Я мог бы привести тебе примеры, когда кажущийся внешний успех был связан с реальными скрытыми потерями. И таких случаев — сотни. Мы изучили их, выработали строгие теории, подтверждаемые фактами и практически не знающие исключений. А как к этому относятся и как используют? Лучше не говорить. Наша операция по подчинению Западной Европы должна проводиться на уровне математически точных расчётов. Как космические полёты. И в принципе может. Но...
Мы — враги
— Но наше положение трагично, — говорил Вдохновитель. — Ты сам не хуже меня знаешь, кто является самым опасным врагом нашего строя: настоящий советский человек, который мог бы своё дело делать лучше других. Он становится опасным для этих других, и они выталкивают его на роль врага всего общественного устройства. Наиболее опасен для советского строя не тот, кто использует удобную ситуацию и вылезает в оппозиционеры, а тот, кто самим обществом вынуждается быть его врагом и насильно выталкивается на эту роль. Сейчас отличить таких настоящих врагов советского строя от мыльных пузырей диссидентства довольно трудно. Но когда эти пузыри лопнут, может быть, кое-что прояснится. Нам надо ухитриться не стать врагами того дела, в которое мы вложили свои души.
Сооружение
Моё Сооружение начали облицовывать какими-то плитами. Они временами сверкают, как зеркала, — временами становятся голубыми, временами — золотистыми. Беспорядочное переплетение блоков и цилиндров обретает строгие формы. Теперь я поражаюсь дерзости архитекторов, решившихся на такие формы. В Москве такое ни за что не разрешили бы.
Допрос
— Как КГБ может использовать вас?
— Скорее всего, никак.
— Почему?
— В силу их внутренних отношений. Им нужна фикция дела, а не реальное дело. И таких, как я, слишком много. Использовать каждого индивидуально невозможно физически.
— А если вас все-таки попытаются использовать?
— Если вы допускаете такую возможность, перехватывайте инициативу. Что вам мешает?
— Наши собственные внутренние отношения. И вас таких слишком много. Мы тем более не можем использовать каждого индивидуально.
— Неплохо сказано. Один — ноль в вашу пользу.
«Центр»
«Центр» утверждён. Кем? Здесь же нет ЦК! Очевидно, тем, кто будет давать деньги. Директором будет Профессор, заместителем — Дама. Энтузиаст считает, что им потребуется профессиональный социолог, а тут никого нет, кроме него. Просит походатайствовать за него. Он готов взять на себя руководство отделом, изучающим советское диссидентство. Готов редактировать журнал: «Центр» наверняка будет выпускать журнал.
Я сомневаюсь в том, что меня возьмут в «Центр», — профессионалу не место в обществе шарлатанов. Но я хотел бы попасть туда. Все-таки какая-то работа. Зацепившись в «Центре», я потом мог бы подыскать место получше.
Нытик тоже просит устроить его в «Центр». Его претензии минимальны: он готов работать сторожем, уборщиком, курьером.
День рождения Писателя
Писателю исполнилось шестьдесят лет. Вся мыслящая часть эмиграции собралась в его квартире. Ели, пили, кричали, как в Москве. И трёп был вроде московского — обо всем на свете, хаотический, местами мудрый, а в целом нелепый.
— Уровень жизни у них высокий, это у них не отнимешь.
— Это как раз у них можно отнять.
— Будущее Запада зависит от молодёжи.
— Очень мудро. Я иду дальше: оно зависит от младенцев.
— Без шуток! Посмотрите на западную молодёжь! Распущенность. Истеричность. Идеологический хаос. Бунтуют против потребительского общества, а в глубине души сами хотят иметь все, но сразу и без труда.
— Вполне здравое желание. Я бы тоже не отказался.
— Зажрались, сволочи. Если бы нам хотя бы половину того, что они имеют!..
— Мы видим идеал будущего не во времени, а в пространстве — на Западе. Ждать во времени слишком долго, а в пространстве можно прийти и взять.
— Когда на каждого западного гражданина будет приходиться два советских шпиона, тогда сами отдадут.,
— Тогда западные люди будут за продуктами в Москву ездить.
— Удивляюсь, почему тут не умеют обнаруживав наших шпионов. Это же так просто: по роже.
— У них демократия. Если ты по паспорту не китаец и нельзя формально доказать, что ты китаец, то ть не китаец, будь ты хоть сам Мао Цзэдун. По роже ты можешь быть самим шефом КГБ. А если согласно бумажке ты диссидент, то ты диссидент.
— Я наблюдал сегодня демонстрацию, — говори Писатель. — Любопытное зрелище. Надо бы описать типичного демонстранта, его психологию и обстоятельства его жизни.
— Попробуйте, — говорю я. — Но если вы выдели те отдельного демонстранта и попытаетесь проанализировать его как нечто индивидуальное, вы вынуждены будете оставить без внимания сам факт его участия в этой демонстрации, его принадлежность к этому разнородному и временному скоплению людей. Если же вы будете рассматривать отдельного демонстранта именно как представителя этого скопления людей, вы вынуждены будете оставить без внимания именно его индивидуальные свойства и обстоятельства.
— Вы думаете, такие явления не заслуживают внимания?
— Заслуживают, но в меру. На такую демонстрацию, например, хватило бы нескольких строчек в описании чего-то другого, допустим — в описании переживаний такой личности, как вы сами.
— Вы, пожалуй, правы. Мои личные впечатления от этой демонстрации важнее для литературы, чем психология участников демонстрации.
— Отразить психологию участника демонстрации через психологию человека, который не имеет ни малейшего представления о жизни и психологии этого участника демонстрации, — на такое способны только члены Союза советских писателей.
Я люблю такой наш ни к чему не обязывающий трёп. Никуда спешить не надо. Время для тебя — совсем не деньги, а ничто. Уходи, время, прочь, теряйся бессмысленно! Бессмысленно ли? Без прибыли — да. Но не бессмысленно. Это — наша жизнь. Жизнь вообще есть лишь потеря времени.
По домам расходимся уже утром. Солдаты особого батальона ещё спят. В парке усердно бегают толстые немцы — сбрасывают лишний вес. Немцы вообще гениальный народ. Если они за что-то берутся, то делают хорошо и всерьёз. Сейчас они сбрасывают лишний вес. За полгода они все вместе уже сбросили вес населения целой прибалтийской советской республики.
Мы и Запад
Энтузиаст сделал попытку попасть на приём к Президенту. Ему долго морочили голову и в конце концов отказали. Он взбешён. Орёт, что такого бюрократизма даже в Москве нет, что если бы он захотел встретиться с Брежневым, то рано или поздно добился бы этого. Слушая вопли Энтузиаста, я вспомнил про один из методов приёма посетителей высшими лицами нашей страны, который был придуман психологами нашего института. Жаждущему аудиенции назначают день и час приёма. Его встречает один из помощников Высшего Лица и вежливо просит пройти в другую комнату. В этой комнате нет никаких портретов, нет окон. Только стол и два стула. Помощник Лица вежливо предлагает посетителю присесть и изложить суть своей просьбы или жалобы, прежде чем идти к Лицу. Тот с энтузиазмом рассказывает. Выслушав, Помощник предлагает Посетителю пройти в другую комнату. Точно такую же, как и предыдущая. Там точно такой же Помощник просит Посетителя изложить суть его просьбы, прежде чем идти к Лицу. Посетитель повторяет, но уже с меньшим энтузиазмом и не с такими подробностями. Затем Помощник ведёт Посетителя в следующую комнату, где его ждёт та же процедура. Обычно на третьем этапе Посетителя охватывает ужас, и он просит его отпустить домой. Его отпускают. Редко кто дотягивает до пятой комнаты. Комнат, между прочим, всего две. И всего два Помощника. Но посетитель уже на третьем этапе теряет способность идентификации людей и вещей.
Недавно мне об этом методе с ужасом рассказывал один советский диссидент в Москве. Я сделал вид, будто слышал об этом впервые, и посоветовал диссиденту разоблачить «эту преступную систему». Он сказал, что, к сожалению, нет никаких формальных доказательств существования её. И он был прав. Никто из тех, к кому был применён этот метод, не проболтался о нем. Почему? Да потому что этот метод мы рекомендовали применять лишь к интеллигентам. Рабочего и крестьянина такой «тонкой психологией» не проймёшь. К ним применяются методы попроще, например — метод двойников. В сталинские времена, рассказал мне один старый «бухарик», трудящиеся с особой охотой рвались на приём к Будённому и Ворошилову. Однажды и он попробовал попасть к Будённому с просьбой улучшить жильё. Сопровождавший его чиновник был пьян, и вместо комнаты, где его должен был принять Будённый, завёл его в комнату, где дежурило штук двадцать «Будённых». Они пили пиво, играли в шашки, «забивали козла», ругались матом и хохотали. Это было самое жуткое зрелище, какое «бухарику» приходилось видеть в жизни. Его первым делом избили, а затем отвезли в сумасшедший дом. Когда он оттуда вышел через пару лет, его рассказу никто не поверил.
Сооружение
Моё Сооружение облицевали больше чем наполовину. Красота получается необыкновенная. Это будет самое красивое здание изо всех, виденных мною. Я с нетерпением жду, когда оно будет закончено. Теперь я угадываю его будущий вид в деталях, и мои предвидения сбываются. Задумаю, например, что такую-то часть надо закрыть, а в таком-то месте надо дать такую-то облицовку, как на другой же день мои пожелания точно исполняются. Я разгадал замысел строителей. И я уже предвижу, как будет выглядеть Сооружение в завершённом виде. Это будет материализованная сказка.
Признание Шутника
— Я весь мир объездил, — говорит Шутник. — Насмотрелся на нашего брата и на наше влияние в мире. Должен признать, что мы — носители страшной эпидемии. Ещё немного, и мы заразим мир так, что за сто лет не вылечиться. Мы заражаем мир цинично, последовательно, систематично, с сознанием делателей великого прогресса. Мы несём болезнь как высшее здоровье. Мы фактом своего существования придаём всем западным подонкам уверенность в том, что они естественны и что будущее за ними. У меня с каждым Днём растёт ненависть к нам самим.
Мы проходим по мосту. Солдаты особого батальона выскакивали из своих лодочек и с воплями лезли на берег. На сей раз они были с оружием: у них было серьёзное боевое учение. «Я, — сказал Шутник, — служил в армии. У нас аналогичные вещи делаются не лучше. Может быть, ещё хуже. Но не в этом дело.. Здесь халтурят всерьёз. А мы серьёзные дела делаем халтурно. Западные Армии, как бы они ни важничали и ни серьезничали, все равно производят впечатление опереточных. Советская Армия, несмотря на нелепости, халтуру, глупости, очковтирательство и прочие общие качества советского явления, есть армия настоящая, армия для убийства других и для своей собственной гибели ради убийства других. Советский Союз есть вообще огромная армия, которая всем строем нашей жизни готовится к нешуточной войне. Я не хочу, чтобы она победила».
Я вычеркнул Шутника из моего списка советских агентов. Если дело и дальше так пойдёт, кто останется в списке?
Наши проблемы
— Мы можем заслать на Запад тысячи агентов, говорил Вдохновитель. — Цена каждому из них по отдельности — грош. Но в системе...
— Ты же знаешь, что советский тип системы не способен долго сохранять высокий уровень организации.
— Где же выход? Как добиться того, чтобы система из ненадёжных элементов была достаточно надёжной?
— Один из методов для этого — иерархия систем с постепенным переходом от полностью неорганизованного множества к полностью организованному на вершине пирамиды.
— Знаю. Теоретически это доказано. Но надо попробовать осуществить это на практике. Это будет первый эксперимент такого рода. И вклад в н., у, само собой разумеется.
Я никогда не придавал серьёзного значения моим разговорам с Вдохновителем. Это были разговоры, имевшие (с моей точки зрения) цель в самих себе. Поболтали, более или менее приятно провели время, и дело с концом. Но ведь такие разговоры вели и ведут многие тысячи людей. И они в конце концов имеют следствием какие-то действия людей. Доказательство тому — десятки тысяч наших агентов на Западе. И я тоже здесь. И надо думать, не для сомнений и самоанализа, а для реального дела.
— Помяни моё слово, — говорил Вдохновитель, — мы создадим такую агентурную сеть на Западе, что даже через тысячу лет историки будут дивиться, как это мы ухитрились из такого дерьма слепить такое грандиозное здание. Если мы выиграем будущую войну, — а мы должны её выиграть, — то в первую очередь не благодаря танкам и ракетам, а благодаря нашей агентуре. Будущая война будет прежде всего войной шпионов. И мы суть её подлинные солдаты и генералы.
Не иметь
На улицах полно молодых красивых женщин, готовых отдаться в любую минуту, причём задаром. Но ни одна из них не принадлежит мне. Надо иметь некоторый минимум денег, чтобы иметь женщину, доступную и без денег. Если у тебя нет денег, это заметно во всем твоём существе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32