Она била его в спину и орала на него, обзывая всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами, но он в любом случае добрался до того места, где лежал пистолет Мердок.
Иногда мы заходим слишком далеко, напарник.
Битл его застрелил.
Битл его застрелил! И все эти мили и дни спустя, я все еще слышу этот выстрел пламени.
Мердок визжала под собакой Карли, отталкивая ее челюсти кулаками боли. Собака рвала ее пальцы. И кровь плотского копа заляпала все стены и пол. Великолепное месиво, как сад багряных ран, и это зрелище очень меня порадовало. В такие моменты я как будто куда-то плыву, уносясь по течению.
– Шака! – выла Мердок, ее лицо все в крови от собачьих клыков. – Шака! Вызывай подмогу! Вызывай!
Лепестки все опали. Кружась, они осыпались вниз волнами из лопнувшего циферблата часов, и Шака вызывал участок, испуская лучи сквозь лепестки. Помимо прочего, теперь лучи были горячие! Лепестки вспыхивали и горели, в то время как змееголовый метался по маленькой комнатке, намереваясь устроить тотальный поджог. Линия огня направилась в сторону Битла вдоль спинки дивана. И Битл застрелил змею. Конечно, Тень застрелить невозможно. Но Битл проделал дыру в воздушной коробке теневого копа. Теперь Шака был раненый призрак. Просто привидение, тонкое привидение, борющееся за жизнь. Его лучи стали темными. Его лицо было безмолвным криком, и в теле дыма открывались все новые дыры. Он померк до черного марева, глубокой пустоты, которая есть Смерть Тени.
Битл словно прикипел к стулу, пистолет в крепко сжатых руках, и его глаза широко распахнуты под действием адреналина. Мердок визжала из-под собаки.
– Убери от меня эту свинью! – вопила Мэнди, ее лицо было заляпано густой кровью плотского копа. – Пожалуйста, кто-нибудь... снимите с меня наручники... пожалуйста.
Теперь я мог сдвинуться с места. Я поднялся из насиженного кресла – прочь от страха, и подошел к мертвому копу. Нашел ключи на полу и освободил Мэнди.
– Спасибо, Скрибб, – сказала она.
Наручники упали на линолеум, одно кольцо все еще обвито вокруг запястья копа. На полу рядом с телом я увидел пистолет Мердок. Поднял его и сунул в карман.
– Карли, фу. Хватит.
Собака чуть отступила назад.
Битл поднялся и прижал лучевой пистолет к виску Мердок. Это было огромное удовольствие – созерцать ее рожу, всю искаженную страхом и заляпанную кровью. Глаза полицейской были намертво зажмурены. Я увидел перо на полу, рядом с головой Мердок. Я поднял его. Дешевое фальшивое Перо Знания становилось кремовым у меня в руках.
– Хватит, Битл, – сказал я. – Работа сделана.
Все мы здесь – где-то и как-то – ждем, что же произойдет.

Часть вторая
День двадцать первый
«Детка, это всего лишь ебля».
Зараженный басами
– Джин проникает внутрь! Почувствуйте его! Почувствуйте!
Две руки – каждая по отдельности, но в тоже время с охуительным чувством ритма, – работали за Сиамскими пультами.
– Большой джин проникает внутрь уже сейчас! Для приверженцев Коллихерста. Они уже в Лимбе! Они в чертовом Лимбе!
Две руки, две маленькие человеческие руки, работающие за двойными вертушками, тройными вертушками, четвертными вертушками хауса Лимбик-систем.
(примечание: лимбик-систем, так же лимбик-сплитер – аппаратура для записи и воспроизведения музыки, которая воздействует на лимбическую систему и вызывает генетические мутации у людей, ее слушающих.)
– Эта штучка специального импорта! Проделала путь из Нуарпула! Хардкор из Лимбик-систем, прямо с севера. Это греза белого лейбла, приходящая к вам! Ха-ха-ха! Танцуйте, сосунки, танцуйте!
Две руки работали за бесконечными вертушками, микшируя грезы с историями из реала, выбивая пот из крепко сложенных тел. Я и мертвеца заставлю танцевать. На хуй мертвеца. Я заставлю танцевать даже робота, даже Тень.
Я смотрел сквозь стеклянную стену будки, наблюдая, как движутся субмассы – пах к паху, или просто сами по себе. Мужчины и женщины, реальные и Виртовые. Робо и дымные. Я двигал их всех – всю конгрегацию, все различные формы существования, танцевавшие под наисвежайший ремикс из Интерактивной Мадонны.
– Мы все вместе, наконец-то! – выкрикнул я.
Мой голос, прошедший через усилители, разносился по всему танцполу, по всему Лимбику – по всем открытым пространствам и всем темным углам.
– Сыграй этот Лимбик-Сплиттер, белый мальчик! – донесся голос с танцпола. Голос прошел сквозь систему, как полоса яркого зыбкого света, вся из себя пурпурного блеска – просто голос от неизвестной девушки, крепко схваченный в искрящемся моменте, но в этот миг она была королевой.
– Инки Эм-Си говорит с тобой, вживую и напрямую, из пространства в разрывах ритма, обращаясь к танцполу. Это вещь для тебя, одинокий танцор! Двигайся живее! Танцуй!
Она танцевала. И все они танцевали. И весь зал застлало туманом, в котором мелькали фигуры под ритм разогретого хауса.
– Ты их поймал, Инк! – воскликнула Твинкль из своего угла, где она ела Басбургер с пластикового подноса. – Ты держишь их в танце, и хорошо держишь!
– Эй, послушай, еще рано. Вот увидишь, что будет дальше!
– Продолжай в том же духе, – сказала она.
И тут раздался стук в дверь. Ах черт. Еще один паразит.
– Я занят! – закричал я.
– Давай-ка, мистер Ди-джей, задай нам жару на басах, – сказал голос из-за стенки. Я не узнал этот голос, но Твинкль все равно открыла дверь, и я увидел бледное лицо и отчаянный взгляд, в котором читалось только одно: «Мне нужно!».
– Мне нужны басы, парень, – сказал он, и его глаза были подернуты пеленой изумления. – Больше басов! Больше басов!
– Я так не думаю, – ответил я.
Ему было наплевать.
– Дай нам больше басов! Давай!
Твинкль двинулась вперед, загородив дверной проем.
– Чувак, Инк говорит тебе: нет, – сказала она ему.
– Ну давай же!
– Отъебись, ты, неудачник! – заорала Твинкль, захлопнув дверь в будку перед носом ублюдка.
Девочка растет слишком быстро, и, может быть, это моя ошибка.
Ну да ладно, мне наплевать с высокой колокольни.
Я заражаюсь непрошибаемым похуизмом, и мне это нравится.
Может быть, я меняюсь к худшему. Может быть, к лучшему.
Потому что, возможно, худшее и есть лучшее, когда ты заходишь слишком далеко в своем падении.
Я хлопнул Твистер на вертушку и положил иглу на последний прямой грув, выравнивая призрачный трэк в наушниках, а затем позволив всей вещи взорваться в апогее с Манкунианским воплем
– Музыка! Музыка для тебя! Для всех, кто врубается! Для Лимбических торчков! Это из Динго Клыка, последняя композиция! Называется «Сэмплированной под ногами». Знаете, откуда это приходит! Чуть позже Динго Клык выступает вживую с «Оборотнями». А на этот раз, поставим ремикс «Девушки Дождя», «Сэмплированный под еблей»! Хардкор, детки!!!
– Можно мне пойти на вечеринку после выступления, Инк? – спросила Твинкль.
– Нет, нельзя. Ты пойдешь домой, Карли тебя там встретит, а я подойду позже.
– Ах, Скрибб...
– Не называй меня так.
Однако шум становился все громче, в то время как я гнал на вертушках, доходя прямо до Ультимакса. Танцоры двигались, отрывались, врубались в атмосферу, суперприкалывались. Из темного угла, Карли, робосука, выла на музыку, и я вставил ее в композицию, прямо в гибкий диск, микшируя ее лай с ритмом. Толпа подсела на это и принялась выть на подсвеченные очертания полной луны. Все это было похоже на вечеринку лисьего клана в брачный сезон. Люди были близки к тому, чтобы начать совокупляться прямо на месте, только из-за моей музыки, и мне это нравилось, нравилась сила, и тут вдруг снова раздался стук в дверь.
– Скажи им, чтобы убирались прочь, Твинкль. Никаких переговоров.
– Убирайтесь! – крикнула Твинкль. – Никаких переговоров.
– Это же я, Скриббл, – сказал голос из-за двери, и когда я его услышал, мои руки соскользнули с вертушек. Танцующие упустили ритм – неправильный шаг, – и теперь они громко жаловались сквозь систему.
О, черт! О, нет! Не сейчас!
– Мэнди? – спросила Твинкль.
– Не впускай ее! – сказал я.
– Эм-Си Инк говорит, нет, – крикнула она сквозь закрытую дверь.
Никакого толка.
– Это я, Скрибб. Ваша новенькая. То есть, теперь не такая уж и новенькая.
Она замолчала, а я изо всех сил старался игнорировать этот сильный голос. Голос Мэнди.
– Тут со мной Битл, – добавила она, и я почувствовал внезапный прилив слабости.
– Скриббл? – это был уже Битл, и его голос... такой настойчивый, такой добрый.
На хуй! Все кончено.
– Это не мое имя, приятель. – Я сопротивлялся. То есть, пытался сопротивляться.
– Битл хочет тебя видеть, – молила Мэнди. – Он пропустил твое выступление.
Снова – молчание, и тут голос Динго Клыка довел толпу до экстаза, и Твинкль смотрела на меня, и этот взгляд был таким сладким...
– Впустить их внутрь, мистер Скрибб... то есть, Инк?
Я ответил лишь через семь тактов.
Дверь открылась, и эта безбожная парочка раздолбаев-развратников ввалилась внутрь Ди-Джейской коробки, и я просто не смог этому помешать, мое слабое сердце было полно любви к ним. Своего рода побитой любви, если по правде.
– Скриббл! – распустил слюни Битл.
– Хорошо, Битл, – сказал я. – Меня зовут Эм-Си.
– Ага. Я слышал.
Его глаза были сейчас затуманены втрое больше обычного.
– Давно не виделись, дружище.
– Угу.
Я нарочно сдерживал свои чувства – чтобы вывести его из себя, чтобы выстроить свои мечты, чтобы разорвать отношения с концами.
Чтобы разорвать отношения с концами. Потому что иногда приходится лезть из кожи вон, просто чтобы изобразить улыбку, просто по чуть-чуть.
– Скриббл, детка, ты повел всю толпу за собой!
– Я занят, Би, – сказал я.
И я действительно был занят, работая за вертушками, как пилигрим в поисках Бога. Это Бог Лимбика. Бог музыки, спрятанный внутри ритмов.
– Твинкль и собака Карли, – продолжил Битл, – ты взял их на попечение. Это прекрасный поступок. А я-то думал, что ты остался совсем один в этом мире.
– Может быть, ты просто меня не знаешь, Би.
Я заглянул ему в глаза и увидел там спрятанного рехнувшегося призрака.
Битл был словно зомби. Один из тех зомби, которые работают в круглосуточных гаражах, заливают бензин и Ваз в мобили сутенеров – глаза полны дыма, лопнувших сосудов и скуки. Раньше я никогда не видел, чтобы Би скучал.
– Может быть, ты ни с того, ни с сего в кои-то веки прав, – сказал он.
Я был вынужден повернуться к нему спиной.
– Как ты, Мэнди? На плаву?
– Пока держусь на поверхности, Скриббл, – ответила она. Ее волосы были такими же красными, как почтовый ящик, и это, само собой, заставляло меня трепетать.
– Пойдем, Мэнди, – небрежно бросил Битл. – Придем навестить Скриббла в другой раз. Он зарабатывает себе на жизнь... Он... Он играет... О черт... не имеет значения.
Его голос замер вдали, и его взгляд сосредоточился на каком-то видении, за тысячу ярдов отсюда, на некоем отстраненном чуде за пределами этого царства.
– На чем он, Мэнди?
– На Ленточном черве.
О Господи. Ленточный червь. Это плохое перо, Би. Очень плохое.
– Черт, парень! – сказал я, поворачиваясь к нему. – Что с тобой происходит?
– Кстати, Скриббл? – спросил он. – Как тебе удалось найти такую кормушку? У тебя есть связи?
– Да, конечно, у меня есть связи.
– Это клево!
– Да, правильно. Это клево, – ответил я. – Ты выглядишь, как ебло, Би.
– Да, наверное. Но это хорошее ебло.
– Есть какие-то новости о Существе или Бриджит?
– Да, разумеется, каждый день...
– Что?
– Я с ними каждый день.
– Ты их нашел?
– Конечно, нашел. Они здесь внутри, детка, – и он постучал длинным ногтем себе по вискн. Ну да, все правильно. Ленточный червь – то, что надо.
– Что ты здесь делаешь, Мэнди? – спросил я.
– Он сказал, что хочет найти тебя. Сказал, что хочет опять собрать всех...
– Правильно, черт возьми, Скрибб, – вставил Битл.
– Сказал, что хочет, чтобы Тайные Райдеры снова собрались вместе.
– Тайных Райдеров больше нет, – сказал я.
Битл открыл рот и тут же закрыл – словно Терморыбка сосала чью-то больную кровь.
И в этот самый момент Динго Клык появился на сцене, со своей тусовкой музыкантов, «Оборотнями». Оборванное сборище гибридов; рободоги, теневые псы, кобели и суки. Они подняли громкий шум с волчьим воем и яростными ритмами, и мне удалось сделать хороший постепенный уход на микшире, несмотря на то, что меня просто трясло от ярости.
– Что мы делаем, Песиголовцы? – кричал Динго своей толпе.
– Лаем во имя Британии!!!
Один голос, один вой.
– Да ты посмотри на этого говеного дегустатора! – выдал Битл. – Вид у него какой-то... что-то в нем есть от Эльзасца, и по-моему, даже немало.
– И не только по-твоему, – сказал я, наблюдая за песиголовцем сквозь стекло. Он довел толпу до слюнотечения, его шерсть моталась взад-вперед под ритм пса-барабанщика.
Мелодия называлась «Сука как магнит», и его рэп был лаем!
– Как-то оно меня не привлекает! – проревел Битл. – Собачья ебля! Я имею в виду, кто, черт возьми, находит в этом удовольствие?!
– Толпа его любит.
– Гребанные извращенцы! Они просто заполонили все тут своим блядством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37