— Не волнуйся, дедушка, — заверила его Ванда. — Обрезка необходима. Академии она только на пользу. Чтобы расти согласно Плану.
Но Гэри уже не мог ни возражать, ни двигаться, хотя смутно слышал чьи-то крики и ощущал прикосновения рук, вынимавших его хрупкое тело из кресла и несших по длинному коридору. В ноздри ударил острый запах лекарств. Послышалось звяканье инструментов.
Это его не заботило. Имело значение только одно: пронзительное видение. Ванда и Стеттин казались счастливыми, довольными своей работой. Они срезали лишние цветы и придавали кроне вид, соответствующий их замыслу.
И тут где-то очень далеко, за исчезнувшими математическими формулами, возникло сияние! Сверкающая точка, горевшая ярче любого солнца. Она подлетела ближе, загипнотизировала Стеттина и Ванду своим нежным светом и заставила идти, ошеломленных, не смеющих протестовать, прямо во всепожирающее пламя.
Поглотив их, она загорелось еще ярче.
Дерево свернулось и вспыхнуло, добавив свой огонь ко всеобщему сиянию. Это больше не имело значения. Оно сыграло свою роль.
— Я ПРИНЕС ПОДАРОК, — прозвучал новый голос… голос, который Гэри знал.
Он прищурился и заметил мужчину, который нес на раскрытой ладони жарко горящий уголек. Лицо несущего было омыто фотохимическим сиянием, которое проникало сквозь фальшивые плоть и кожу и обнажало скрытый под ними горящий металл. Хотя лицо человека было смертельно усталым, оно улыбалось.
Это шел герой, измученный, но ликующий и гордый тем, что он несет.
— ЧТО-ТО ОЧЕНЬ ДОРОГОЕ ДЛЯ МОИХ ХОЗЯЕВ.
С трудом шевеля губами, Гэри попытался задать вопрос. Но не успел. В шею вонзилась острая игла.
Сознание тут же исчезло. Как будто оно было машиной, которую выключили.

ЧАСТЬ 3
ТАЙНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Каждый год в Галактике более 2000 солнц вступают в последнюю фазу цикла плавления-горения, расширяют свою оболочку и становятся намного горячее, чем прежде. Еще двадцать звезд в год становятся новыми.
С учетом того, что миллионы звезд имеют обитаемые планеты, это означает, что в среднем два мира, населенных людьми, каждый год становятся неустойчивыми или незаселенными. Поэтому в течение всех ранних темных эпох, до создания Галактической Империи, происходили многочисленные естественные катастрофы, уносившие миллиарды жизней. Когда солнце становилось нестабильным или что-то разрушало планетарную экосферу, изолированным мирам часто было не к кому обратиться за помощью.
В эпоху Империи была разработана стандартная процедура предупреждения подобных чрезвычайных ситуаций с помощью «Серых», бюрократов, которые тщательно изучали звездные условия, предсказывали приближающиеся изменения и держали наготове эвакуационный флот. Эта система была столь надежной, что ее остатки действовали до самого конца периода упадка. Именно она помогала эвакуировать население Трентора, когда планета-столица подверглась разграблению.
Впоследствии, в период Междуцарствия, такая помощь была недоступна. Отдельные источники сообщают о том, что в эту долгую эпоху, наполненную насилием, множество маленьких изолированных миров внезапном умолкало, застигнутое врасплох естественными или искусственными катаклизмами. Часто никого не интересовало, что происходит с населением этих миров, пока не становилось слишком поздно.
Даже после того как Академия встала на ноги, потребовалось некоторое время, чтобы комбинация психоисторических факторов сделала возможным отпуск крупных сумм на создание инфраструктуры неотложной помощи гибнущим мирам…
«ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ», 117-е издание, 1054 г. Академической Эры
Глава 1
У Р. Зана Ларрина был вопрос к вождю. — Дэниел, я читал древние записи, относящиеся к эпохе, которая предшествовала времени, когда человечество вырвалось из своего тесного уголка Галактики. Я обнаружил, что в этот период истории большинство государств пыталось защитить своих граждан от распространения опасных идей. На каждом континенте Старой Земли практически в каждую эпоху священнослужители и короли старались искоренять концепции, которые могли испортить народ, из страха, что чуждые влияния дадут корни и приведут к возрастанию греховности, безумию или чему-нибудь еще хуже. Но похоже, что самая блестящая цивилизация из всех — та самая, во время которой были изобретены мы, — полностью отвергла это мировоззрение.
Дэниел Оливо снова стоял на высочайшей вершине Эоса, с которой была хорошо видна яркая галактическая карусель, раскинувшаяся над головой и отражавшаяся в абсолютно гладкой поверхности замерзшего металлического озера. Оба изображения так напоминали друг друга, что было трудно отличить иллюзию от реальности. Впрочем, это не имело значения.
— Ты говоришь об Эпохе Звездных Полетов, — ответил он. — Когда такие люди, как Сьюзен Кельвин и достопочтенный Ву, создали первых роботов, космические корабли и много других чудес. Зан, это была эра беспрецедентной изобретательности. Но ты прав, они стали совершенно по-другому смотреть на проблему распространения вредной информации. Кое-кто называл их подход Принципом Зрелости. Этот подход был основан на представлении о том, что при воспитании детей следует правильно сочетать веру и разумный скептицизм, терпимость и здоровую подозрительность, чтобы в будущем дети могли оценить каждую новую или чуждую идею и использовать ее себе на пользу. Бесполезные или вредные идеи отвергались, а полезные становились частью всеобщей мудрости. Истина переставала быть догмой, ее нужно было заново открывать в безбрежном океане возможностей.
— Звучит заманчиво, Дэниел. Если бы данный метод доказал свою жизненность, это вызвало бы переворот. Сняло бы все ограничения на изучение окружающего мира и развитие человеческого разума… — Зан сделал паузу. — Но скажи мне… Неужели мудрецы той эпохи всерьез верили, что огромное количество людей клюнет на эту удочку?
— Не только верили, но и строили на этом всю систему образования. И в самом деле, какое-то время этот подход оправдывал себя. Люди исправляли ошибки друг друга, устраивая веселые дебаты. Говорят, период, о котором ты упомянул, был чудесным. Я ужасно жалею, что был создан слишком поздно и не успел встретиться со Сьюзен Кельвин и другими великими людьми той эпохи.
— Увы, Дэниел, роботов, созданных так давно, не сохранилось. Ты один из старейших. Но тебя построили через два века после того, как Золотой Век рухнул, уничтоженный бунтами, террором и отчаянием.
Дэниел обернулся и посмотрел на Зана. Несмотря на то что их окружали полный вакуум и радиоактивность, Ларрин выглядел крепким молодым человеком из класса аристократов, одетым так, словно он собрался в туристическую поездку на какую-нибудь буколическую планету, входящую в состав Империи.
— Слишком мягко сказано, Зан. Ко времени моего создания жители Земли уже укрылись от хаоса в огромных стальных городах и забыли о существовании солнечного света. А их двоюродные братья космониты оказались ничем не лучше. Их цивилизации находились в упадке и катились в пропасть. Крах был неминуем. Должно быть, столь радикальный отход от безудержного оптимизма эпохи Сьюзен Кельвин нанес и тем, и другим чудовищную травму.
— А в то время, когда ты работал с детективом Элайджем Бейли, кто-нибудь еще исповедован Принцип Зрелости?
Дэниел покачал головой.
— Эта вера была подорвана и сохранялась лишь в узких кругах нонконформистов и философов. Остальные взяли на вооружение принцип «быть как все и никому не верить». Культуры землян и космонитов объединяло стремление к отказу от открытости ранней Эпохи Звездных Полетов. Обе ветви вернулись к старому мировоззрению, основанному на подозрительности к новым идеям. Они убедились — так же, как сейчас и мы, — что человеческий мозг беззащитен перед вторжением паразитирующих концепций. Как клетка человеческого организма перед вторжением вируса.
— Ирония судьбы. Обе цивилизации были очень похожи, но не сознавали этого.
— Верно, Зан. Но поскольку и та и другая были основаны на подозрительности, они чуть не уничтожили друг друга. Я помню, как мы с Жискаром снова и снова обсуждали эту проблему. В конце концов мы пришли к выводу, что космос безбрежен и вопрос решится сам собой, если человечество оставит тесную колыбель и устремится к звездам. Ему надо рассредоточиться, иначе каждая искра будет вызывать пожар, который в конце концов уничтожит всю расу. Понадобилось принять решительные меры, чтобы заставить их стронуться с места. Но когда Диаспора стала перевешивать, люди заселили Галактику намного быстрее, чем мы ожидали! В эпоху быстрой экспансии они создали множество субкультур… у которых, к нашему разочарованию, вскоре начались трения, переросшие в жестокие маленькие войны. Теперь ты понимаешь, почему единственным решением, согласно Нулевому Закону, было создание новой, единой галактической цивилизации, которая могла установить мир? Намного легче быть терпимым к тем, кто ничем не отличается от тебя.
— Но одной похожести мало! — горячо возразил Зан. — Тебе пришлось изобрести новые способы для того, чтобы заставить их успокоиться!
Дэниел согласился.
— Мы использовали методы, которые Гэри Селдон впоследствии назвал «системами сдерживания», чтобы удержать Галактику от сползания к хаосу. Лучшие из них впервые предложил много лет назад мой друг Жискар. Они сохраняли действенность в течение двух тысяч людских поколений — пока не обветшали. Отсюда наш сегодняшний кризис.
Зан кивнул в знак согласия. Но ему хотелось вернуться к теме опасных идей.
— Я думаю вот о чем… А вдруг у землян и космонитов были серьезные причины бояться загрязнения собственной культуры? В конце концов, что-то заставило миллиарды землян быстро забыть о своей непохожести и вместе укрыться в городах, напоминающих могилы. А разумных солярианцев выбрать поразительный образ жизни — сидеть сложа руки и просить своих слуг-роботов жить вместо них. А вдруг оба синдрома вызваны… какой-то инфекцией?
— Блестящая догадка, Зан. Да, это была особого рода болезнь. Через несколько веков после того, как Жискар помог Элайджу Бейли убедить некоторых землян покинуть их стальные утробы и освоить несколько новых планет, выяснилось, что болезнь мутировала и последовала за ними.
— Я припоминаю, что слышал об этом. Вы с Жискаром были свидетелями странных вещей, творившихся в нескольких колонизованных мирах. Колонисты начинали отчаянно тосковать по дому. Земля превращалась для них в святую икону.
— То была упорная умственная привычка, мешавшая им двигаться вперед. Жискар пришел к выводу, что Нулевой Закон не оставляет нам выбора. Чтобы покончить с этой привычкой и принудить огромные массы людей к эмиграции, нужно было сделать Землю необитаемой. Только это могло заставить человечество начать энергично завоевывать Галактику.
Дэниел погрузился в молчание. Зан, стоявший рядом с наставником, задумчиво смотрел на ледяной пейзаж и пытался подобрать нужные слова. Наконец он решился.
— Да, но… многое из того, о чем мы говорили, зависит от одного допущения.
— Какого допущения, Зан?
— Что великие люди Эпохи Звездных Полетов — Сьюзен Кельвин и другие — ошиблись. А вдруг им просто не повезло?
Дэниел во второй раз обернулся и посмотрел на юного робота класса Альфа.
— Разве мы раз за разом не убеждаемся, что катастрофы случаются тогда, когда так называемый ренессанс отказывается от всех постулатов, лишая миллионы людей традиций, которых можно было бы придерживаться? Вспомни, Зан, мы преданы не отдельному человеку, но всему человечеству в целом. За тысячи лет службы я был свидетелем такого количества смертельно опасных идей, что и сосчитать невозможно.
— Дэниел, по-твоему, эта черта всегда была присуща человеческой природе? Не могло ли быть так, что в конце Эпохи Звездных Полетов начал действовать некий новый фактор или сложилась чрезвычайная ситуация? Может быть, Принцип Зрелости оставался верным… пока ему не помешало нечто новое и разрушительное. Что-то подкравшееся незаметно и с тех пор навсегда оставшееся с нами.
— Что навело тебя на такую мысль? — спокойно спросил его Дэниел.
— Можешь назвать это предчувствием. Мне трудно поверить, что Кельвин и ее сотрудники просто грезили и не имели никаких оснований для вывода о том, что человечество созрело. Неужели они были так упрямы, что не видели дальше собственного носа?
Дэниел покачал головой; привычка к жестам людей давно стала его второй натурой.
— Дело не в глупости и не в упрямстве. Я считаю, что причиной было нечто более важное. Оно называется «надежда». Видишь ли, Зан, они действительно были очень умными людьми. Возможно, лучшими умами своей несчастной расы. Многие из них в глубине души понимали, что случится, если их вывод о зрелости человечества окажется ошибочным. Если большинство граждан не удастся научить здраво относиться ко всем идеям, это будет значить, что людям от рождения свойствен один страшный порок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52