-
Действительно, эти сигналы, совершив кругосветное космическое турне,
должны были бы стать такими слабыми, что мы бы их и не заметили. А мы их
слышим на всех волнах всех диапазонов, начиная с ультракоротких, и везде
их мощность одинакова. При этом, как ты уже и сам заметил, за два часа мы
перескочили через пять лет, что невозможно. Я же говорю, что все это
чистое безумие.
- Но...
- Тс-с, - нрошептал Пит.
Из динамика донесся слабый, но вполне различимый человеческий голос
вперемешку с сигналами Морзе. Затем приглушенная музыка, с шипением и
треском, но, бесспорно, исторгаемая смычком из скрипки. Играли "Лярго"
Генделя.
Звуки вдруг взметнулись до самых высоких нот, пронзительный визг,
раздирая барабанные перепонки, поднимался все выше и, наконец, исчез за
пределами слышимости. Стало совсем тихо. Кто-то сказал:
- Выключите эту чертовщину.
Кто-то выключил, и на этот раз никто уже больше не стал включать.
- Я сам не могу этому поверить, - сказал Пит. - Все еще запутывается
тем, что эти сигналы принимаются телевизорами, тогда как обычные
радиоволны имеют другую частоту, и телевизоры для них недоступны.
Пит растерянно покачал головой.
- Нет, Джордж, видно, все-таки надо искать другое объяснение. Чем
больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что я не прав.
Да, Пит Малвени не ошибался, он был не прав.
- Невероятно, - воскликнул мистер Оджилви. Он снял очки, свирепо
насупил брови, снова водрузил очки на нос. Посмотрел сквозь них на листы
бумаги с напечатанным текстом, которые держал перед собой в руках и,
презрительно фыркнув, бросил на стол. Листы упали веером на треугольную
табличку с надписью:
Б.Р.ОДЖИЛВИ
главный редактор
- Невероятно, - повторил он.
Кейзи Блэр, его лучший репортер, выпустил колечко дыма и проткнул его
указательным пальцем.
- Почему? - спросил он.
- Потому что... потому что невозможно.
- Сейчас три часа утра, - сказал невозмутимо Кейзи Блэр. - Помехи
начались в десять вечера, и вот уже ни радио, ни телевидение не могут
передать ни одной программы. Все главные радиовещательные и телевизионные
станции мира прекратили работу по разным причинам: во-первых, жалко
впустую тратить электроэнергию, во-вторых, и комитеты и министерства связи
во всех странах обратились к радио- и телекомпаниям уйти из эфира, чтобы
легче было обнаружить источник помех. Поиски ведутся уже пять часов,
используется новейшая аппаратура. И что же удалось найти?
- Невероятно! - опять воскликнул главный редактор.
- Невероятно, но другого объяснения нет. Гринвич, 23 часа по
нью-йоркскому времени - я все время перевел на нью-йоркское - пеленг
показал движение помехи в сторону Майами, затем далее на север, и около
двух часов пополуночи на Ричмонд, штат Виргиния; Сан-Франциско, 23 часа,
пеленг дает направление на Денвер, а три часа спустя на Туксон. В Южном
полушарии из Кейптауна сообщают, что запеленгованы сигналы, двигающиеся от
Буэнос-Айреса в сторону Монтевидео, который расположен на тысячу миль
севернее. В Нью-Порке в 23 часа были пойманы слабые сигналы,
перемещающиеся в сторону Мадрида, но к двум часам Нью-Йорк совсем перестал
их слышать. - Кейзи Блэр выпустил еще одно колечко дыма и продолжал: -
Возможно, потому, что в Нью-Йорке применяют антенны, которые вращаются
только в горизонтальной плоскости.
- Чушь!
- Мне больше нравится ваше "невероятно", мистер Оджилви. Невероятно -
да, но не чушь. Мне делается не по себе, мороз по коже дерет. Но от фактов
деваться некуда. Если в качестве направляющих взять касательные к Земле, а
не дуги, проведенные на ее поверхности, то все они укажут одно
направление. Я сам все это проделал с помощью глобуса и карты звездного
неба. И оказалось, что точка эта лежит в созвездии Льва.
Блэр подался вперед и постучал указательным пальцем по первой
странице статьи, которую только что принес редактору.
- Станции, находящиеся в околоземном пространстве прямо под
созвездием Льва, вообще не принимают никаких сигналов, - продолжал Блэр. -
Станции, расположенные по краю земного диска, как он виден в наибольшем
удалении от этой точки, регистрируют самое большое количество сигналов.
Послушайте, Оджилви, свяжитесь с астрономами, пусть они проверят мои
расчеты. Но поторапливайтесь, не то рискуете очень скоро прочитать обо
всем этом в других газетах.
- А как же, Кейзи, слой Хэвисайда? Ведь он преграждает путь всем
радиоволнам, отражая их обратно на Землю?
- Да, отражает, но, видно, где-то в нем имеется брешь. Или, может
статься, слой этот непроницаем только для волн, идущих с Земли, и,
наоборот, свободно пропускает волны из космоса. Ведь слой Хэвисайда
все-таки не монолитная стена.
- Но...
- Я согласен, это невероятно, но факты упрямая вещь. А до выпуска
номера остался всего один час. Я вам советую немедленно отослать статью в
набор. А пока ее набирают, проконсультируйтесь с астрономами. К тому же
надо выяснить еще один момент.
- Какой?
- У меня пол рукой не было справочника, чтобы проверить на
сегодняшнюю ночь расположение планет. Созвездие Льва находится сейчас в
плоскости эклиптики. Между нами и этим созвездием может оказаться на
прямой какая-нибудь планета. Марс, например.
Мистер Оджилви на миг оживился, но глаза его тут же снова потухли.
- Если вы ошибаетесь, Блэр, - сказал он, - мы станем посмешищем в
глазах всего мира.
- А если не ошибаюсь?
Главный редактор поднял телефонную трубку и коротко отдал
распоряжение.
6-го апреля утренний (шестичасовой) выпуск "Нью-Йорк морнинг
мессенджер" вышел под следующей шапкой:
РАДИОСИГНАЛ ИЗ КОСМОСА, ОБИТАТЕЛИ
СОЗВЕЗДИЯ ЛЬВА ПЫТАЮТСЯ НАЛАДИТЬ
С НАМИ РАДИОСВЯЗЬ
Все радио- и телепередачи были прекращены.
С утра акции радио- и телекомпаний стали стремительно падать. К
полудню цена их немного поднялась благодаря обычному дневному оживлению
спроса.
Реакция публики была двоякой: за приемниками, особенно портативными и
настольными, были буквально драки. Телевизоры же перестали покупаться
совсем. Поскольку телепередач не было, на экранах не было никакого
изображения, даже расплывчатого, а по звуковому каналу шла все та же
чертовщина, что, как объяснил Пит Малвени Джорджу Бейли, ни в какие ворота
не лезло: ведь звуковой контур телевизора не мог принимать радиоволны.
И все-таки это были радиоволны, только искаженные до неузнаваемости.
Слушать радио стало невыносимо. Временами, правда, бывали проблески. О да,
бывали! Вдруг подряд несколько секунд вы слышали голос Уилла Роджерса или
Джералдин Фарар, или вдруг раздавались пальба, вопли, взрывы - и вы
попадали в разгар событий при Пирл-Харбор. (Помните Пирл-Харбор?). Но
такие моменты, когда можно было что-то послушать, выпадали исключительно
редко. По большей части радио выплевывало из своих недр окрошку из опер,
реклам, душераздирающего визга и хрипа, бывших когда-то прекрасной
музыкой. В этой какофонии не было никакой системы, и слушать ее подряд
хотя бы несколько минут было нестерпимо.
Но любопытство - великий стимул. И спрос на радиоприемники не падал
несколько дней.
Было еще несколько поголовных увлечений, менее объяснимых, менее
поддающихся анализу. Память о панике 1938 года, которую вызвали марсиане
Уэллса, породила внезапный спрос на пулеметы и пистолеты. Библии
раскупались с такой же быстротой, что и книги по астрономии, а книги по
астрономии расхватывались, как горячие пирожки. Население одного штата
вдруг бросилось устанавливать на крышах громоотводы; строительные конторы
были засыпаны срочными заказами.
Неизвестно по какой причине (не выяснено это и по сей день) в Мобиле,
в штате Алабама, публику охватила повальная страсть к рыболовным крючкам.
Все скобяные лавки и магазины спорттоваров распродали годичные запасы
крючков чуть ли не за два часа.
Публичные библиотеки и книжные магазины осаждали охотники за
астрономической литературой и книгами о Марсе. Да, о Марсе, хотя Марс в то
время находился по другую сторону Солнца и все газетные статьи на злобу
дня подчеркивали тот факт, что между Землей и созвездием Льва в данный
момент нет ни одной планеты Солнечной системы.
Творилось что-то непостижимое уму. И никакого вразумительного
объяснения происходящему пока дано не было. Все новости черпались только
из газет. Люди толпились у редакций, дожидаясь свежего выпуска. Заведующие
тиражом буквально сбивались с ног.
Любопытные собирались маленькими группками перед смолкнувшими радиои
телестудиями, переговариваясь между собой приглушенными голосами, точно на
поминках. Входные двери радиоцентра "Юнион" были заперты, но в проходной
все время дежурил привратник, который впускал и выпускал сотрудников
научно-технического отдела, тщетно бившихся над решением загадки. Те, кто
был в студии, когда радио пропищало первый раз, не спали уже больше суток.
Джордж Бейли проснулся в полдень. После вчерашней выпивки у него
немного побаливала голова. Он побрился, принял душ, выпил чашку кофе и
снова стал самим собой. Купил несколько утренних газет, прочитал,
усмехнулся. Предчувствие не обмануло его: происходило нечто небывалое,
нечто из ряда вон выходящее.
Но что же все-таки происходило?
Ответ появился в вечерних выпусках газет. Заголовок был набран самым
крупным тридцатишестимиллиметровым шрифтом:
УЧЕНЫЙ УТВЕРЖДАЕТ:
ЗЕМЛЯ ПОДВЕРГЛАСЬ НАПАДЕНИЮ
ИЗ КОСМОСА
Ни одна американская газета, выпущенная в тот вечер, не была
доставлена подписчикам. Разносчики газет, выходя из типографии, тут же
попадали в объятия толпы. В тот вечер они не доставляли газеты, а
продавали их. Самые беззастенчивые брали за номер по доллару. Тем, кто
почестнее и по-глупее, совесть не позволяла торговать товаром, за который
уплачено. Но что они могли поделать - газеты буквально вырывались у них из
рук.
Утренние газеты только немного изменили шапку, совсем немного с точки
зрения наборщика. Но смысл от этого изменился во сто крат. Заголовок
теперь гласил:
УЧЕНЫЕ УТВЕРЖДАЮТ:
ЗЕМЛЯ ПОДВЕРГЛАСЬ НАПАДЕНИЮ
ИЗ КОСМОСА
Вот что может сделать простая замена единственного числа
множественным.
В полночь, за несколько часов до утреннего выпуска, в Карнеги-холле
была прочитана лекция, содержание которой прозвучало подобно взрыву бомбы.
Лекция не была объявлена заранее, афиши ее не анонсировали. За полчаса до
полуночи профессор Хелметц вышел из поезда на вокзале в Нью-Порке. Его тут
же окружила толпа репортеров. Хелметц, профессор Гарвардского
университета, был тот самый ученый, который первый заговорил о нападении
из космоса.
Харви Амберс, директор Карнеги-холла, пробивался с опасностью для
жизни сквозь толпу навстречу профессору. Лишившись сил, а заодно шляпы и
очков, директор, однако, не лишился присутствия духа. Он схватил
профессора за руку и закричал ему на ухо: "Мы приглашаем вас, профессор,
прочитать лекцию в Карнеги-холле. Пять тысяч долларов за одну лекцию о
космических пришельцах".
- Непременно. Завтра в три часа дня.
- Завтра?! Сию же минуту, немедленно. Такси нас ждет.
- Но...
- Аудиторию мы обеспечим. Скорее! - Он обернулся к толпе. - Дайте
пройти! Здесь никто профессора не услышит! Едемте все в Карнеги-холл!
Профессор будет говорить там. По дороге сообщите своим друзьям и знакомым.
Весть о лекции облетела Нью-Йорк с быстротой молнии. Когда профессор
подошел к микрофону, зал уже был набит битком. Спустя несколько минут
громкоговорители были установлены на улице, чтобы могли слышать те, кому
не посчастливилось пробиться в зал.
Не было на Земле ни одного импресарио, имеющего в кармане миллион
долларов, который с радостью не отдал бы этот миллион, чтобы организовать
передачу лекции по радио и телевидению. Но радио и телевидение молчали.
- Вопросы есть? - спросил профессор.
Репортер в первом ряду задал первый вопрос.
- Профессор, - сказал он, - а что, все пеленгаторные радиостанции
подтверждают то, о чем вы сейчас говорили? Я имею в виду ослабление
сигналов, которое началось сегодня днем.
- Все без исключения. Сегодня в полдень все сигналы, принимаемые
радиостанциями, стали слабеть. В 14 часов 25 минут сигналы прекратились
совсем.
1 2 3 4 5
Действительно, эти сигналы, совершив кругосветное космическое турне,
должны были бы стать такими слабыми, что мы бы их и не заметили. А мы их
слышим на всех волнах всех диапазонов, начиная с ультракоротких, и везде
их мощность одинакова. При этом, как ты уже и сам заметил, за два часа мы
перескочили через пять лет, что невозможно. Я же говорю, что все это
чистое безумие.
- Но...
- Тс-с, - нрошептал Пит.
Из динамика донесся слабый, но вполне различимый человеческий голос
вперемешку с сигналами Морзе. Затем приглушенная музыка, с шипением и
треском, но, бесспорно, исторгаемая смычком из скрипки. Играли "Лярго"
Генделя.
Звуки вдруг взметнулись до самых высоких нот, пронзительный визг,
раздирая барабанные перепонки, поднимался все выше и, наконец, исчез за
пределами слышимости. Стало совсем тихо. Кто-то сказал:
- Выключите эту чертовщину.
Кто-то выключил, и на этот раз никто уже больше не стал включать.
- Я сам не могу этому поверить, - сказал Пит. - Все еще запутывается
тем, что эти сигналы принимаются телевизорами, тогда как обычные
радиоволны имеют другую частоту, и телевизоры для них недоступны.
Пит растерянно покачал головой.
- Нет, Джордж, видно, все-таки надо искать другое объяснение. Чем
больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что я не прав.
Да, Пит Малвени не ошибался, он был не прав.
- Невероятно, - воскликнул мистер Оджилви. Он снял очки, свирепо
насупил брови, снова водрузил очки на нос. Посмотрел сквозь них на листы
бумаги с напечатанным текстом, которые держал перед собой в руках и,
презрительно фыркнув, бросил на стол. Листы упали веером на треугольную
табличку с надписью:
Б.Р.ОДЖИЛВИ
главный редактор
- Невероятно, - повторил он.
Кейзи Блэр, его лучший репортер, выпустил колечко дыма и проткнул его
указательным пальцем.
- Почему? - спросил он.
- Потому что... потому что невозможно.
- Сейчас три часа утра, - сказал невозмутимо Кейзи Блэр. - Помехи
начались в десять вечера, и вот уже ни радио, ни телевидение не могут
передать ни одной программы. Все главные радиовещательные и телевизионные
станции мира прекратили работу по разным причинам: во-первых, жалко
впустую тратить электроэнергию, во-вторых, и комитеты и министерства связи
во всех странах обратились к радио- и телекомпаниям уйти из эфира, чтобы
легче было обнаружить источник помех. Поиски ведутся уже пять часов,
используется новейшая аппаратура. И что же удалось найти?
- Невероятно! - опять воскликнул главный редактор.
- Невероятно, но другого объяснения нет. Гринвич, 23 часа по
нью-йоркскому времени - я все время перевел на нью-йоркское - пеленг
показал движение помехи в сторону Майами, затем далее на север, и около
двух часов пополуночи на Ричмонд, штат Виргиния; Сан-Франциско, 23 часа,
пеленг дает направление на Денвер, а три часа спустя на Туксон. В Южном
полушарии из Кейптауна сообщают, что запеленгованы сигналы, двигающиеся от
Буэнос-Айреса в сторону Монтевидео, который расположен на тысячу миль
севернее. В Нью-Порке в 23 часа были пойманы слабые сигналы,
перемещающиеся в сторону Мадрида, но к двум часам Нью-Йорк совсем перестал
их слышать. - Кейзи Блэр выпустил еще одно колечко дыма и продолжал: -
Возможно, потому, что в Нью-Йорке применяют антенны, которые вращаются
только в горизонтальной плоскости.
- Чушь!
- Мне больше нравится ваше "невероятно", мистер Оджилви. Невероятно -
да, но не чушь. Мне делается не по себе, мороз по коже дерет. Но от фактов
деваться некуда. Если в качестве направляющих взять касательные к Земле, а
не дуги, проведенные на ее поверхности, то все они укажут одно
направление. Я сам все это проделал с помощью глобуса и карты звездного
неба. И оказалось, что точка эта лежит в созвездии Льва.
Блэр подался вперед и постучал указательным пальцем по первой
странице статьи, которую только что принес редактору.
- Станции, находящиеся в околоземном пространстве прямо под
созвездием Льва, вообще не принимают никаких сигналов, - продолжал Блэр. -
Станции, расположенные по краю земного диска, как он виден в наибольшем
удалении от этой точки, регистрируют самое большое количество сигналов.
Послушайте, Оджилви, свяжитесь с астрономами, пусть они проверят мои
расчеты. Но поторапливайтесь, не то рискуете очень скоро прочитать обо
всем этом в других газетах.
- А как же, Кейзи, слой Хэвисайда? Ведь он преграждает путь всем
радиоволнам, отражая их обратно на Землю?
- Да, отражает, но, видно, где-то в нем имеется брешь. Или, может
статься, слой этот непроницаем только для волн, идущих с Земли, и,
наоборот, свободно пропускает волны из космоса. Ведь слой Хэвисайда
все-таки не монолитная стена.
- Но...
- Я согласен, это невероятно, но факты упрямая вещь. А до выпуска
номера остался всего один час. Я вам советую немедленно отослать статью в
набор. А пока ее набирают, проконсультируйтесь с астрономами. К тому же
надо выяснить еще один момент.
- Какой?
- У меня пол рукой не было справочника, чтобы проверить на
сегодняшнюю ночь расположение планет. Созвездие Льва находится сейчас в
плоскости эклиптики. Между нами и этим созвездием может оказаться на
прямой какая-нибудь планета. Марс, например.
Мистер Оджилви на миг оживился, но глаза его тут же снова потухли.
- Если вы ошибаетесь, Блэр, - сказал он, - мы станем посмешищем в
глазах всего мира.
- А если не ошибаюсь?
Главный редактор поднял телефонную трубку и коротко отдал
распоряжение.
6-го апреля утренний (шестичасовой) выпуск "Нью-Йорк морнинг
мессенджер" вышел под следующей шапкой:
РАДИОСИГНАЛ ИЗ КОСМОСА, ОБИТАТЕЛИ
СОЗВЕЗДИЯ ЛЬВА ПЫТАЮТСЯ НАЛАДИТЬ
С НАМИ РАДИОСВЯЗЬ
Все радио- и телепередачи были прекращены.
С утра акции радио- и телекомпаний стали стремительно падать. К
полудню цена их немного поднялась благодаря обычному дневному оживлению
спроса.
Реакция публики была двоякой: за приемниками, особенно портативными и
настольными, были буквально драки. Телевизоры же перестали покупаться
совсем. Поскольку телепередач не было, на экранах не было никакого
изображения, даже расплывчатого, а по звуковому каналу шла все та же
чертовщина, что, как объяснил Пит Малвени Джорджу Бейли, ни в какие ворота
не лезло: ведь звуковой контур телевизора не мог принимать радиоволны.
И все-таки это были радиоволны, только искаженные до неузнаваемости.
Слушать радио стало невыносимо. Временами, правда, бывали проблески. О да,
бывали! Вдруг подряд несколько секунд вы слышали голос Уилла Роджерса или
Джералдин Фарар, или вдруг раздавались пальба, вопли, взрывы - и вы
попадали в разгар событий при Пирл-Харбор. (Помните Пирл-Харбор?). Но
такие моменты, когда можно было что-то послушать, выпадали исключительно
редко. По большей части радио выплевывало из своих недр окрошку из опер,
реклам, душераздирающего визга и хрипа, бывших когда-то прекрасной
музыкой. В этой какофонии не было никакой системы, и слушать ее подряд
хотя бы несколько минут было нестерпимо.
Но любопытство - великий стимул. И спрос на радиоприемники не падал
несколько дней.
Было еще несколько поголовных увлечений, менее объяснимых, менее
поддающихся анализу. Память о панике 1938 года, которую вызвали марсиане
Уэллса, породила внезапный спрос на пулеметы и пистолеты. Библии
раскупались с такой же быстротой, что и книги по астрономии, а книги по
астрономии расхватывались, как горячие пирожки. Население одного штата
вдруг бросилось устанавливать на крышах громоотводы; строительные конторы
были засыпаны срочными заказами.
Неизвестно по какой причине (не выяснено это и по сей день) в Мобиле,
в штате Алабама, публику охватила повальная страсть к рыболовным крючкам.
Все скобяные лавки и магазины спорттоваров распродали годичные запасы
крючков чуть ли не за два часа.
Публичные библиотеки и книжные магазины осаждали охотники за
астрономической литературой и книгами о Марсе. Да, о Марсе, хотя Марс в то
время находился по другую сторону Солнца и все газетные статьи на злобу
дня подчеркивали тот факт, что между Землей и созвездием Льва в данный
момент нет ни одной планеты Солнечной системы.
Творилось что-то непостижимое уму. И никакого вразумительного
объяснения происходящему пока дано не было. Все новости черпались только
из газет. Люди толпились у редакций, дожидаясь свежего выпуска. Заведующие
тиражом буквально сбивались с ног.
Любопытные собирались маленькими группками перед смолкнувшими радиои
телестудиями, переговариваясь между собой приглушенными голосами, точно на
поминках. Входные двери радиоцентра "Юнион" были заперты, но в проходной
все время дежурил привратник, который впускал и выпускал сотрудников
научно-технического отдела, тщетно бившихся над решением загадки. Те, кто
был в студии, когда радио пропищало первый раз, не спали уже больше суток.
Джордж Бейли проснулся в полдень. После вчерашней выпивки у него
немного побаливала голова. Он побрился, принял душ, выпил чашку кофе и
снова стал самим собой. Купил несколько утренних газет, прочитал,
усмехнулся. Предчувствие не обмануло его: происходило нечто небывалое,
нечто из ряда вон выходящее.
Но что же все-таки происходило?
Ответ появился в вечерних выпусках газет. Заголовок был набран самым
крупным тридцатишестимиллиметровым шрифтом:
УЧЕНЫЙ УТВЕРЖДАЕТ:
ЗЕМЛЯ ПОДВЕРГЛАСЬ НАПАДЕНИЮ
ИЗ КОСМОСА
Ни одна американская газета, выпущенная в тот вечер, не была
доставлена подписчикам. Разносчики газет, выходя из типографии, тут же
попадали в объятия толпы. В тот вечер они не доставляли газеты, а
продавали их. Самые беззастенчивые брали за номер по доллару. Тем, кто
почестнее и по-глупее, совесть не позволяла торговать товаром, за который
уплачено. Но что они могли поделать - газеты буквально вырывались у них из
рук.
Утренние газеты только немного изменили шапку, совсем немного с точки
зрения наборщика. Но смысл от этого изменился во сто крат. Заголовок
теперь гласил:
УЧЕНЫЕ УТВЕРЖДАЮТ:
ЗЕМЛЯ ПОДВЕРГЛАСЬ НАПАДЕНИЮ
ИЗ КОСМОСА
Вот что может сделать простая замена единственного числа
множественным.
В полночь, за несколько часов до утреннего выпуска, в Карнеги-холле
была прочитана лекция, содержание которой прозвучало подобно взрыву бомбы.
Лекция не была объявлена заранее, афиши ее не анонсировали. За полчаса до
полуночи профессор Хелметц вышел из поезда на вокзале в Нью-Порке. Его тут
же окружила толпа репортеров. Хелметц, профессор Гарвардского
университета, был тот самый ученый, который первый заговорил о нападении
из космоса.
Харви Амберс, директор Карнеги-холла, пробивался с опасностью для
жизни сквозь толпу навстречу профессору. Лишившись сил, а заодно шляпы и
очков, директор, однако, не лишился присутствия духа. Он схватил
профессора за руку и закричал ему на ухо: "Мы приглашаем вас, профессор,
прочитать лекцию в Карнеги-холле. Пять тысяч долларов за одну лекцию о
космических пришельцах".
- Непременно. Завтра в три часа дня.
- Завтра?! Сию же минуту, немедленно. Такси нас ждет.
- Но...
- Аудиторию мы обеспечим. Скорее! - Он обернулся к толпе. - Дайте
пройти! Здесь никто профессора не услышит! Едемте все в Карнеги-холл!
Профессор будет говорить там. По дороге сообщите своим друзьям и знакомым.
Весть о лекции облетела Нью-Йорк с быстротой молнии. Когда профессор
подошел к микрофону, зал уже был набит битком. Спустя несколько минут
громкоговорители были установлены на улице, чтобы могли слышать те, кому
не посчастливилось пробиться в зал.
Не было на Земле ни одного импресарио, имеющего в кармане миллион
долларов, который с радостью не отдал бы этот миллион, чтобы организовать
передачу лекции по радио и телевидению. Но радио и телевидение молчали.
- Вопросы есть? - спросил профессор.
Репортер в первом ряду задал первый вопрос.
- Профессор, - сказал он, - а что, все пеленгаторные радиостанции
подтверждают то, о чем вы сейчас говорили? Я имею в виду ослабление
сигналов, которое началось сегодня днем.
- Все без исключения. Сегодня в полдень все сигналы, принимаемые
радиостанциями, стали слабеть. В 14 часов 25 минут сигналы прекратились
совсем.
1 2 3 4 5