Его появление было столь неожиданно, что сознание никак на него не отреагировало, глаза снова сами собой закрылись, но тут же Ким вздрогнул, широко раскрыв глаза. Старлей мягко улыбнулся и сказал:
– С пробуждением вас, рядовой Томов, надеюсь, голова уже не болит?
Ким начал лихорадочно соображать. Судя по форме, это особый отдел, а невысокий чин вовсе не означает, что это рядовой сотрудник, чины в особом отделе всегда маленькие, этим особисты как бы подчеркивают – карьера для них не главное. Ничего хорошего Ким от него не ждал, поэтому решил потянуть время до прихода капитана:
– Не болит, но все время кружится, и тошнота какая-то. А что со мной случилось?
Старлей удивленно взглянул на Кима:
– Погоди, так ты ничего не помнишь? А мне сказали, что с тобой все в порядке.
– Да как-то все урывками. – Ким замолчал, как будто пытался что-то вспомнить.
Молчание затягивалось, старлей стал терять терпение:
– Ну вспомнил что-нибудь? – Ким легонько пожал плечами. В лице старлея что-то неуловимо изменилось, и на него смотрел уже жесткий, волевой человек. – Ты вот что, фокусы свои бросай, со мной такой финт не пройдет. Если что забыл, так мы тебе вспомнить поможем. Напомним кое-какие факты твоей биографии.
Ким поморщился, сделал вид, что борется с рвотными спазмами, но продолжал молчать.
– Ну что, будешь и дальше отмалчиваться?
– Так о чем говорить? – Упоминания о фактах биографии буквально взбесило Кима, но в то же время он понимал, что сейчас не время проявлять свое раздражение.
Старлей нагнулся над Кимом и, четко разделяя слова, начал говорить:
– В восьмом переходе семь часов назад патрулем были обнаружены двое военнослужащих с тяжкими телесными повреждениями, там же находился и ты. По предварительной информации…
Тут резко открылась дверь, и в палату влетел капитан.
– Что здесь происходит? – рявкнул он. – Старший лейтенант, потрудитесь объяснить.
– Производится предварительное дознание по факту зверского избиения военнослужащих.
Капитан вопросительно взглянул на Кима.
– Господин старший лейтенант пытался освежить мою память и рассказать, что я делал семь часов назад в восьмом переходе.
У особиста отвалилась челюсть, такого поворота он не ожидал, до него сразу дошло, какие последствия вызовет такая интерпретация его действий. Ведь это он настаивал, чтобы расследованием инцидента занималась военная прокуратура, хотя следователи прокуратуры, скажем прямо, не очень жаловали особистов, так как те частенько перебегали им дорогу, поэтому ни один следователь при случае не упустит возможности «вставить пыжа» особистам. А здесь такая возможность – заинтересованная сторона пытается повлиять на ход следствия.
Капитан аж хрюкнул от удовольствия:
– Вот как? Может быть, господин старший лейтенант поделится и со мной такой ценной информацией. Кстати, а откуда вам все известно? Вы уж не сочтите за труд, рапортец следователю напишите, а я тоже черкну на досуге, а то совсем забыл, как это делается.
– Рядовой Томов неправильно меня понял, я всего лишь поинтересовался его состоянием.
– Да-да. Конечно. Зачем спрашивать у медиков, они ни черта в этом не понимают, – ерничал капитан с довольной ухмылкой. – Ну да ладно. Пойдемте, уважаемый. Военнослужащему, причем, замечу, зверски избитому, надо пройти обследование, лечение у него будет, наверное, дней десять, так что в строй он станет не скоро.
Выходя из палаты, капитан оглянулся и подмигнул Киму. Немного поразмыслив над словами капитана, Ким понял, что, по существу, тот дал ему указание – болеть не менее десяти дней. Ну что ж, болеть так болеть.
На третий день к Киму пришла делегация в составе уже известного старшего лейтенанта, капитана и молодой девушки, судя по форме – представителя военной прокуратуры.
– Рядовой Томов, – представил капитан Кима.
Девушка фазу присела на стул рядом с кроватью и представилась:
– Следователь военной прокуратуры Свистунова. – По тому, как она это произнесла, Ким сразу понял, что это, вероятно, первое расследование, которое ей поручили вести. Он удивленно взглянул на капитана. Но капитан стоял мрачный, чего нельзя было сказать про старшего лейтенанта. До Кима дошло, что особист подсуетился, так, чтобы это дело расследовала неопытный следователь.
«Ну ладно, – подумал Ким, – я тебе цирк устрою».
Следователь принялась задавать вопросы, Ким подробно на них отвечал, но вот она задала вопрос, который он ждал:
– Что сказал тот, который стоял ближе?
Ким сразу опустил глаза и смутился.
– Вы не помните? – вскинула она брови.
Ким сделал вид, что находится в замешательстве, тихонько забормотал, что помнить-то он помнит, такое не забудешь, но затрудняется повторить.
– Так что он такое сказал, что вы не можете повторить?
Ким смешался еще больше, смущенно взглянул на капитана и вообще замолчал. Истолковав поведение Кима по-своему, следователь попросила особиста и капитана оставить ее наедине с Кимом.
– Вот еще, – возмутился старлей. – Что там можно было сказать, что повторить нельзя.
– И все-таки я настаиваю, если сведения не касаются лично вас, вы с ними будете ознакомлены.
– Понимаете, я стесняюсь говорить такое, – начал Ким, когда они остались одни. – Тот человек, о котором вы говорите… В общем, вы не поверите.
– Ну хватит. Мы здесь для того, чтобы выяснить все обстоятельства дела, а вы чего-то стесняетесь.
Ким набрал воздуха и, закрыв глаза, начал говорить.
– Что?! – У следователя округлились глаза. – Ты чего несешь?
– Вот и старший лейтенант говорил, что мне никто не поверит. Поэтому говорит, лучше признаться, что у меня амнезия.
– Так он уже приходил к тебе?
– Да, и очень просил никому не рассказывать о нашем разговоре, говорил о каких-то фактах в моей биографии.
– Тебе сколько лет? Какие могут быть факты?
Ким сделал вид, что окончательно сбит с толку, и стал тихо бормотать, что он не знает, что ему говорить, потому что старший лейтенант сказал…
Следователь быстро свернула разговор и, пообещав позже навестить его, вышла из палаты. В коридоре к ней сразу подскочил особист, но она шарахнулась в сторону как от огня, глядя на него расширенными от ужаса глазами.
– Господин старший лейтенант, вы действительно навещали рядового до нашей встречи?
Особист поморщился и мельком взглянул на капитана:
– Да. Но он жаловался на провалы памяти и ничего не смог мне сказать.
– Но как же… Да вы… Разве так можно?!
– Так разве вы не получили наши рапорта? – встрял капитан. – Я сам лично застал его здесь, и он пытался рассказать рядовому Томову, как на самом деле происходили события.
– Я не видела никаких рапортов.
– Мой рапорт был направлен старшему следователю Кавинскому, но следствие поручили вам, – видимо, он еще не успел передать. Так что он рассказал?
Следователь открыла было рот, но густо покраснела и, буркнув, что она передаст ему стенограммы позже, быстро пошла прочь.
Капитан задумчиво посмотрел ей вслед; он никак не мог понять, что такого мог рассказать Ким, чтобы вызвать такую реакцию. От этого парня можно было ожидать чего угодно, но надо его подстраховать, как бы он не сорвался.
Особист тоже не мог ничего понять, для него это оказалось еще большей неожиданностью. Он повернулся к капитану:
– И что это все может означать?
– Даже представить не могу. Оставили бы вы его в покое, а то как бы хуже не было.
– Что – хуже? Он зверски избил моих подчиненных, находящихся при исполнении, между прочим.
– Один молоденький паренек зверски избил двух здоровенных сотрудников особого отдела? И при этом ничего не известно, что они делали целых десять минут вдали от камер наблюдения в восьмом переходе.
– Они выполняли мое поручение.
– Извините, но мне кажется, вам не стоит пока делать таких заявлений. Примите это как дружеский совет.
Адмирал Павод с интересом посмотрел на молоденькую девушку:
– Так вы считаете, что это дело лучше не передавать в прокуратуру?
– Видите ли, данный случай прокуратура расследовать не должна, но начальник особого отдела утверждает, что его подчиненные находились при исполнении, и настаивает на расследовании инцидента именно военной прокуратурой.
– Это его право, в данном случае прокуратура обязана заняться этим делом.
– Да, конечно, но здесь обнаружились факты, которые лучше не поднимать на уровень прокуратуры. Я передам вам материалы предварительного расследования, и если вы посчитаете необходимым продолжить следствие силами прокуратуры, то подтвердите это прокурору. В любом случае я уже не буду вести это дело.
– Вот как? Хорошо, я ознакомлюсь с материалами.
Через час адмирал дал задание адъютанту срочно доставить к нему капитана и старшего лейтенанта.
Еще через десять минут оба стояли навытяжку в кабинете у адмирала. Вопреки обыкновению, адмирал не пригласил их присесть, и оба знали, что это очень плохой знак. Если сам адмирал, минуя все звенья структуры управления, вызывает к себе и при этом ведет себя вполне официально, значит, на это есть серьезные причины.
– Господин лейтенант, почему вы потребовали расследования факта избиения ваших сотрудников военной прокуратурой до выяснения обстоятельств дела?
– Они находились при исполнении, согласно пункту…
– Вы можете мне сказать, какое задание они должны были выполнить в восьмом переходе?
– Им поставили задачу провести беседу с техником начального уровня рядовым Томовым в связи с неявкой его по вызову в особый отдел, но место проведения беседы не определялось.
– Господин капитан, почему не обеспечили явку своего подчиненного по вызову?
– Вызов поступил на коммуникатор Томова, хотя он должен был поступить мне как непосредственному командиру.
– Старший лейтенант?
– Разговор не должен был касаться служебных обязанностей, поэтому мы решили не тревожить капитана.
– В любом случае вы были обязаны поставить командира в известность, тем более что его подчиненный тоже находился при исполнении. Так о чем вы хотели провести беседу с рядовым Томовым?
– Нам нужно было определить его наклонности и интересы, то есть составить мнение о нем как о человеке.
– Разве не достаточно описания психологического портрета и характеристики в его личном деле или беседы с его командиром, ведь он гораздо лучше знает своего подчиненного. О чем можно узнать за одну беседу?
– У нас существуют свои методы, которые позволяют гораздо быстрее узнать человека.
– Можно подробнее о методах?
– Это очень специфические методы, и мне не хотелось бы сейчас подробно на них останавливаться.
– Вот как? – Адмирал с интересом посмотрел на особиста. – В таком случае специфичность ваших методов уже, кажется, стала мне известна от следователя прокуратуры.
– Не понимаю вас, господин адмирал.
– Ознакомьтесь. – И адмирал кивком указал на планшет, лежащий на столе.
По мере чтения у старшего лейтенанта вытягивалось лицо, а на лбу выступил пот.
– Если сможете, вслух, пожалуйста, я думаю, капитану это тоже может быть интересно. Я имею в виду непосредственно показания Томова.
Особист, затравленно взглянув на адмирала, срывающимся голосом принялся читать:
– «Он сказал, что они вызывали меня весь день для того, чтобы вступить со мной в интимную связь, но я не пришел, и они сами пришли ко мне. Он также сказал, что они теперь будут постоянно это делать со мной и моим командиром тоже. А потом они попытались сделать это со мной, но я сопротивлялся, и они стали меня бить. Я очень сильно испугался и пытался от них убежать и несколько раз неудачно с ними сильно столкнулся».
Только теперь до особиста дошел весь ужас его положения, ведь он сам требовал расследования силами военной прокуратуры, а потом, опять же по сведениям прокуратуры пытался оказать давление на теперь уже потерпевшего Томова. А его теперешний диалог с адмиралом фактически подтвердил показания рядового. Это катастрофа его карьеры, и ему очень повезет, если его просто переведут куда-нибудь на окраину. Он достал платок и вытер пот.
Для капитана показания Кима тоже оказались неожиданными, однако он был в курсе состоявшегося диалога своего подчиненного с особистами, так как коммуникатор Кима после экстренного вызова все это время был включен, и быстро сообразил, что он задумал.
– Это не может соответствовать действительности, господин адмирал, – сделал попытку оправдаться особист. – Томов что-то перепутал, после сотрясения мозга его показаниям лучше не доверять. Более того, оба моих подчиненных сейчас находятся на пластической коррекции, и пострадали они значительно сильнее, что говорит об агрессивных намерениях Томова.
– Разрешите, господин адмирал? – подал голос капитан и после кивка адмирала продолжил: – Перед самым инцидентом Томов вызвал меня на экстренную связь. Но ничего сообщить не успел, однако его коммуникатор выключен не был, и я слышал весь их разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– С пробуждением вас, рядовой Томов, надеюсь, голова уже не болит?
Ким начал лихорадочно соображать. Судя по форме, это особый отдел, а невысокий чин вовсе не означает, что это рядовой сотрудник, чины в особом отделе всегда маленькие, этим особисты как бы подчеркивают – карьера для них не главное. Ничего хорошего Ким от него не ждал, поэтому решил потянуть время до прихода капитана:
– Не болит, но все время кружится, и тошнота какая-то. А что со мной случилось?
Старлей удивленно взглянул на Кима:
– Погоди, так ты ничего не помнишь? А мне сказали, что с тобой все в порядке.
– Да как-то все урывками. – Ким замолчал, как будто пытался что-то вспомнить.
Молчание затягивалось, старлей стал терять терпение:
– Ну вспомнил что-нибудь? – Ким легонько пожал плечами. В лице старлея что-то неуловимо изменилось, и на него смотрел уже жесткий, волевой человек. – Ты вот что, фокусы свои бросай, со мной такой финт не пройдет. Если что забыл, так мы тебе вспомнить поможем. Напомним кое-какие факты твоей биографии.
Ким поморщился, сделал вид, что борется с рвотными спазмами, но продолжал молчать.
– Ну что, будешь и дальше отмалчиваться?
– Так о чем говорить? – Упоминания о фактах биографии буквально взбесило Кима, но в то же время он понимал, что сейчас не время проявлять свое раздражение.
Старлей нагнулся над Кимом и, четко разделяя слова, начал говорить:
– В восьмом переходе семь часов назад патрулем были обнаружены двое военнослужащих с тяжкими телесными повреждениями, там же находился и ты. По предварительной информации…
Тут резко открылась дверь, и в палату влетел капитан.
– Что здесь происходит? – рявкнул он. – Старший лейтенант, потрудитесь объяснить.
– Производится предварительное дознание по факту зверского избиения военнослужащих.
Капитан вопросительно взглянул на Кима.
– Господин старший лейтенант пытался освежить мою память и рассказать, что я делал семь часов назад в восьмом переходе.
У особиста отвалилась челюсть, такого поворота он не ожидал, до него сразу дошло, какие последствия вызовет такая интерпретация его действий. Ведь это он настаивал, чтобы расследованием инцидента занималась военная прокуратура, хотя следователи прокуратуры, скажем прямо, не очень жаловали особистов, так как те частенько перебегали им дорогу, поэтому ни один следователь при случае не упустит возможности «вставить пыжа» особистам. А здесь такая возможность – заинтересованная сторона пытается повлиять на ход следствия.
Капитан аж хрюкнул от удовольствия:
– Вот как? Может быть, господин старший лейтенант поделится и со мной такой ценной информацией. Кстати, а откуда вам все известно? Вы уж не сочтите за труд, рапортец следователю напишите, а я тоже черкну на досуге, а то совсем забыл, как это делается.
– Рядовой Томов неправильно меня понял, я всего лишь поинтересовался его состоянием.
– Да-да. Конечно. Зачем спрашивать у медиков, они ни черта в этом не понимают, – ерничал капитан с довольной ухмылкой. – Ну да ладно. Пойдемте, уважаемый. Военнослужащему, причем, замечу, зверски избитому, надо пройти обследование, лечение у него будет, наверное, дней десять, так что в строй он станет не скоро.
Выходя из палаты, капитан оглянулся и подмигнул Киму. Немного поразмыслив над словами капитана, Ким понял, что, по существу, тот дал ему указание – болеть не менее десяти дней. Ну что ж, болеть так болеть.
На третий день к Киму пришла делегация в составе уже известного старшего лейтенанта, капитана и молодой девушки, судя по форме – представителя военной прокуратуры.
– Рядовой Томов, – представил капитан Кима.
Девушка фазу присела на стул рядом с кроватью и представилась:
– Следователь военной прокуратуры Свистунова. – По тому, как она это произнесла, Ким сразу понял, что это, вероятно, первое расследование, которое ей поручили вести. Он удивленно взглянул на капитана. Но капитан стоял мрачный, чего нельзя было сказать про старшего лейтенанта. До Кима дошло, что особист подсуетился, так, чтобы это дело расследовала неопытный следователь.
«Ну ладно, – подумал Ким, – я тебе цирк устрою».
Следователь принялась задавать вопросы, Ким подробно на них отвечал, но вот она задала вопрос, который он ждал:
– Что сказал тот, который стоял ближе?
Ким сразу опустил глаза и смутился.
– Вы не помните? – вскинула она брови.
Ким сделал вид, что находится в замешательстве, тихонько забормотал, что помнить-то он помнит, такое не забудешь, но затрудняется повторить.
– Так что он такое сказал, что вы не можете повторить?
Ким смешался еще больше, смущенно взглянул на капитана и вообще замолчал. Истолковав поведение Кима по-своему, следователь попросила особиста и капитана оставить ее наедине с Кимом.
– Вот еще, – возмутился старлей. – Что там можно было сказать, что повторить нельзя.
– И все-таки я настаиваю, если сведения не касаются лично вас, вы с ними будете ознакомлены.
– Понимаете, я стесняюсь говорить такое, – начал Ким, когда они остались одни. – Тот человек, о котором вы говорите… В общем, вы не поверите.
– Ну хватит. Мы здесь для того, чтобы выяснить все обстоятельства дела, а вы чего-то стесняетесь.
Ким набрал воздуха и, закрыв глаза, начал говорить.
– Что?! – У следователя округлились глаза. – Ты чего несешь?
– Вот и старший лейтенант говорил, что мне никто не поверит. Поэтому говорит, лучше признаться, что у меня амнезия.
– Так он уже приходил к тебе?
– Да, и очень просил никому не рассказывать о нашем разговоре, говорил о каких-то фактах в моей биографии.
– Тебе сколько лет? Какие могут быть факты?
Ким сделал вид, что окончательно сбит с толку, и стал тихо бормотать, что он не знает, что ему говорить, потому что старший лейтенант сказал…
Следователь быстро свернула разговор и, пообещав позже навестить его, вышла из палаты. В коридоре к ней сразу подскочил особист, но она шарахнулась в сторону как от огня, глядя на него расширенными от ужаса глазами.
– Господин старший лейтенант, вы действительно навещали рядового до нашей встречи?
Особист поморщился и мельком взглянул на капитана:
– Да. Но он жаловался на провалы памяти и ничего не смог мне сказать.
– Но как же… Да вы… Разве так можно?!
– Так разве вы не получили наши рапорта? – встрял капитан. – Я сам лично застал его здесь, и он пытался рассказать рядовому Томову, как на самом деле происходили события.
– Я не видела никаких рапортов.
– Мой рапорт был направлен старшему следователю Кавинскому, но следствие поручили вам, – видимо, он еще не успел передать. Так что он рассказал?
Следователь открыла было рот, но густо покраснела и, буркнув, что она передаст ему стенограммы позже, быстро пошла прочь.
Капитан задумчиво посмотрел ей вслед; он никак не мог понять, что такого мог рассказать Ким, чтобы вызвать такую реакцию. От этого парня можно было ожидать чего угодно, но надо его подстраховать, как бы он не сорвался.
Особист тоже не мог ничего понять, для него это оказалось еще большей неожиданностью. Он повернулся к капитану:
– И что это все может означать?
– Даже представить не могу. Оставили бы вы его в покое, а то как бы хуже не было.
– Что – хуже? Он зверски избил моих подчиненных, находящихся при исполнении, между прочим.
– Один молоденький паренек зверски избил двух здоровенных сотрудников особого отдела? И при этом ничего не известно, что они делали целых десять минут вдали от камер наблюдения в восьмом переходе.
– Они выполняли мое поручение.
– Извините, но мне кажется, вам не стоит пока делать таких заявлений. Примите это как дружеский совет.
Адмирал Павод с интересом посмотрел на молоденькую девушку:
– Так вы считаете, что это дело лучше не передавать в прокуратуру?
– Видите ли, данный случай прокуратура расследовать не должна, но начальник особого отдела утверждает, что его подчиненные находились при исполнении, и настаивает на расследовании инцидента именно военной прокуратурой.
– Это его право, в данном случае прокуратура обязана заняться этим делом.
– Да, конечно, но здесь обнаружились факты, которые лучше не поднимать на уровень прокуратуры. Я передам вам материалы предварительного расследования, и если вы посчитаете необходимым продолжить следствие силами прокуратуры, то подтвердите это прокурору. В любом случае я уже не буду вести это дело.
– Вот как? Хорошо, я ознакомлюсь с материалами.
Через час адмирал дал задание адъютанту срочно доставить к нему капитана и старшего лейтенанта.
Еще через десять минут оба стояли навытяжку в кабинете у адмирала. Вопреки обыкновению, адмирал не пригласил их присесть, и оба знали, что это очень плохой знак. Если сам адмирал, минуя все звенья структуры управления, вызывает к себе и при этом ведет себя вполне официально, значит, на это есть серьезные причины.
– Господин лейтенант, почему вы потребовали расследования факта избиения ваших сотрудников военной прокуратурой до выяснения обстоятельств дела?
– Они находились при исполнении, согласно пункту…
– Вы можете мне сказать, какое задание они должны были выполнить в восьмом переходе?
– Им поставили задачу провести беседу с техником начального уровня рядовым Томовым в связи с неявкой его по вызову в особый отдел, но место проведения беседы не определялось.
– Господин капитан, почему не обеспечили явку своего подчиненного по вызову?
– Вызов поступил на коммуникатор Томова, хотя он должен был поступить мне как непосредственному командиру.
– Старший лейтенант?
– Разговор не должен был касаться служебных обязанностей, поэтому мы решили не тревожить капитана.
– В любом случае вы были обязаны поставить командира в известность, тем более что его подчиненный тоже находился при исполнении. Так о чем вы хотели провести беседу с рядовым Томовым?
– Нам нужно было определить его наклонности и интересы, то есть составить мнение о нем как о человеке.
– Разве не достаточно описания психологического портрета и характеристики в его личном деле или беседы с его командиром, ведь он гораздо лучше знает своего подчиненного. О чем можно узнать за одну беседу?
– У нас существуют свои методы, которые позволяют гораздо быстрее узнать человека.
– Можно подробнее о методах?
– Это очень специфические методы, и мне не хотелось бы сейчас подробно на них останавливаться.
– Вот как? – Адмирал с интересом посмотрел на особиста. – В таком случае специфичность ваших методов уже, кажется, стала мне известна от следователя прокуратуры.
– Не понимаю вас, господин адмирал.
– Ознакомьтесь. – И адмирал кивком указал на планшет, лежащий на столе.
По мере чтения у старшего лейтенанта вытягивалось лицо, а на лбу выступил пот.
– Если сможете, вслух, пожалуйста, я думаю, капитану это тоже может быть интересно. Я имею в виду непосредственно показания Томова.
Особист, затравленно взглянув на адмирала, срывающимся голосом принялся читать:
– «Он сказал, что они вызывали меня весь день для того, чтобы вступить со мной в интимную связь, но я не пришел, и они сами пришли ко мне. Он также сказал, что они теперь будут постоянно это делать со мной и моим командиром тоже. А потом они попытались сделать это со мной, но я сопротивлялся, и они стали меня бить. Я очень сильно испугался и пытался от них убежать и несколько раз неудачно с ними сильно столкнулся».
Только теперь до особиста дошел весь ужас его положения, ведь он сам требовал расследования силами военной прокуратуры, а потом, опять же по сведениям прокуратуры пытался оказать давление на теперь уже потерпевшего Томова. А его теперешний диалог с адмиралом фактически подтвердил показания рядового. Это катастрофа его карьеры, и ему очень повезет, если его просто переведут куда-нибудь на окраину. Он достал платок и вытер пот.
Для капитана показания Кима тоже оказались неожиданными, однако он был в курсе состоявшегося диалога своего подчиненного с особистами, так как коммуникатор Кима после экстренного вызова все это время был включен, и быстро сообразил, что он задумал.
– Это не может соответствовать действительности, господин адмирал, – сделал попытку оправдаться особист. – Томов что-то перепутал, после сотрясения мозга его показаниям лучше не доверять. Более того, оба моих подчиненных сейчас находятся на пластической коррекции, и пострадали они значительно сильнее, что говорит об агрессивных намерениях Томова.
– Разрешите, господин адмирал? – подал голос капитан и после кивка адмирала продолжил: – Перед самым инцидентом Томов вызвал меня на экстренную связь. Но ничего сообщить не успел, однако его коммуникатор выключен не был, и я слышал весь их разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55