— Здорово! — проворчал медведь. — Просто здорово. Уж и спросить нельзя.
Было раннее утро. Птички-поцелуйки щебетали, прыгая с ветки на ветку, трепеща зелеными крылышками.
— Пойду прямо сейчас и разузнаю, — решил Галлен.
— А я? Опять бросишь меня здесь одного?
— Не могу я взять тебя с собой. Орик, нам понадобятся еда, крыша над головой, одежда, оружие. Твоя задача — раздобыть все это и устроить здесь настоящий лагерь. Может, мы надолго тут застрянем.
— Ладно.
Галлен расслабил плечи. Мускулы у него ныли от напряжения, и ему вдруг захотелось домой на Тирглас — шагать бы теперь за купеческой повозкой, охраняя ее. Легче было бы каждый день встречаться в одиночку с десятком разбойников. Эх, доброе старое время…
Он отправился в торговый квартал Тукансея и продал шиллинги, бывшие у него в кошельке, и бусы с шеи торговцу экзотическими товарами.
Потом отправился к продавцу «покойницких колпаков» и начал клянчить, ибо на покупку денег не хватало. Колпаки предназначались для желающих ознакомиться «с последними драгоценными мыслями дорогих усопших». Галлен устроил целое представление, плача и горюя о своей умершей сестре, и уговорил-таки торговца дать ему колпак напрокат.
— Но пойми, — напутствовал его торговец, — что сестра твоя умерла. Она узнает тебя и поговорит с тобой через колпак, но никаких новых воспоминаний у нее уже не возникнет. Если ты придешь к ней опять, она не вспомнит о твоем первом посещении, хоть бы ты вернулся через пять минут.
Галлен кивал, но торговец все не отпускал его, и Галлен наконец не выдержал:
— Ну, говори прямо, что хочешь сказать!
— Да ничего особенного — умершие всегда удивляются и радуются, когда к ним приходят, а потом начинают рассказывать то, о чем помнят. Ну… повторяются, словом.
— То есть общаться с ними скучновато, — уточнил Галлен.
— В большинстве случаев да, — неохотно сознался торговец.
Расставшись с ним, Галлен пошел в пидк и по общедоступным каналам получил справку о том, что вожатые в Тукансее производятся под руководством лорда Паллатина. Галлен запросил список работников этого лорда за последние десять лет. Потом занялся проверкой их биографических данных и узнал, что некий Бревин Макалри отдал концы не далее как три месяца назад и ныне почивает в подземных гробницах, где хранится на холоде, чтобы вдова могла порой с ним беседовать.
И вот Галлен отправился по запутанным подземным коридорам на встречу с беднягой Бревином. Гробница была темным, мрачным местом, где почти не встречались посетители. Длинные ряды умерших покоились в стеклянных гробах, которые выдвигались наружу. Температура здесь стояла, как в морозильнике, — скорбящие родные не задерживались надолго отчасти и поэтому. Тела хранились в подземелье год перед окончательным погребением. И все же Галлен удивился, увидев здесь сотни покойников и встретив только пять живых душ. Он нашел Бревина Макалри, лежавшего на положенном ему по алфавиту месте, и выдвинул его гроб.
На запотевшей стеклянной крышке выросли морозные узоры, напоминающие листья папоротника. Галлен открыл гроб. Господин Макалри выглядел не слишком хорошо. Лицо у него побагровело и опухло, а наготу прикрывали одни только белые трусы. У покойника были темные волосы, жидкая бороденка и кривые ноги с торчащими суставами. Галлену подумалось, что этот и при жизни-то явно не был красавцем.
Галлен надел на промерзшую голову колпак, сделанный из какой-то металлизированной ткани; электромагнитные волны, излучаемые колпаком, стимулировали мозговые клетки умершего. Когда покойник хотел что-то сказать, колпак регистрировал мозговые волны и переводил мысли в слова, которые и произносились монотонным голосом из маленького динамика.
Галлен включил аппарат, выждал несколько мгновений и спросил:
— Бревин, Бревин, ты меня слышишь?
— Слышу, — произнес динамик, — но не вижу. Ты кто?
— Меня зовут Галлен О'Дэй, и я пришел попросить у тебя помощи в одном мелком деле. Моя сестра носит вожатого и не может его снять. Не подскажешь ли, как избавиться от этой пакости?
— Так она носит вожатого? — повторил Бревин. Мимо Галлена по проходу шел человек.
— Ну да, — прошептал Галлен, нагнувшись пониже. — Нельзя ли его как-то снять?
— Это рабский вожатый?
— Ясно, что рабский, — прошипел Галлен. — Иначе мы бы его запросто сняли.
— Если она рабыня, я не должен ей помогать. У меня могут быть неприятности.
— Какие еще неприятности? Ты ведь умер!
— Умер? Как я умер?
— Упал с лошади, полагаю. А может, подавился цыплячьей костью.
— Нет-нет. Я ничем не могу тебе помочь. Меня накажут.
— Никто не узнает, что это ты мне сказал.
— Уходи, не то я вызову охрану, — завопил Бревин.
— Как ты собираешься ее вызвать? Говорю же тебе — ты умер. — Бревин замолчал, и Галлен поторопил его: — Ну, отвечай, проклятый мертвяк! Как мне снять вожатого?
Бревин упорно молчал, и Галлен завертел головой, ища, что бы такое предложить ему взамен.
— Ты умер, понимаешь ты это, Бревин? Тебе не о чем больше беспокоиться, нечего бояться. Может, тебе хочется чего-то и я могу тебе это дать? Скажи!
— Мне холодно. Уйди, — ответил Бревин.
— Ладно, я уйду. Только сначала скажи, как снять вожатого с человека, не включив при этом тревоги.
Бревин не отвечал, и Галлен решил его принудить:
— Ну ладно. Мне очень не хочется поступать с тобой так, но придется.
Галлен взял мертвеца за розовый палец и стал выгибать этот палец назад под жутким углом — еще немного, и сломается.
— Ну, как тебе это?
— Что? — спросил Бревин.
Любая пытка была бесполезна. Мертвец ничего не чувствовал. Галлен почесал голову и решил попробовать другую тактику:
— Хорошо, ты сам меня толкаешь на это. Я не хотел тебе говорить, но тебе так чертовски холодно потому, что в гробу ты лежишь голый. Известно это тебе?
— Голый? — испугался Бревин.
— Ага, — заверил Галлен. — В чем мать родила. Я тут как раз гляжу на твой член, и должен тебе сказать — не слишком приятное это зрелище. Ты, видать, никогда не был особо одарен в этом смысле, но сейчас он у тебя съежился до размера булавочной головки. Известно это тебе?
Бревин испустил тихий стон, а Галлен продолжил:
— А знаешь, что я сейчас сделаю? Я вытащу твою голую тушу наверх и оставлю в коридоре — пусть все, кто проходит мимо, увидят, какой у тебя жалкий член. Это покроет позором всю твою семью, точно тебе говорю. Весь Тукансей увидит твой усохший стручок, и при встрече с твоей женой все будут посмеиваться и думать: «Как это она прожила столько лет с таким маломощным?» Ну, что ты скажешь на это, мой друг?
— Нет, — сказал Бревин. — Пожалуйста, не делай этого!
— Ты знаешь, что от тебя требуется. Несколько слов и ничего более. Скажи мне эти слова, и я надену на тебя штаны, и твое достоинство останется при тебе. Ну так как? Услуга за услугу.
Бревин немного поразмыслил:
— Для этой цели существует универсальный съемник. Это стержень, который ты наводишь на раба и нажимаешь при этом синюю кнопку. У лорда Паллатина в секретном хранилище заперто три таких.
— Расскажи мне об этом хранилище. Как туда попасть?
— Никак. У лорда Паллатина есть электронный ключ, но хранилище оборудовано персональным интеллектом, который отпирает дверь лишь самому лорду и больше никому.
— Ну, значит, до твоих съемников мне не добраться. Я хочу одного: освободить свою сестру побыстрее и попроще и чтобы меня при этом не поймали. Ты, конечно, знаешь, как это сделать.
У Бревина напряглись брюшные мускулы, и Галлен испугался, что мертвец сейчас сядет в гробу — даром, что твердый, как деревяшка. Но Бревин быстро произнес:
— Во-первых, тебе надо застать ее врасплох. Лучше, когда она спит. А если нельзя застать ее спящей, надо ее связать, чтобы вожатый не мог дать тебе отпор — ведь он овладеет ее телом при малейшей опасности. По возможности производи эту операцию в комнате с металлическими стенами, чтобы радиосигналы вожатого не достигли цели. Вводишь нож под обруч вожатого сзади, у основания черепа. И перерезаешь два маленьких проводка. Это прервет нейронную связь вожатого с жертвой. Когда сделаешь это, уничтожь вожатого.
— Каким образом?
— Брось его в кислоту, раздави или сожги. Его надо раздробить на атомы.
— А если уничтожить вожатого не полностью? — спросил Галлен, уже предугадывая ответ.
— Если вожатого восстановят, он опознает тебя.
— Спасибо тебе, Бревин. Покойся с миром. Я уже надел на тебя штаны и никому не выдам твоей тайны.
Галлен сел и задумался. Он знал, где ночуют аберлены Картенора — недалеко от знакомого ресторана, в комнатах с окнами на реку. Надо будет действовать быстро — влезть в окно и снять вожатого, пока завоеватели не сбегутся на сигнал оконного детектора. А потом один бросок — и вожатый уйдет в илистые глубины реки. Завоевателям понадобится порядочно времени, чтобы выловить прибор оттуда. К той поре Галлен располагал быть уже далеко от Тукансея, на пути к воротам и к новому миру.
Галлен снял с Бревина колпак, закрыл крышку и задвинул гроб на место. Нельзя оставлять бедняжку Мэгги в рабстве дольше, чем потребуют самые необходимые приготовления. Черный покойницкий колпак был сделан из плотной ткани. Может, он и не столь толст, как стены комнаты, но авось способен удержать радиоволны вожатого.
Галлену оставалось лишь надеяться на авось.
Дорога из Тукансея к воротам Сианнеса была почти свободна, но Эверинн ехала по ней с тяжелым сердцем, с гнетущим чувством вины. Она оставила за собой девять трупов своих горячих сторонников и трех живых существ — Галлена, Орика и Мэгги, предоставив им самим справляться с делами, которые выше их понимания.
И все же Эверинн продолжала свой путь. За час она проехала мимо двух маленьких городков, почти не сбавляя хода. На четыреста восемьдесят первом километре к северу от Тукансея земля стала превращаться в пустыню, в песчаную равнину с редкими потеками лавы.
Эти ворота, в отличие от многих других, были хорошо видны с дороги. Десять тысячелетий назад, когда ворота строились, ландшафт здесь был иным — возможно, вход в другой мир был спрятан в лесу или посреди болота, а не торчал на виду, как теперь.
И хотя на дороге почти не было движения, Эверинн не вдохновляла мысль о проходе через ворота в месте, открытом для посторонних глаз.
Она начала замедлять ход, но Вериасс вдруг замахал рукой и зашептал:
— Вперед, вперед! Не останавливайся. Даже не тормози!
Эверинн нажала на акселератор и на экране заднего обзора увидела шесть гигантских гуманоидов, вылезающих из замаскированного окопа рядом с воротами. Раньше солдаты сидели в укрытии, а теперь смотрели вслед магникару и, возможно, подумывали, не пуститься ли в погоню за ним. На виду их только шесть, но кто знает, сколько осталось в укрытии?
— Как ты их заметил? — спросила Эверинн, когда они отъехали подальше.
— Я не заметил. Просто почувствовал, что дело нечисто. Мэгги схватили три дня назад, так что было вполне вероятно, что нас поджидают. Времени у них было с избытком, чтобы перекрыть ворота и преградить нам путь. Еще через час они получат с Тиргласа подтверждение о нашем побеге, и дело станет еще хуже.
— Что же делать? — спросила Эверинн, глядя на Вериасса. Он охранял ее мать шесть тысяч лет. Он закалился во всяческих интригах и опасностях — Эверинн надеялась, что ей не придется постигать эту науку так, как ему.
— Надо будет набрать себе новых союзников. Без боя нам в эти ворота не прорваться. — Вериасс вздохнул. — Лучше всего, пожалуй, заняться этим в городе Гвианне. Он километрах в пятистах южнее и в девяноста восточнее от нас.
— Это там убили мою мать? — спросила Эверинн.
Вериасс чуть заметно кивнул:
— Там находится храм ее памяти. Посмотрим, посещается ли он. Возможно, союзники сами придут к нам.
Эверинн проглотила тяжелый комок, стараясь не заплакать. Она еще не бывала в усыпальнице своей матери. И пронесла через все миры, которые ей довелось посетить, одно тайное желание: увидеть родную могилу. И если Эверинн суждено было погибнуть после этого, она умерла бы с мыслью о том, что все-таки сделала в жизни нечто значительное.
— Я знаю, где найти трех верных союзников, — сказала она. — Они недалеко и как раз нуждаются в нашей помощи.
— Ты, разумеется, права, — с глубоким вздохом признал Вериасс. — Мы заберем их. Но я не позволю тебе подвергать себя опасности. Если они в беде, я попытаюсь спасти их. Но если меня постигнет неудача, обещай мне, что продолжишь путь без меня.
— Обещаю, — сказала Эверинн, и сердце ее радостно забилось. Все это время ее угнетало то, что она бросила Мэгги в неволе. Теперь, разворачивая магникар и направляя его обратно в Тукансей, Эверинн чувствовала себя легкой и свободной.
Два часа спустя Вериасс прокрался по склону холма в лагерь Галлена. Косые лучи утреннего солнца пронизывали кроны деревьев, пятная листья пурпурным и алым. Вериасс убрал магникар с дороги, спрятав его в кустах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46