдруг аферист? Тот факт, что его поддерживает местная власть, еще ни о чем не говорит — разве мало у нас аферистов при власти?
Известный певец Лев Коренев, один из «птенцов гнезда Горыныча» и личный друг Яны Ружевич, вроде бы, собрался помочь Седову и взять на себя публичную часть мероприятий по сбору средств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34