Ему просто нужна информация. Думаю,
будет справедливо поделиться с ним тем, что мы знаем, - он посмотрел на
меня; его лицо было похоже на выжатую губку.
- Меня зовут Тремпсон, мистер... э... как-вы-там-сказали-вас-зовут?
- Я еще не представлялся, но вообще-то - Винсоки. Альберт Винсоки.
Как в песне.
- Да, мистер Винсоки, - к мистеру Джиму вернулось самообладание и та
же презрительная усмешка, когда он увидел, что я в чем-то завишу от него.
- О причине вашей нынешней незаметности - все-таки вас нельзя считать
бестелесным, знаете ли... вы можете нажать на курок и убить меня, вас
может задавить грузовик - все это довольно сложно. Боюсь, что не смогу
дать вам научных объяснений и вряд ли вообще кто-нибудь сможет. Попробуем
так...
Он закинул ногу за ногу и я тут же опять поднял револьвер. Он как ни
в чем не бывало продолжил.
- В нашем мире появились силы, мистер Винсоки, которые стараются
незаметно сделать нас всех совершенно одинаковыми. Силы, которые пытаются
сокрушить и обезличить нас. Ведь признайтесь, вы идете по улице и не
замечаете лиц, правда? Вы безлики - сидите ли вы в кинотеатре или
прячетесь от всех в сумрачной комнате и смотрите телевизор дома. Когда вы
оплачиваете счет, или квитанцию за парковку, или просто разговариваете с
людьми, все они смотрят на то, что вы делаете, на ваши поступки, а не на
вас.
- У некоторых это зашло еще дальше. Всю жизнь мы стали настолько
незаметны, я бы даже сказал покинуты, что обезличивающие нас силы
поработали достаточно над нами и превратили в то, во что хотели, чем мы и
являлись на самом деле. Бах! - исчезли для всех, кто окружал нас. Теперь
уразумели?
Я уставился на него.
Конечно, я понимал, о чем он говорит, как не заметить этого в нашем
великом мире машин, который мы сами для себя сотворили. Вот в чем дело. С
самого рождения я ничем не отличался от остальных и с самого начала не
представлял интереса, вот и исчез для всех окружающих. Это как светофильтр
для фотоаппарата. Возьмите красный и все сразу станет красным. Вот так и
со мной получилось. На внутренних светофильтрах всех людей оказались
надеты светофильтры против меня. И против мистера Джима, и против Денни...
- И много нас таких?
Мистер Джим развел руками.
- Ну, в общем - достаточно, Винсоки. - Достаточно. Скоро их будут
сотни, а потом и тысячи. Если все так и будет продолжаться... люди все
покупают в супермаркетах и обедают в скоростных закусочных, еще эта новая
телевизионная реклама, действующая на подсознание... ну, я уверен, можно
ждать пополнения.
- Но ко мне это не относится, - добавил он.
Я посмотрел на него, затем на Денни. У того на лице было полное
безразличие. Так что я обратил все свое внимание на Тремпсона.
- Что вы имеете в виду?
- Мистер Винсоки, - одновременно терпеливо и снисходительно принялся
объяснять он, - я был профессором в колледже. Конечно, ничего особо
выдающегося и, если честно, думаю, студенты скучали на моих занятиях. Но я
знал свой предмет, это было финикийское искусство. Мои студенты приходили,
уходили и никогда не обращали на меня внимание. У кафедры никогда не было
причин признать меня профессионально непригодным и я продолжал работать.
Вот так я и начал блекнуть.
- Я долго скитался, как и вы, наверное, но быстро почувствовал вкус к
подобной жизни. Никакой ответственности, никаких растрат, борьбы за
существование. Живи как хочешь, бери что хочешь. Потом я встретил Денни -
он был здесь раньше мальчиком на побегушках и никто не обращал на него
внимания - он стал для меня другом и слугой. Мне нравиться такая жизнь,
мистер Винсоки. Вот почему меня так озаботило ваше желание присоединиться
к нам. Не очень-то мне хочется нарушать "статус кво" в этом щепетильном
деле.
Я понял, что слушаю сумасшедшего.
Мистер Джим Тремпсон был простым бедным учителем, и его постигла
такая же судьба, как и меня. Но если, как я теперь понял, я превратился из
зануды в стиле Милкветоста в человека, достаточно отчаянного, чтобы взять
в руки пистолет, и достаточно безрассудного, чтобы быть готовым пустить
его в ход, то он стал страдать мономанией.
Здесь было его королевство.
Но ведь на этом мир не кончается.
Я понял, что разговаривать с ним нет смысла. Силы, которые ломали и
сокрушали нас до тех пор, пока мы не стали настолько малы, что мир
перестал замечать нас, поработали над ним добросовестно. Его уже не
спасти. Его устраивает жизнь, в которой его никто не замечает, не видит,
не слышит.
И с Денни тоже самое. Они довольны. Более того... они
сверхудовлетворены. И за последующий год я встретил немало подобных типов.
Совершенно одинаковых. Но я не такой. Я хочу бороться с этим. Хочу, чтобы
меня снова все видели.
Я пытаюсь добиться этого изо всех сил. И мне известен всего один
способ.
Может это и глупо звучит, но когда люди спят на ходу, когда они...
э... не сосредоточены на окружающем, меня иногда и замечают.
Я стараюсь. Я все время насвистываю и напеваю про себя. Может вы
слышали мою песенку? Это "Трудяга Винсоки".
Может вы как-то и замечали меня краем глаза, а думали, что вам
показалось?
Может, вы думали, что слышите ее по радио или телевизору, а на самом
деле это был совсем другой источник.
Пожалуйста! Прошу вас! Прислушайтесь. Я ведь здесь, прямо у вас за
спиной и шепчу вам это на ухо в надежде, что вы услышите меня и сможете
помочь.
"Трудяга Винсоки" - вы должны слышать именно этот мотив. Неужели вы
не слышите?
Ну прислушайтесь.

1 2 3