Артур. Я вам не навязываюсь.
Чарнота. Счастливый вы человек, Артур Артурович, не попались вы мне в Северной Таврии!
Артур. Ну, здесь, слава богу, не Северная Таврия!
Чарнота. Возьми газыри. Серебряные.
Артур. Газыри вместе с ящиком - две лиры пятьдесят.
Чарнота. На, бери! (Отдает ящик и газыри Артуру.)
Артур. Пожалуйста. (Отдает деньги Чарноте.)
В карусель проходят трое в шапках с павлиньими перьями, в безрукавках и с гармониями.
(Скрылся, потом опять выглянул, кричит.) Пять часов! Мы начинаем!
Пожалуйте, господа!
Над каруселью взвивается русский трехцветный флаг. В карусели гармонии заиграли залихватский марш. Чарнота первым устремляется к кассе.
Чарнота. Давайте, Марья Константиновна, на две лиры пятьдесят на Янычара!
К кассе повалила публика. Вламывается группа итальянских военных моряков, за ними - английские матросы, с ними - проститутка-красавица. Полезли жулики разного типа, мелькнул негр.
Марш гремит. В ресторане летает лакей, подает пиво.
Артур, во фраке и в цилиндре, взвился над каруселью.
Марш смолк.
Артур. Мсье, дам! Бега открыты! Не виданная нигде в мире русская придворная игра! Тараканьи бега! Курс де кафар! Ламюземан префере де ла дефянт эмператрис рюсс! Корсо дель пьятелла! Рейс оф кок-рочс!
Появляются двое полицейских - итальянский и турецкий.
Первый заезд! Бегут: первый номер - Черная Жемчужина! Номер второй - фаворит Янычар.
Итальянцы-матросы (аплодируют, кричат). Эввива Янычарре!
Англичане-матросы (свистят, кричат). Эу эй! Эуэй!
Вламывается потная, взволнованная фигура в котелке и в интендантских погонах.
Фигура. Опоздал?! Побежали?
Голос: «Поспеешь!»
Артур. Третий - Баба-Яга! Четвертый - Не плачь, дитя! Серый в яблоках таракан!
Крики: «Ура! Не плачь, дитя!», «Ит из э суиндл! Ит из э суиндл!»
Шестой - Хулиган! Седьмой - Пуговица!
Крики: «Э трэп!» Свист.
Артур. Ай бег ер пардон! Никаких шансов! Тараканы бегут на открытой доске, с бумажными наездниками! Тараканы живут в опечатанном ящике под наблюдением профессора энтомологии Казанского императорского университета, еле спасшегося от рук большевиков! Итак, к началу! (Проваливается в карусель.)
Толпа игроков хлынула в карусель. Мальчишки появились на каменном заборе. В карусели гул, потом мертвое молчание.
Потом гармонии заиграли «Светит месяц»; в музыке побежали, шурша, тараканьи лапки.
Отчаянный голос в карусели: «Побежали!»
Мальчишка-грек, похожий на дьяволенка, танцует на заборе, кричит: «Побезали, побезали!»
Крик в карусели: «Янычар сбоит!» Гул.
Чарнота (у кассы). Как сбоит? Быть этого не может!!
Голос в карусели: «Не плачь, дитя!»
Другой голос: «Давай, давай, давай!»
Убить Артурку мало!
Личико беспокойно высовывается из кассы. Полицейские проявляют беспокойство, заглядывают в карусель.
Фигура (выбежав из карусели). Жульничество! Артурка пивом опоил Янычара!
Артур вырывается из карусели. Обе фалды фрака у него оторваны, цилиндр превращен в лепешку, воротничка нет. Лицо в крови. За ним гонится толпа игроков.
Артур (кричит отчаянно). Марья Константиновна, зовите полицию!
Личико исчезает. Полицейские свистят.
Итальянцы-матросы (кричат). Лядро! Скрокконе! Труффаторре!
Проститутка-красавица. Бей Артура, Джанни! (Артуру.) Инганаторрэ!
Матросы-англичане. Hip! Hip! Hurah! Лонг ляйф Пуговитца!
Проститутка-красавица. Братики! Фрателли! Кто-то подкупил Артурку, чтобы Пуговицу играть! Фаворит трясет лапками, пьян, как зюзя! Где это видано, чтобы Янычар сбоил?!
Артур (в отчаянии). Где вы видели когда-либо пьяного таракана? Же ву деманд эн пе, у э-секе ву заве вю эн кафар суль? Полис! Полис! О скур!..
Проститутка-красавица. Мансонж! Вся публика играла Янычара! Бейте его, мошенника!
Итальянец-матрос (схватывает Артура за глотку, кричит). А, мармалья!!
Итальянцы (кричат). Каналья!!
Артур (томно). Убивают…
Боцман-англичанин (итальянцу). Стоп! Кип бэк! (Схватывает итальянца.)
Фигура. Дай ему по уху!
Проститутка-красавица (англичанину). А, так вы заступаться?
Англичанин ударяет итальянца, тот падает.
Проститутка-красавица. О, соккорсо, фрателли! Бейте, братишки, англичан! Итальянцы, на помощь!
Англичане схватываются с итальянцами. Итальянцы вытаскивают ножи.
При виде ножей публика с воем бросается в разные стороны. Мальчишка-грек, танцуя на стене, кричит: «Англицанов резут!!» Из переулка, свистя, врывается толпа итальянских и турецких полицейских с револьверами.
Чарнота у кассы, схватывается за голову. Сон вдруг разваливается.
Тьма… Настает тишина, и течет новый сон…
СОН ШЕСТОЙ
…Разлука ты, разлука!..
Появляется двор с кипарисами, двухэтажный дом с галереей. Водоем у каменной стены, тихо стучат капли воды Каменная скамья у калитки. Повыше дома - кривой пустынный переулок. Солнце садится за балюстраду минарета. Первые предвечерние тени. Тихо.
Чарнота (входит во двор). Чертова Пуговица! Впрочем, дело не в Пуговице, а в том, что я пропал бесповоротно. Съест она меня, съест. Убежать, что ли? А куда, если спросить вас, Григорий Лукьянович, вы побежите? Здесь вам не Таврия, бегать не полагается. Ай-яй-яй!
Дверь на галерейку открывается, и выходит Люська. Одета неряшливо. Люська голодна, от этого глаза ее блестят, а лицо дышит неземной, но мимолетной красотой.
Люська. А, здравия желаю, ваше превосходительство! Бонжур, мадам Барабанчикова!
Чарнота. Здравствуй, Люсенька!
Люська. Отчего же вы так рано? Я бы на вашем месте прошлялась до позднего вечера, тем более что дома очень скучно, ни провизии, ни денег. Но счастливые вести написаны на вашем выразительном лице, и ящика нет. И газыри отсутствуют. Кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Пожалуйте деньги, я и Серафима не ели со вчерашнего дня ничего. Будьте любезны.
Чарнота. А где Серафима?
Люська. Это не важно. Она стирает. Ну, подавай деньги.
Чарнота. Случилась катастрофа, Люсенька.
Люська. Неужели? Где газыри?
Чарнота. Я, Люси, задумал продать их и, видишь ли, положил в ящик, на минутку снял ящик на Гран-Базаре, и…
Люська. Украли?
Чарнота. Угу…
Люська. Конечно, человек с черной бородой украл, не правда ли?
Чарнота (слабея). При чем тут человек с черной бородой?
Люська. А он всегда крадет у мерзавцев на Гран Базаре. Так честное слово - украли?
Чарнота кивает головой.
Тогда вот что. Ты знаешь, кто ты, Гриша, таков?
Чарнота. Кто?
Люська. Последний подлец!
Чарнота. Как ты смеешь?
Серафима выходит с ведром, останавливается. Ссорящиеся ее не замечают.
Люська. Смею, потому что ящик был куплен на мои деньги!
Чарнота. Ты мне жена, и у нас общие деньги.
Люська. У мужа - от торговли чертями, а у жены от торговли совсем другими вещами!
Чарнота. Что ты сказала?
Люська. Да что ты валяешь дурака! На прошлой неделе с французом я псалмы ездила петь? Кто-нибудь у меня спросил, откуда у меня пять лир появилось? И на пять лир неделю жили, и ты, и я, и Серафима! Но это еще не все! Ящик с газырями остался не на Гран-Базаре, а на тараканьих бегах! Ну-с, подведем итоги. Лихой рыцарь генерал Чарнота разгромил контрразведку, вынужден был из армии бежать, ну и теперь нищенствует в Константинополе, а с ним и я!
Чарнота. Ты что же, можешь упрекнуть меня за то, что я женщину от гибели спас? За Симку можешь упрекнуть?
Люська. Нет! А ее, Симку, могу упрекнуть, могу! (Закусила удила.) Пусть живет непорочная Серафима, вздыхает по своем пропавшем без вести Голубкове, пусть живет и блистательный генерал за счет распутной Люськи.
Серафима. Люся!
Люська. Подслушивать тебе как будто и не к лицу, Серафима Владимировна!
Серафима. Я и не думала подслушивать, не занимаюсь этим. Услышала случайно, и хорошо, что услышала. Почему же ты раньше мне ничего не сказала насчет пяти лир?
Люська. Что ты лукавишь, Серафима, что ты, слепая, что ли?
Серафима. Клянусь тебе, я ничего не знала. Я думала, что пять лир он принес. Но не беспокойся, Люся, я отработаю.
Люська. Пожалуйста, без благородства!
Серафима. Не сердись, не будем ссориться. Выясним положение.
Люська. Выяснять тут нечего. Завтра греки нас турнут с квартиры, жрать абсолютно нечего, все продано. (Загорается вновь.) Нет, я не могу успокоиться! Это он довел меня до белого каления! (Чарноте,) Отвечай, проиграл?
Чарнота. Проиграл.
Люська. Ах ты!..
Чарнота. Войди в мое положение! Не могу я торговать чертями! Я воевал!
Серафима. Люся, брось, брось… Ну, брось! Полторы-две лиры, ну чем они нам помогут?
Молчание.
А ведь действительно какой-то злостный рок нас травит.
Люська. Лирика!
Чарнота (внезапно, Люське). Ты была с французом?
Люська. Поди ты к черту от меня!
Серафима. Тише, тише, тише! Перестаньте ссориться, сейчас я принесу ужин.
Люська. Брось, Симка, не берись не за свои дела. Ты моими словами не обижайся. Я все равно пойду по этой дороге. Я не евши сидеть не буду, у меня принципов нету!
Серафима. И я не евши сидеть не буду и на чужой счет питаться не буду. А знать, что ты ходишь, зарабатываешь, и сидеть здесь - это уж такая подлость, такая подлость! Надо было мне все сказать! Попали вместе в яму, вместе и действовать будем!
Люська. Чарнота продаст револьвер.
Чарнота. Люсенька, штаны продам, все продам, только не револьвер! Я без револьвера жить не могу!
Люська. Он тебе голову заменяет. Ну, и питайся на женский счет!
Чарнота. Ты не искушай меня!
Люська. Вот только тронь меня пальцем, я тебя отравлю ночью!
Серафима. Перестаньте! Что вы грызетесь все время? Я вам говорю, будет ужин! Это вы с голоду!
Люська. Что ты там затеваешь, дура?
Серафима. Ничего я не дура, а была действительно дурой! Да не все ли равно, чем торговать. Все это такая чепуха! (Уходит на галерейку, потом возвращается в шляпе и выходит из двора.) Ждите меня, только, пожалуйста, без драки.
Где-то шарманка заиграла «Разлуку».
Люська. Симка! Симка!
Чарнота. Сима!
Молчание.
Люська. У, гнусный город! У, клопы! У, Босфор! А ты!..
Чарнота. Замолчи.
Люська. Ненавижу я тебя, и себя, и всех русских! Изгои чертовы! (Уходит в галерею.)
Чарнота (один). В Париж или в Берлин, куда податься? В Мадрид, может быть? Испанский город… Не бывал. Но могу пари держать, что дыра. (Присаживается на корточки, шарит под кипарисом, находит окурок.) До чего греки жадный народ, ведь до самого хвостика докуривает, сукин кот! Нет, я не согласен с нею, наши русские лучше, определенно лучше. (Зажигает окурок и уходит в галерею.)
Во двор входит Голубков, он в английском френче, в обмотках и в турецкой феске. С шарманкой. Ставит ее на землю, начинает играть «Разлуку», потом марш.
(Кричит с галереи.) Перестанешь ли ты, турецкая морда, мне душу надрывать?
Голубков. Что? Гри… Григорий Лукьянович?! Говорил, что найду! Нашел!
Чарнота. Кто такой? Ты, приват-доцент?
Голубков (садится на край водоема, в волнении). Нашел.
Чарнота (сбегает к нему). Меня-то нашел, нашел… Я тебя за турка принял. Здравствуй! (Целует Голубкова.) На что ты похож! Э, постарел! Мы думали, что ты у большевиков остался. Где же ты пропадал полгода?
Голубков. Сперва в лагере околачивался, потом тифом заболел, в больнице два месяца провалялся, а теперь вот хожу по Константинополю, Хлудов приютил. Его, ты знаешь, разжаловали, из армии вон!
Чарнота. Слышал. Я, брат, и сам теперь человек штатский. Насмотрелись мы тут. Но с шарманкой еще никого не было.
Голубков. Мне с шарманкой очень удобно. По дворам хожу и таким образом ищу. Говори сразу, умерла она? Говори, не бойся. Я ко всему привык.
Чарнота. А, Серафима! Зачем умерла? Поправилась, живехонька!
Голубков. Нашел! (Обнимает Чарноту.)
Чарнота. Конечно, жива. Но, надо сказать, в трудное положение мы попали, доцент! Все рухнуло! Добегались мы, Сережа, до ручки!
Голубков. А где ж она, где Серафима?
Чарнота. Тут она. Придет. Мужчин пошла ловить на Перу.
Голубков. Что?!
Чарнота. Ну чего ты на меня выпятился? Сдыхаем с голоду. Ни газырей, ни денег.
Голубков. Как так пошла на Перу? Ты лжешь!
Чарнота. Чего там лжешь? Я сам не курил сегодня полдня. В Мадрид меня чего-то кидает… Снился мне всю ночь Мадрид…
Послышались голоса. Во двор входит Серафима, а за ней - грек-донжуан, увешанный покупками и с бутылками в руках.
Серафима. О нет, нет, это будет очень удобно, мы посидим, поболтаем… Правда, мы живем на бивуаках…
Грек-донжуан (с сильным акцентом). Очень, очень мило! Я боюсь стеснить вас, мадам.
Серафима. Позвольте, я познакомлю вас…
Чарнота поворачивается спиной к ней.
Куда же вы, Григорий Лукьянович, это неудобно!
Грек-донжуан. Очень, очень приятно!
Серафима (узнав Голубкова). Боже мой!
Голубков, тяжело морщась, подымается с водоема, подходит к греку и дает ему в ухо. Грек-донжуан роняет покупки, крайне подавлен. В окнах появляются встревоженные греческие и армянские головы.
Люська выходит на галерею.
Грек-донжуан. Что это? Такое что?..
Серафима. Боже мой!.. Позор, позор!
Чарнота. Господин грек!
Грек-донжуан. А, это я в мухоловку попал, притон! (Печален.)
Серафима. Простите меня, мсье, простите, ради бога!
1 2 3 4 5 6 7 8 9