В центре современного города, посреди асфальтовой
слякотной осени - тусклые тропики. Единственное развлечение - пестрым
квадратом висит на стене. Это не картина Эль Греко и не охотничий трофей,
- это липкий пластырь, покрытый слоем мух и комаров. Глядя на него, люди
ощущают смутное удовлетворение, некое не вполне осознанное злорадство, как
компенсацию за переносимые муки.
Здесь человек двадцать, а то и больше. Каким-то чудом полной женщине
все-таки удается затесаться в очередь, и, отдыхая, она шумно дышит,
стараясь не глядеть на соседей, всем своим видом демонстрируя решимость
возобновить бой в любую минуту. Со стороны окружающих - полная взаимность,
и все же чувствуется, что победа за вторгшейся женщиной. О недавней
перепалке не поминают, - последние нервы, как последние патроны, берегут
на будущее. Мужчина с плоским невыразительным лицом ведет себя спокойно и
местом в очереди не интересуется. Он пристроился в пустующем углу,
поглядывая на людей юрким цепляющим взором. Легкий дождевик он успел
скинуть, спрятав в спортивную сумку, и всем видно, что рубаха на его
большом мускулистом теле - в темных расплывающихся пятнах. Не снимая белой
кепки, прикрывающей, должно быть, лысину, он то и дело вынимает из кармана
широкий, словно полотенце, платок и вытирает лоб, подбородок, шею. В
промежутках между этими пассами, бесцветные глаза его продолжают изучать
сгрудившихся очередников, ощупывая их с бесцеремонностью забирающегося в
карман грабителя.
В основном в магазине женщины. С сетками, с авоськами, с гигантскими
коробами на колесиках и обыкновенными сумочками. Мужской состав -
немногочислен: четверо, не считая гостя с невыразительным лицом. Кроме
него здесь ветхий старичок с седенькой бородкой, нервный худой тип в плаще
и двое ребят с чем-то совсем не смешным вместо причесок - излишне
кучерявые, чересчур громкоголосые, в ярких курточках и импортной обуви.
Этими последними жара переносится легче всего. За азартной игрой, в
которой попеременно мелькают измятые карты и желтенькие рублевки, места
для скуки нет. Оба расположились на низеньком подоконнике, пристроив
вместо стола пластиковый, украшенный наклейками дипломат. Вполне уютно...
Высокий мужчина переводит взгляд на типа в плаще и снова вынимает
платок. Он обильно потеет, но это не отвлекает его от главного. С
удивительным упорством он разглядывает людей, давая мысленную оценку
каждому. Нет, тип в плаще его тоже не беспокоит. Интеллигентишка!.. Смешон
и нелеп. Очки на болезненно-бледном лице подрагивают, руки нервно шелестят
в глубоких карманах. Впечатление такое, что там у него песок с галькой...
На миг увеличенные линзами глаза сталкиваются с глазами высокого и тут же
убегают в сторону. Нет, он совершенно неинтересен. Как неинтересен и
старик-ветеран, стоящий в начале очереди. Очень уж
рассудительно-несуразный вид. Да и годиков ему раза в два поболе, чем
любому из присутствующих. Не совсем ясно - ему-то на кой хрен этот
альмонис? Или для внучки с жучкой?.. Высокий мужчина вяло улыбается
собственным мыслям.
Протиснувшись мимо столпившихся в дверном проеме, в магазин входит
странного облика человек. Впрочем, странность его условна. Магазинных
грузчиков и гастрономных бродяг узнают за километр. По отдувающимся на
коленях штанам, по блеклому мешковатому виду, по одному запаху. Запах их в
состоянии перешибить любую парижскую парфюмерию. Это нечто среднее между
селедкой, кислой капустой и застарелой махрой. Кроме того узнают их по
говору и акценту. У этого племени своеобразный язык, своеобразный тембр. В
данном случае это и есть тот самый Степа, которого уговорили подежурить и
проследить за порядком.
Чуть покосившись на высокого и словно бы не увидев, Степа кричит
куда-то в сторону:
- Которые тут без очереди! Щас выставлю, и пойдете домой!
Голос его и впрямь - нечто уникальное. Скорее, это следовало бы
назвать полным отсутствием голоса, но сиплый клекот - громок и доходит до
каждого. Что порождает это извержение шепелявых звуков - абсолютно
непонятно, и даже не верится в полусожженные алкоголем связки. Высокий не
смотрит на грузчика. Только уголки губ на лоснящемся от пота лице
презрительно кривятся. Он в каком-то метре от неожиданного правдоискателя,
и тот, помешкав, делает попытку схватить мужчину за локоть. В горле у
магазинного стража сипит, а на сморщенной синюшней маске, давно ставшей
его настоящим лицом, - необъяснимая гримаса. Он не то пытается напугать,
не то напуган сам.
- Ну-ка?.. - Степа тянет мужчину за руку, но резким толчком в грудь
высокий отбрасывает грузчика к дверям и крепче расставляет ноги.
- Вали, отец! - почти добродушно советует он.
Потирая плоскую грудь, грузчик трусливо топчется на месте.
- Тамара! - оглушительно басит он, обращаясь к прилавку. - Которые
тут без очереди, не давай товар!
Неизвестно, слышит ли его Тамара, однако грузчик делает вид, что его
услышали и поняли. Удаляясь, он поводит костлявыми плечами, пытаясь
внушить окружающим, что справедливость так или иначе восторжествовала.
Яркие курточки в кроссовках и с дипломатами, на время забыв о картах, с
любопытством следят за происходящим. Но сиплоголосый Степа уходит, а
высокий продолжает оставаться в своем углу, и курточки возвращаются к
прерванной игре. Кто-то из женщин туманно бросает:
- Прямо житья то них не стало!
Слова эти, неизвестно к кому обращенные, повисают в воздухе. Сопящую
множественным дыханием тишину нарушает только смешки картежников. Между
ними вовсю шуршат желтенькие бумажки.
- Хватит с меня! - один из игроков соскакивает с подоконника и
потягивается длинным молодым телом. - Ну и вонища же тут! - он с вызовом
поглядывает в сторону высокого. Но тот безучастен. Кудрявый приятель
остается на подоконнике и, держа дипломат на коленях, аккуратно
пересчитывает выигранные деньги. В это время потягивающийся замечает
привлекательную особу. Что-то между вторым и третьи десятком, блондинка с
яркими губами, одета броско и очень даже вполне... А главное, дамочка и
сама интересуется молодыми людьми. В воздухе выстраивается беззвучный мост
из подмигиваний и улыбок. Без особых усилий створки моста смыкаются.
Взаимопонимание достигнуто, и стороны сближаются для более тесного
знакомства.
Нервный тип вскидывает руку и чуть ли не целую минуту смотрит на
часы. Потом косится на окошечко и, сняв очки, с ожесточением скрипит
руками в плаще, доставая протирку. В этот момент в магазин вбегает
неизвестно как пропущенная внешним заслоном девчушка лет восьми-девяти с
сеткой, наполненной пустыми бутылками. Зигзагом обойдя людей, она семенит
к окошечку. Наивная, она помнит, что еще неделю назад где-то здесь
принимали посуду. Застывшим извилистым изваянием очередь следит за ней,
пропуская почти до самого окошка. И только, когда девчушка приближается к
роковой цели, что-то взрывается в окружающих, высвобождая гейзеры
негодования.
- Прыткая какая!
- Только посмотрите на нее, маленькая, а наглая!
- Вот мерзавка! Мы тут уже час стоим, а она два вершка от пола - и на
тебе!
Споткнувшись о крики, девочка испуганно останавливается.
- Мне только спросить, - робко лепечет она и, не зная на кого
смотреть, глядит на свои сандалики.
- Вот постоишь в очереди, тогда и спросишь!
- Бесстыжая!
Обладатель яркой курточки, тот самый строитель "мостов" гогочет.
- Чего раскудахтались, курицы! Жаль пакетика для ребенка?
Он стоит рядом с понятливой блондинкой. Энергичная рука уже елозит по
обтянутой платьем тугой талии, и оба смеются. Женщины яростно
оборачиваются к ним, но связываться не решаются. Тем более, что причина
скандала с набухшими глазенками уже постукивает сандаликами обратно к
крыльцу.
- В самом деле, может она спросить хотела? - неуверенно говорит
кто-то.
- Знаем мы!.. Спросить...
Ворчание идет на спад, волнение успокаивается. Нашипевшись вволю,
змеиная очередь затихает в ожидании.

В пятый или шестой раз вскинув руку с часами к лицу, нервный тип в
хрустком плаще начинает суетиться сверх всякой меры. Он что-то бурчит,
подергивает острыми плечиками, и весь его вид красноречиво говорит о
крайней степени раздражения.
- Да не крутитесь вы! - восклицает одна из его соседок.
Нервный тип, будто только и ждавший этих слов, стремительно
поворачивается у ней, но из-за расплясавшихся нервов не сразу справляется
с рвущимся из него потоком сбивчивых фраз.
- Так... Допустим! Значит не крутиться?.. И что же я, по-вашему,
должен делать?! Может, вы еще будете мне указывать? Нет? Тогда и нечего
тут!.. То есть, если вас персонально устраивает торчать здесь вечность, то
и стойте ради бога! Но не надо советовать другим!
- А что ты на меня орешь-то? - изумляется женщина. - Я-то тут при
чем?.. Если невтерпеж, так и иди, кто держит!
- Ты ему подскажи куда идти, - встревает смеющийся кудряш с
дипломатом. - Он же интеллигент, не знает куда ходят.
Его смеху вторит приятель с блондинистой подружкой. Лицо нервного в
плаще бледнеет и, теребя рукой пояс, он делает порывистое движение к
смеющимся.
- Может быть, интеллигент! Очень может быть!.. Что ж... Вам-то этого
слова не понять. Вы же только в картах понимаете, да в бигуди.
До пареньков не сразу доходит выпад насчет бигуди, а когда доходит,
новоиспеченный приятель блондинки мужественно шагает к трясущемуся
мужчине. В то время, как тот прячется за соседку, блондинка на правах
опекающей подруги цепко хватает атакующего за руки.
- Плюнь на него, Владик! Нашел с кем связываться. Плюнь!..
Владик ворочается, пытаясь высвободиться. Ему это явно нравится. Он
талантливо разыгрывает роль бульдога, рвущегося с цепи и одновременно на
все сто уверенного в ее прочности. С минуту попугав противника, он
великодушно утихомиривается. Обращаясь к зрителям, глуповато спрашивает:
- Может, правда, плюнуть?
- Только посмейте, молокососы! - неожиданно взвизгивает нервный тип.
Он на грани истерики и затравленно смотрит на кривляющихся пареньков. В
пустых Владиковых глазах он читает обещающую многозначительность. Приятель
Владика, весело барабанящий по дипломату, внушает ему не меньший ужас. Не
осмысливая собственного бесстрашия, он почти кричит.
- Мерзавцы! Вон отсюда!
Паренек с дипломатом перестает барабанить и грозно приподымает брови.
- Але, интеллигент! Давай-ка договоримся. Кричать тебе будет
разрешено, но попозже. Не сейчас, понял?.. Тебе же очки мешают, и
здоровья, наверное, невпроворот, верно? Так что отложим на попозже,
договорились?
Неожиданный стрекот, ворвавшийся в магазин, перебивает назревшую
кульминацию. Для нервного типа это спасение.
- Трах-тах-тах! - от дверей, топая, бежит раскрасневшийся мальчуган с
автоматиком. Мгновенно вытянув руки, мать хватает его за шиворот и
притягивает к себе.
- Ты куда удрал, стервец?!
"Стервец" сходу получает серию подзатыльников и завывает сиреной.
Мать продолжает ему выговаривать. Позабыв о дрязгах, очередь внимательно
слушает. Только блондинка, закатив глаза к потолку, клонится ухом к
шепчущим губам Владика. Красавец с подоконника не собирается забывать про
мужчину в очках, и от его взглядов тот по-черепашьи втягивает голову в
плащ и, стискивая зубы, мучительно нервничает... А через пять минут
амнистированный автоматчик обрушивает на людей лавину трескучего огня.
- Тра-та-та-та!..
- Да успокойте вы его наконец!
- Мало, видать, ему врезали...
Женщины гневно поворачивают головы к мамаше.
- Распустили ребенка!
- Скажите вы ему в конце концов!..
Однако у мамаши, успевшей простить свое чадо, находятся достойные
ответы. Известно, что педагогика у всех своя. Кроме того, плотный огонь
сына, заглушающий сыплющуюся отовсюду ругань, помогает ее обороне. Владик
и блондинка, пожалуй, единственные, кто не принимают участие в споре.
Сдружившаяся парочка проникается все большим взаимным интересом. В
разгорающийся пожар ссоры бережно подбрасывает полешки кудряш с
дипломатом. Происходящее для него - спектакль, и он не хочет быть
пассивным зрителем.
Незаметно для всех, высокий, так и не покинувший своего угла,
ощупывает задний карман брюк и распахивает молнию огромной сумки. Часы на
его руке показывают девятый час. Уже несколько минут, как окошечко должно
распахнуться.
1 2 3