Он нагнулся над костром и протянул руки вперед, потирая ладони, словно замерз, но это было неправдой, как и охота за водкой в магазине, - никакого холода здесь не было. Тепла тоже не было.
- Что, - спросил человек в камзоле, что лежал у костра, - ублюдки напали?
У него было бледное, острое лицо с очень черными бровями и длинные, по плечам космами, волосы.
- Жулик разогнал, - сказал Пыркин. - Я-то что, я ничего, ребята перепугались.
- Кто-нибудь пускай принесет дров, - послышался голос из глубины ниши. Голос был надтреснутый, дрожащий, но привыкший командовать.
- Новенькие у нас, - хрипло сказал человек в камзоле.
- Слышу, - ответил голос. - Сходи, Де-Воляй, за дровами. Почему я должен повторять?
- Да все вокруг обобрали. Далеко идти придется.
Человек поднялся. В нем сочетались заторможенность и суетливость. Толстуха кружила, разглядывала Егора, как статую. Из ниши вышел широкоплечий карлик в черном костюме поверх вышитой косоворотки. Он держал в руке зеркальце, какие бывают в женских сумочках, гляделся в него и причесывался массажной щеткой. Он сказал толстухе:
- Удивительное дело - не должен бы, а лысею.
- Это вам только кажется, - сказала женщина тягуче и ласково. - Вам любой молодой позавидует. Кудри-то, кудри...
Человек со щеткой поморщился. Кудрей у него не было - жидкие, редкие волосы лежали вплотную к голове.
У него было гладкое, но очень старое лицо. Лицо молодого человека и древнего старика. Молодой старичок.
Лениво, словно избалованный, капризный деспот, молодой старичок кинул щетку в сторону. Егор невольно проследил за ее полетом. Щетка упала в высокую, по пояс, кучу щеток, гребней, расчесок.
Старичок сказал:
- Каждый имеет право на слабость. У меня она безобидная. Я никогда не причесываюсь два раза одной щеткой.
Он щелкнул пальцами. Толстуха метнулась в темноту и вытащила из ниши потертое низкое кресло с вытравленной на спинке лилией. Карлик подпрыгнул, не оборачиваясь, и опустился в него. Поерзал задом, поболтал ногами в блестящих сапогах.
- Давайте знакомиться, - сказал он. - Приятно видеть в нашем обществе новые лица. Признаться, я ждал вас, очень ждал. Нужна нам молодая, энергичная смена, товарищи.
Толстый палец уперся в грудь Егору.
- Егор Чехонин, Георгий, - сказал Егор послушно.
- А ты, крошка?
- Меня Люськой зовут.
Егор почувствовал, как ее теплые пальцы отыскали его руку.
Пыркин грузно опустился на одеяло и стал похож на груду тряпья.
- Ну что ж, - сказал молодой старичок, - а меня зовут здесь...
- Вождем, - подсказала толстуха. - Это наш вождь.
Молодой старичок укоризненно покачал головой, словно толстуха была расшалившейся девочкой.
- В этом прозвище, - сказал он, - есть некоторая доля иронии. Не всем это понятно. А вам?
По берегу брела тонкая поникшая фигура. Сначала Егор решил было, что возвращается человек, посланный за дровами, но нет - фигура женская.
- Я не могу даже устроить ужин в честь вашего приезда. Здесь нет еды...
- Они уже знают, - зашевелился Пыркин. - Я при них водку употреблял.
Вождь наклонил голову, терпеливо пережидая, а когда Пыркин умолк, продолжал:
- И тем не менее у нас праздник. Новый год. - И для каждого из нас юбилей.
- Как вы только догадываетесь, ума не приложу, - подивилась толстуха. Она достала из кармана лыжной куртки сережки с жемчугом, протянула Люське. - Это тебе подарок, от меня.
- Спасибо, не надо, - сказала Люська, - у меня уши непроколотые.
- Мне дана способность, - сказал вождь, - измерять время, которого нет. Я знаю, когда ждать гостей, а когда недругов. И я рад, что это именно вы. В прошлом году мы получили сомнительный подарок - Пыркина.
Пыркин поднял голову, подмигнул и сказал:
- А что? Не нравится, отправляй обратно, а то...
И замер, словно забыл, что надо говорить дальше.
- Помолчи, - недовольно поморщился вождь.
Женская фигура приблизилась. Это была девушка в короткой распахнутой шубке. Волосы выбивались из-под синего платка, лежали прядями по плечам, ниспадали на спину и на грудь.
- Иди к нам! - крикнула толстуха. - У нас праздник, кадровое пополнение.
Девушка прошла мимо, не обернувшись.
- Долго не протянет, - сказал вождь.
- А здесь умирают? - спросил Егор.
- Вопрос, не лишенный смысла, - сказал вождь. - Мне приятно встретить живой ум. Я лично беру над тобой шефство.
Это было как в театре. Вождь играл роль, Пыркин играл роль, теперь они хотели, чтобы и Егор играл.
Люська отпустила его руку. Она стояла, глядя на удаляющуюся девушку.
- Здесь можно умереть, - сказал вождь. - К тебе это не относится. Причина, приведшая тебя сюда, вернее всего пустяковая. - Губы вождя улыбнулись, глаза не умели улыбаться. - Такие, как ты, не топятся, они, как остынут, опомнятся, начинают предпринимать тщетные попытки покинуть их пост и вернуться туда. Вождь показал пальцем в гору. - Хотя всем известно, что настоящий мир здесь, а там только сон, видимость!
- А чего, - сказал Пыркин. - Бросайся в речку и потонешь. Как в аптеке. Тогда узнаешь, где видимость, а где напиться можно рабочему человеку.
Фигурка девушки уже скрылась во мгле. Навстречу ей брел человек, что ходил за сучьями. Он волок деревянную голубую дверь. Приостановился, что-то сказал девушке, та не ответила.
- А почему она здесь? - спросила Люська.
- Она потеряла любимого человека, - ответил вождь. - За несколько часов до Нового года.
Он обернулся к толстухе.
- Когда это было, Марта?
- Давно, - сказала Марта. - И все ходит, ходит. Хоть бы утопилась поскорее.
Де-Воляй подтащил дверь к костру.
- Я ее к нам позвал, - сказал он улыбаясь. - А она молчит. Какая-то неполноценная.
- Молодец, Де-Воляй, - сказал вождь. - Дров надолго хватит.
Де-Воляй встал на край двери и потянул на себя другой конец, чтобы сломать, но не одолел доску. Егор стал помогать ему.
- Что-то сегодня ублюдки суетятся, - сказал Де-Воляй, убедившись, что Егор справится без него.
- У них тоже прибавление, - сказал вождь.
- Мы его Де-Воляем зовем, - сказал Пыркин, - он про свой аппетит рассказывает. Какие штуки в ресторане жрал.
- Не жрал он в ресторане, - сказала Марта. - Я во всех ресторанах была, никогда его не видала.
- Тебя в такие и не пускали, - огрызнулся Де-Воляй. - Мои рестораны до революции процветали.
Видно, спор был давний, самим спорщикам надоел. Егор подумал, что если Пыркин здесь уже год, то другие пришли куда раньше.
- Давай по-дружески допросим новенького, - сказал вождь. - Что же тебя привело к нам? Оскорбленное самолюбие? Обида? Несчастье?
Егор пожал плечами. Отсюда, издали, это было уже неважно. Прав был маленький вождь. Если бы знать путь обратно - ушел бы домой. Но он не смел спросить, есть ли такой путь, потому что боялся, что пути нет.
- Как хочешь, - сказал вождь. - Мы тебя не торопим. У нас впереди пожизненное заключение. Марта громко засмеялась.
- Все равно расскажешь, - сказал Пыркин. - Я, например, сюда вывалился по причине пьянства.
- И добился счастья, - захихикал Де-Воляй. - Пей теперь свои бутылки. Хоть по тыще в день. Желаете коньяк - вот вам коньяк. Хотите ликер из спецбуфета? Будет вам ликер.
- Это кому как, - возразила Марта. - Не тебе решать, кому ликер, а кому коньяк. Будет решение товарища вождя - получишь.
- А я разве чего беру? - сдался Де-Воляй.
Вождь наблюдал за своими товарищами с усмешкой.
- А ты, девочка? - спросил он потом у Люськи. - Ты почему не захотела со всеми в будущий год?
- Я отца ждала, - сказала Люська.
- Она с моего двора, - сказал Пыркин. - Папаша их бросил, а мать нового завела, Константина. Проще треугольника.
- Он бил тебя? - спросила Марта. - Он бил тебя, крошка? Расскажи, как он тебя бил.
Она готова была заплакать.
- Не бил он ее, - сказал Пыркин, - хотя последнее время не знаю. Вообще-то он непьющий.
Люська молчала.
- А отец для тебя, - спросил вождь, - был руководящей силой?
- Пустой человек ее папаша, - сказал Пыркин. - Без всякого характера.
- Он обещал приехать. Я ему на работу звонила, - сказала Люська.
- Бедное дитя, - сказала Марта. - Ты будешь жить со мной. У меня отдельная трехкомнатная квартира, я ее сама обставила. Ты не представляешь! Все удобства.
- На кой ляд тебе все удобства? - сказал Пыркин. - Если ты ими не пользуешься?
- Она в этих, простите, удобствах устраивает музыкальные вечера, - сказал Де-Воляй. - Мяукает, как кошка.
Все засмеялись.
- Подлец! - закричала Марта. - Пошляк!
Де-Воляй устроился на одеялах и правдоподобно задремал, даже стал похрапывать.
- Удивительный аттракцион, - сказал Пыркин, - до сих пор удивляюсь. Вот дрыхнет человек, которому ничего в жизни не нужно. Его отсюда и калачом не выманишь.
Вождь усмехнулся.
- Под моим руководством вверенные мне кадры достигли полного счастья. Они уже все имеют. Какая потребность есть - удовлетворена.
- Только потребностей здесь не бывает, - буркнул Де-Воляй, натягивая на нос рваное одеяло.
- Неправда, - возразил вождь. Улыбка чуть тронула его тонкие губы, когда он изящным движением поднял правую руку и щелкнул пальцами. В ответ на этот жест толстая Марта нырнула в пещеру, вытащила оттуда новенькую щетку для волос. Вождь, простоявший полминуты, пока Марта выполняла его пожелание, с поднятой рукой, тут же начал причесываться. И продолжил свою мысль: - Неправду говорят те, кто утверждает, что в нашем единственном настоящем счастливом мире нет потребностей. Эти люди забывают о главной потребности - потребности жить!
Тут вождь сделал паузу, изогнулся, стараясь подглядеть под одеяло, увидеть лицо Де-Воляя. Это ему не удалось, вождь с остервенением отбросил использованную щетку для волос и тонким голосом завопил:
- Мы поможем скептикам и маловерам сообразить, что жизнь, которую я дал вам однажды, нужно ценить и лелеять! Молчать! Не возражать!
Никто не возражал вождю, а Егору стало скучно и противно, как в гостях у Гарика. И уж на что они были различными - фарца Гарик и властитель призрачного царства, в котором нет времени, они оказались жутко похожи. Они захватывали право определять жизнь других людей с одной лишь целью - сделать свою жизнь от этого удобнее и теплее. А от уверенности в безнаказанности они получали дополнительное удовольствие, глядя, как другие мучаются, выпрашивают у них магнитофоны или право на жизнь.
- Жалко, что вы, ребята, Федю не застали, - сказал Пыркин. - Вот артист был. Ну прямо Райкин! Все анекдоты знал. Тысячу как минимум. Нет его, и анекдоты мы забыли, а новых выдумать не умеем. Скучно стало.
- Где он сейчас? - быстро спросил Егор. У него вдруг возникла надежда, что этот неизвестный Федя смог вырваться отсюда и вернуться в настоящую жизнь. Ведь если есть путь сюда, может, им известна дорога отсюда? Если Пыркин скажет сейчас, что Федор ушел...
Но Пыркин сказал совсем не то, что хотелось услышать.
- Я и говорю, - произнес он, глядя в костер, - может быть, и зря товарищ вождь его ликвидировал? Скучно стало.
- А я ничего не делаю зря, - сказал вождь, совсем не рассердившись. - Я долго думал. И понял, что своими шутками и анекдотами твой друг Федя подрывал единство нашего народа!
Вождь широким жестом обвел берег, и Егор понял - народ состоит из шести человек, включая их с Люськой.
- А от этого, - продолжал вождь, - возникала опасность, что он подорвет мой авторитет и позовет на нашу землю врагов, которые таятся за холмами и мечтают покорить нас и даже поработить, я не боюсь этого слова.
- А как его убили? - вдруг спросила Люся. - Разве вы умеете?
- Мы умеем, умная девочка, - сказал вождь. - Мы всегда можем помочь человеку, которому здесь не нравится. Или у которого недостойные мысли и замыслы. Марта, покажи!
Марта начала хихикать и вертеть толстыми бедрами, будто собиралась танцевать какой-то восточный танец. Но тут Егор увидел, что ее рука утонула в боковом кармане шаровар старомодного лыжного костюма и шарит там, где-то в районе коленки.
- Смотри, - сказала она наконец.
В руке у нее был пузырек с темной жидкостью.
- Это яд, - сказал вождь. - И сейчас мы его продемонстрируем на примере...
Вождь замолчал и начал медленно поворачиваться на высоких каблуках, останавливая колющий взгляд на всех по очереди. Когда взгляд вождя дотянулся до Егора, тому вдруг стало страшно, как ни разу за весь день, потому что он понял, что власть этого сумасшедшего диктатора - самая настоящая, беспредельная и никто не сможет возразить ему.
Люся прижалась к бедру Егора, и тот обнял ее за плечо, чтобы девочка не боялась.
- Бросьте так глазеть! - сказала строго Люська. - Зачем людей пугаете?
- А здесь людей нет, - ответил вождь. - Здесь привидения. И ты привидение. Поняла?
- Нет, - сказала Люська, - не поняла. И никогда не пойму. И уйду я от вас. Обратно уйду, все лучше, чем на вашем свете.
- Ну как, будем травить? - спросила Марта.
- Спрячь пока, - сказал вождь. - Присаживайтесь к костру поближе, поговорим, вспомним славное прошлое, утрясем планы на будущее. Зачем раздоры, зачем угрозы? Садитесь, садитесь, и ты, Де-Воляй, просыпайся, не время спать.
Марта шустро подвинула кресло поближе к костру, и вождь, не оборачиваясь, вспрыгнул на него.
1 2 3 4 5 6