Их отряды круто повернули на юг - в Киликию. Там, правда, жили армяне, тоже исповедовавшие христианство, однако знатные, но безземельные Танкред и Балдуин уже и не скрывали, что им все равно, чьи владения прибирать к рукам. Более того, они были готовы вступить в бой, если иначе нельзя, не только с единоверцами, но и друг с другом.
Из-за киликийских городов Мамистры, Адана, Тарса крестоносцы, присоединившиеся к Танкреду, и рыцари графа Балдуина однажды даже жестоко схватились между собой. Бой был самым настоящим - с убитыми, ранеными, взятыми в плен. Потом соперники заключили мир, каждому досталось то, что он успел захватить.
Оставив в киликийских городах небольшие гарнизоны под предлогом защиты единоверцев-армян от возможных нападений сельджуков, Танкред и Балдуин присоединились к остальному крестоносному войску. Однако почти сразу же Балдуин с отрядом из небольшого числа рыцарей и двух тысяч пеших воинов двинулся на богатый город Эдессу, также принадлежавший армянам. Захватив по пути несколько крепостей, он вошел в город под предлогом того, что намерен защищать его в случае нападения «неверных», однако тут же сверг правителя Эдессы князя Тороса, вступив в заговор с частью его приближенных. Затем, чтобы вознаградить всех, кто отправился вместе с ним, Балдуин стал нещадно грабить горожан, раздавая рыцарям и воинам золото, серебро, драгоценные камни, дорогую посуду, ковры, ткани.
Притеснения и грабежи были настолько жестокими, что горожане подняли восстание против своих «защитников» и даже пытались призвать на помощь «неверных» сельджуков. Крестоносцы легко подавили мятеж, казнили зачинщиков, а тех, кто был побогаче, заточили в темницы, требуя за освобождение огромный выкуп.
«И подобные неисчислимые дела они совершали ради грабежа сокровищ, - записал много позже один из хронистов, составляя историю Эдессы, - предав страну разграблению, а людей - жестоким мучениям. Они помышляли лишь о зле и полюбили стезю злодеяний».
Ничего тут не поделаешь - были рыцари-крестоносцы, пришедшие в Малую Азию, истинными сынами своего жестокого, противоречивого времени. Несомненно, что двигала ими истинная христианская вера, как несомненно и то, что не мыслили они себе военного похода без завоевания земель для своего пользования. Несомненно и то, что, как было бы и в любые другие времена, одни из участников похода оказались безмерно алчны, а другие нет, и кто-то отличался большей жестокостью, чем остальные.
Как бы то ни было, на завоеванных восточных землях не могли не возникнуть государственные образования по образцу европейских королевств, герцогств, графств с той же системой вассальных земельных отношений. Первым из них и стало графство Эдесское. Небольшая часть христианского войска так и осталась здесь, провозгласив своим сюзереном графа Балдуина.
Основные же массы крестоносцев, с огромными трудностями преодолев хребет Антитавра, продолжали путь к Иерусалиму. Поздней осенью 1097 года они оказались в Сирии.
Эти места совсем не были похожи на те, по которым христиане шли прежде. Дорога теперь пролегала по плодородным возделанным долинам, где росли овощи и злаки, среди виноградников и апельсиновых рощ. Впереди был богатый и цветущий город Антиохия, где правил сельджукский эмир аль-Ягысьяни.
Крестоносцы осаждают Антиохию
Сдавать город без боя эмир не собирался; к тому же Антиохия была превосходно укреплена. До наших дней дошло описание, сделанное в середине XI века арабским писателем Ибн-Бутланом; судя по нему, город был окружен двойным кольцом стен, круто поднимающихся в гору на юго-западе. Стены отличались такой шириной, что по ним могла бы проехать упряжка из четырех лошадей, Кроме стен, город защищали не менее четырехсот мощных каменных башен с узкими бойницами. Наконец, внутри самой Атиохии был и еще один оборонительный рубеж - крепкая цитадель.
Укрепления сооружались веками, на совесть. Первым начал возводить стены еще в VI веке император Византии Юстиниан - тогда город принадлежал византийцам. Позже им триста лет владели арабы, пока в X веке греки вновь не отвоевали его. Тогда Антиохия опять стала укрепляться - в городе было что оборонять.
За городскими стенами жили и трудились великолепные мастера - ювелиры, стеклодувы, ткачи. К тому же Антиохия была важным центром торговли; она хоть и находилась на некотором отдалении от берега Средиземного моря, однако имела собственную гавань. К тому же город, утопающий в виноградниках и фруктовых садах, просто был очень красив. По его улицам с великолепными зданиями текли арыки с прозрачной проточной водой. Еще одной городской достопримечательностью были роскошные бани.
Такой город, разумеется, был не только очередной вехой на пути к Иерусалиму, но и соблазнительным лакомым кусочком. Еще загодя его присмотрел для себя граф Раймунд Тулузский. Пока крестоносцы шли через перевалы Антитавра, он тайком выслал вперед отряд из 500 воинов - прошел слух, что сельджуки оставили город, опасаясь освободителей Святого Гроба, и появлялась возможность захватить его раньше, чем подтянутся остальные.
Однако авангарду Раймунда пришлось вернуться ни с чем: слух оказался ложным, эмир аль-Ягысьяни никуда не уходил. Но тут выяснилось, что и Боэмунд Тарентский имел виды на Антиохию; узнав о тайных действиях графа Раймунда, он пришел в ярость. Правда, решение вопроса, кому владеть Антиохией, пришлось надолго отложить: город сначала надо было взять, а это оказалось совсем не простым делом.
Едва только отряды крестоносцев собрались у стен Антиохии, граф Раймунд Тулузский предложил немедленно идти на штурм. Однако другим военачальникам это показалось слишком опасным. К тому же до рыцарского войска дошла весть, что в Европе собрались новые ополчения крестоносцев и уже выступили в путь. Многие склонялись к тому, что лучше бы подождать подкреплений, а пока повести осаду.
Так началось многомесячное стояние у стен Антиохии.
Какого-то единого плана осады не было, не было и военачальника, которому беспрекословно подчинялось бы все войско. Каждый из предводителей - и крупных, и рангом пониже - расставил своих воинов там, где ему это было удобнее. Действий не согласовывали, и поэтому случалось так, что с южной стороны город вообще оказался открытым. Это дало возможность аль-Ягысьяни совершать иногда вылазки и изрядно досаждать крестоносцам. Это было тем более легче, что в их стане быстро падала дисциплина.
Попав после долгого и изнурительного перехода в щедрый, богатый край, христианские воины с усердием вознаграждали себя за прежние тяготы.
Вокруг Антиохии было множество селений, садов, виноградников, пастбищ, на которых пасся скот. Продовольствия было поначалу в изобилии, один из участников первого крестового похода писал о начале осады Антиохии так: «У быка брали только филей и огузок; лишь некоторые, кто хотел, да и то очень редко, поедали грудинку; о хлебе же и вине и говорить нечего - они добывались с легкостью».
В такой сытой жизни частенько и часовых не выставляли вокруг лагерей. Уже не гнушались иные из крестоносцев разорять и те селения, где жили единоверцы-христиане, - напомним, что и арабы, которые прежде владели этими местами, и вытеснившие их сельджуки отличались религиозной терпимостью. А предводители крестоносцев не видели ничего зазорного в том, чтобы вступать в дипломатические переговоры с «неверными», вроде бы уж совсем непозволительные для тех, кто объявил непримиримую войну последователям ислама.
Как христиане взяли Антиохию
В феврале 1098 года к Антиохии прибыли послы из Египта, которым правила династия арабских халифов Фатимидов. Халиф враждовал с сельджуками - они захватили арабские владения в Азии, - и потому рассматривал пришельцев из Европы, как возможных союзников. Переговоры, начатые в лагере крестоносцев, решено было продолжить в Египте: вместе с послами халифа туда отправились и специально отряженные для этого послы христианского воинства, которым поручалось заключить с арабами договор о союзе против сельджуков и разделе территории Сирии и Палестины.
Однако мало-помалу окрестности Антиохии оказались полностью опустошенными. В стане крестоносцев, еще недавно веселом и шумном, начинался голод. Вдобавок шли нескончаемые зимние дожди, наводившие на всех уныние. Некоторые из воинов «стали, - как пишет хронист, - втайне подумывать о спасении бегством по суше или морем».
Надо было или решаться на штурм, или снимать осаду. В марте 1098 года военачальники крестоносцев постановили вручить командование всеми осадными действиями графу Этьену Блуасскому и Шартрскому, но, разочаровавшись, мало веря в успех, вскоре он «сказался пораженным тяжкой болезнью» и оставил лагерь.
Хитроумный Боэмунд Тарентский искал между тем свои ключи к Антиохии.
Ему довелось проведать, что комендант одной из сторожевых башен в западной части крепостной стены попал к эмиру аль-Ягысьяни в немилость и сам преисполнен к нему ненависти. С этим комендантом Боэмунд вступил в тайные переговоры, и в конце концов за очень крупную сумму тот согласился впустить в город норманнских рыцарей.
Однако остальные сеньоры заколебались, когда Боэмунд сообщил им, что знает способ, как проникнуть в осажденную Антиохию. Ведь в обмен за свой секрет от потребовал, чтобы все принесли клятву в том, что город станет его владением. Категорически против был граф Раймунд Тулузский. Остальным тоже притязания Боэмунда показались чрезмерными. К тому же к этому времени появились надежды, что Антиохию и так удастся взять.
Из Европы и в самом деле начинали прибывать подкрепления. В морской гавани близ Антиохии появились корабли из Генуи, потом из Англии. На этих судах доставили строевой лес, необходимый для постройки штурмовых башен, специальные осадные орудия. Войско пополнилось свежими силами.
Но все же предводителям христова войска пришлось принять условия Боэмунда Тарентского - когда он объявил, что покидает лагерь и немедленно отправляется на родину из-за срочных домашних дел.
Как никак, ценили крестоносцы воинские таланты и личную храбрость князя Тарентского. Вдобавок, кроме добрых вестей были и очень плохие.
К середине мая 1098 года стало известно, что к Антиохии на выручку гарнизону идет огромное сельджукское войско - эмиры объединили свои силы, забыв о собственных феодальных распрях, потрясавших Восток столь же сильно, как и Европу. За исход предстоящего сражения никто не мог поручиться; лучше было встретить врага, укрывшись за мощными крепостными стенами.
В темную ночь на 3 июня 1098 года крестоносцы осуществили план Боэмунда Тарентского.
Отряд норманнских рыцарей затаился неподалеку от крепостной башни, называвшейся «Две сестры», другой отряд ждал возле соседней башни. По стене время от времени проходил сторожевой дозор, за его движением можно было следить по огоньку масляного светильника, который держал в руке один из дозорных. Улучив момент, когда очередной дозор, дойдя до «Двух сестер», повернул обратно, комендант башни, подкупленный князем Тарентским, дал условный сигнал.
Стараясь действовать в полной тишине, воины Боэмунда приставили к стене длинную штурмовую лестницу. Однако, как описывает хронист, «все действовали второпях, так что один спешил перегнать другого, лестница обломилась...»
И все же некоторым крестоносцам удалось взобраться на стену. Ворота башни «Две сестры» они открыли изнутри, на соседнюю башню тут же устремился другой отряд, пустив в дело окованные железом тараны. Ворвавшись в Антиохию, христианские воины быстро завладели всеми остальными башнями.
Защитникам города не удалось удержать и стены. Большая часть воинов гарнизона тут же была перебита, и лишь немногим удалось укрыться в цитадели внутри города. Боэмунд Тарентский поспешил водрузить на самом высоком месте Антиохии свое знамя.
Как крестоносцам помогло святое копье
Ожесточившись после семимесячной осады, голода и лишений, крестоносцы подвергли город необузданному грабежу.
«Сколько же было взято добычи в Антиохии, мы не в состоянии и сказать, - бесстрастно записывал один из очевидцев. - Вообразите, сколько сумеете, и считайте сверх того. Не ведаем и сколько пало тогда турок и сарацин».
Всего за несколько дней были уничтожены и все съестные запасы, оставшиеся в городе. И почти тотчас же к Антиохии подошло трехсоттысячное войско сельджуков, которым командовал один из эмиров по имени Кирбога.
Антиохия была окружена со всех сторон; рыцари, еще несколько дней назад ведущие осаду, сами оказались осажденными. Никто не мог выйти из города, никто не мог и проникнуть за кольцо городских стен.
Вскоре в христианском войске вновь начался голод. В пищу, увы, пошли боевые кони, кожаные части сбруи, пояса, даже древесная кора и трава. Казалось, уже ничто не может помочь, о вылазке за городские станы и сражении с сельджуками в чистом поле нечего было и думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Из-за киликийских городов Мамистры, Адана, Тарса крестоносцы, присоединившиеся к Танкреду, и рыцари графа Балдуина однажды даже жестоко схватились между собой. Бой был самым настоящим - с убитыми, ранеными, взятыми в плен. Потом соперники заключили мир, каждому досталось то, что он успел захватить.
Оставив в киликийских городах небольшие гарнизоны под предлогом защиты единоверцев-армян от возможных нападений сельджуков, Танкред и Балдуин присоединились к остальному крестоносному войску. Однако почти сразу же Балдуин с отрядом из небольшого числа рыцарей и двух тысяч пеших воинов двинулся на богатый город Эдессу, также принадлежавший армянам. Захватив по пути несколько крепостей, он вошел в город под предлогом того, что намерен защищать его в случае нападения «неверных», однако тут же сверг правителя Эдессы князя Тороса, вступив в заговор с частью его приближенных. Затем, чтобы вознаградить всех, кто отправился вместе с ним, Балдуин стал нещадно грабить горожан, раздавая рыцарям и воинам золото, серебро, драгоценные камни, дорогую посуду, ковры, ткани.
Притеснения и грабежи были настолько жестокими, что горожане подняли восстание против своих «защитников» и даже пытались призвать на помощь «неверных» сельджуков. Крестоносцы легко подавили мятеж, казнили зачинщиков, а тех, кто был побогаче, заточили в темницы, требуя за освобождение огромный выкуп.
«И подобные неисчислимые дела они совершали ради грабежа сокровищ, - записал много позже один из хронистов, составляя историю Эдессы, - предав страну разграблению, а людей - жестоким мучениям. Они помышляли лишь о зле и полюбили стезю злодеяний».
Ничего тут не поделаешь - были рыцари-крестоносцы, пришедшие в Малую Азию, истинными сынами своего жестокого, противоречивого времени. Несомненно, что двигала ими истинная христианская вера, как несомненно и то, что не мыслили они себе военного похода без завоевания земель для своего пользования. Несомненно и то, что, как было бы и в любые другие времена, одни из участников похода оказались безмерно алчны, а другие нет, и кто-то отличался большей жестокостью, чем остальные.
Как бы то ни было, на завоеванных восточных землях не могли не возникнуть государственные образования по образцу европейских королевств, герцогств, графств с той же системой вассальных земельных отношений. Первым из них и стало графство Эдесское. Небольшая часть христианского войска так и осталась здесь, провозгласив своим сюзереном графа Балдуина.
Основные же массы крестоносцев, с огромными трудностями преодолев хребет Антитавра, продолжали путь к Иерусалиму. Поздней осенью 1097 года они оказались в Сирии.
Эти места совсем не были похожи на те, по которым христиане шли прежде. Дорога теперь пролегала по плодородным возделанным долинам, где росли овощи и злаки, среди виноградников и апельсиновых рощ. Впереди был богатый и цветущий город Антиохия, где правил сельджукский эмир аль-Ягысьяни.
Крестоносцы осаждают Антиохию
Сдавать город без боя эмир не собирался; к тому же Антиохия была превосходно укреплена. До наших дней дошло описание, сделанное в середине XI века арабским писателем Ибн-Бутланом; судя по нему, город был окружен двойным кольцом стен, круто поднимающихся в гору на юго-западе. Стены отличались такой шириной, что по ним могла бы проехать упряжка из четырех лошадей, Кроме стен, город защищали не менее четырехсот мощных каменных башен с узкими бойницами. Наконец, внутри самой Атиохии был и еще один оборонительный рубеж - крепкая цитадель.
Укрепления сооружались веками, на совесть. Первым начал возводить стены еще в VI веке император Византии Юстиниан - тогда город принадлежал византийцам. Позже им триста лет владели арабы, пока в X веке греки вновь не отвоевали его. Тогда Антиохия опять стала укрепляться - в городе было что оборонять.
За городскими стенами жили и трудились великолепные мастера - ювелиры, стеклодувы, ткачи. К тому же Антиохия была важным центром торговли; она хоть и находилась на некотором отдалении от берега Средиземного моря, однако имела собственную гавань. К тому же город, утопающий в виноградниках и фруктовых садах, просто был очень красив. По его улицам с великолепными зданиями текли арыки с прозрачной проточной водой. Еще одной городской достопримечательностью были роскошные бани.
Такой город, разумеется, был не только очередной вехой на пути к Иерусалиму, но и соблазнительным лакомым кусочком. Еще загодя его присмотрел для себя граф Раймунд Тулузский. Пока крестоносцы шли через перевалы Антитавра, он тайком выслал вперед отряд из 500 воинов - прошел слух, что сельджуки оставили город, опасаясь освободителей Святого Гроба, и появлялась возможность захватить его раньше, чем подтянутся остальные.
Однако авангарду Раймунда пришлось вернуться ни с чем: слух оказался ложным, эмир аль-Ягысьяни никуда не уходил. Но тут выяснилось, что и Боэмунд Тарентский имел виды на Антиохию; узнав о тайных действиях графа Раймунда, он пришел в ярость. Правда, решение вопроса, кому владеть Антиохией, пришлось надолго отложить: город сначала надо было взять, а это оказалось совсем не простым делом.
Едва только отряды крестоносцев собрались у стен Антиохии, граф Раймунд Тулузский предложил немедленно идти на штурм. Однако другим военачальникам это показалось слишком опасным. К тому же до рыцарского войска дошла весть, что в Европе собрались новые ополчения крестоносцев и уже выступили в путь. Многие склонялись к тому, что лучше бы подождать подкреплений, а пока повести осаду.
Так началось многомесячное стояние у стен Антиохии.
Какого-то единого плана осады не было, не было и военачальника, которому беспрекословно подчинялось бы все войско. Каждый из предводителей - и крупных, и рангом пониже - расставил своих воинов там, где ему это было удобнее. Действий не согласовывали, и поэтому случалось так, что с южной стороны город вообще оказался открытым. Это дало возможность аль-Ягысьяни совершать иногда вылазки и изрядно досаждать крестоносцам. Это было тем более легче, что в их стане быстро падала дисциплина.
Попав после долгого и изнурительного перехода в щедрый, богатый край, христианские воины с усердием вознаграждали себя за прежние тяготы.
Вокруг Антиохии было множество селений, садов, виноградников, пастбищ, на которых пасся скот. Продовольствия было поначалу в изобилии, один из участников первого крестового похода писал о начале осады Антиохии так: «У быка брали только филей и огузок; лишь некоторые, кто хотел, да и то очень редко, поедали грудинку; о хлебе же и вине и говорить нечего - они добывались с легкостью».
В такой сытой жизни частенько и часовых не выставляли вокруг лагерей. Уже не гнушались иные из крестоносцев разорять и те селения, где жили единоверцы-христиане, - напомним, что и арабы, которые прежде владели этими местами, и вытеснившие их сельджуки отличались религиозной терпимостью. А предводители крестоносцев не видели ничего зазорного в том, чтобы вступать в дипломатические переговоры с «неверными», вроде бы уж совсем непозволительные для тех, кто объявил непримиримую войну последователям ислама.
Как христиане взяли Антиохию
В феврале 1098 года к Антиохии прибыли послы из Египта, которым правила династия арабских халифов Фатимидов. Халиф враждовал с сельджуками - они захватили арабские владения в Азии, - и потому рассматривал пришельцев из Европы, как возможных союзников. Переговоры, начатые в лагере крестоносцев, решено было продолжить в Египте: вместе с послами халифа туда отправились и специально отряженные для этого послы христианского воинства, которым поручалось заключить с арабами договор о союзе против сельджуков и разделе территории Сирии и Палестины.
Однако мало-помалу окрестности Антиохии оказались полностью опустошенными. В стане крестоносцев, еще недавно веселом и шумном, начинался голод. Вдобавок шли нескончаемые зимние дожди, наводившие на всех уныние. Некоторые из воинов «стали, - как пишет хронист, - втайне подумывать о спасении бегством по суше или морем».
Надо было или решаться на штурм, или снимать осаду. В марте 1098 года военачальники крестоносцев постановили вручить командование всеми осадными действиями графу Этьену Блуасскому и Шартрскому, но, разочаровавшись, мало веря в успех, вскоре он «сказался пораженным тяжкой болезнью» и оставил лагерь.
Хитроумный Боэмунд Тарентский искал между тем свои ключи к Антиохии.
Ему довелось проведать, что комендант одной из сторожевых башен в западной части крепостной стены попал к эмиру аль-Ягысьяни в немилость и сам преисполнен к нему ненависти. С этим комендантом Боэмунд вступил в тайные переговоры, и в конце концов за очень крупную сумму тот согласился впустить в город норманнских рыцарей.
Однако остальные сеньоры заколебались, когда Боэмунд сообщил им, что знает способ, как проникнуть в осажденную Антиохию. Ведь в обмен за свой секрет от потребовал, чтобы все принесли клятву в том, что город станет его владением. Категорически против был граф Раймунд Тулузский. Остальным тоже притязания Боэмунда показались чрезмерными. К тому же к этому времени появились надежды, что Антиохию и так удастся взять.
Из Европы и в самом деле начинали прибывать подкрепления. В морской гавани близ Антиохии появились корабли из Генуи, потом из Англии. На этих судах доставили строевой лес, необходимый для постройки штурмовых башен, специальные осадные орудия. Войско пополнилось свежими силами.
Но все же предводителям христова войска пришлось принять условия Боэмунда Тарентского - когда он объявил, что покидает лагерь и немедленно отправляется на родину из-за срочных домашних дел.
Как никак, ценили крестоносцы воинские таланты и личную храбрость князя Тарентского. Вдобавок, кроме добрых вестей были и очень плохие.
К середине мая 1098 года стало известно, что к Антиохии на выручку гарнизону идет огромное сельджукское войско - эмиры объединили свои силы, забыв о собственных феодальных распрях, потрясавших Восток столь же сильно, как и Европу. За исход предстоящего сражения никто не мог поручиться; лучше было встретить врага, укрывшись за мощными крепостными стенами.
В темную ночь на 3 июня 1098 года крестоносцы осуществили план Боэмунда Тарентского.
Отряд норманнских рыцарей затаился неподалеку от крепостной башни, называвшейся «Две сестры», другой отряд ждал возле соседней башни. По стене время от времени проходил сторожевой дозор, за его движением можно было следить по огоньку масляного светильника, который держал в руке один из дозорных. Улучив момент, когда очередной дозор, дойдя до «Двух сестер», повернул обратно, комендант башни, подкупленный князем Тарентским, дал условный сигнал.
Стараясь действовать в полной тишине, воины Боэмунда приставили к стене длинную штурмовую лестницу. Однако, как описывает хронист, «все действовали второпях, так что один спешил перегнать другого, лестница обломилась...»
И все же некоторым крестоносцам удалось взобраться на стену. Ворота башни «Две сестры» они открыли изнутри, на соседнюю башню тут же устремился другой отряд, пустив в дело окованные железом тараны. Ворвавшись в Антиохию, христианские воины быстро завладели всеми остальными башнями.
Защитникам города не удалось удержать и стены. Большая часть воинов гарнизона тут же была перебита, и лишь немногим удалось укрыться в цитадели внутри города. Боэмунд Тарентский поспешил водрузить на самом высоком месте Антиохии свое знамя.
Как крестоносцам помогло святое копье
Ожесточившись после семимесячной осады, голода и лишений, крестоносцы подвергли город необузданному грабежу.
«Сколько же было взято добычи в Антиохии, мы не в состоянии и сказать, - бесстрастно записывал один из очевидцев. - Вообразите, сколько сумеете, и считайте сверх того. Не ведаем и сколько пало тогда турок и сарацин».
Всего за несколько дней были уничтожены и все съестные запасы, оставшиеся в городе. И почти тотчас же к Антиохии подошло трехсоттысячное войско сельджуков, которым командовал один из эмиров по имени Кирбога.
Антиохия была окружена со всех сторон; рыцари, еще несколько дней назад ведущие осаду, сами оказались осажденными. Никто не мог выйти из города, никто не мог и проникнуть за кольцо городских стен.
Вскоре в христианском войске вновь начался голод. В пищу, увы, пошли боевые кони, кожаные части сбруи, пояса, даже древесная кора и трава. Казалось, уже ничто не может помочь, о вылазке за городские станы и сражении с сельджуками в чистом поле нечего было и думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36