Ноги ее соскальзывали вниз, да и за шею Зимина она явно держалась из последних сил. Тем не менее они все-таки почти выбрались из воды.
- Держись, малыш! - сипел Стас. - Недолго осталось.
Сам он чувствовал себя более или менее сносно, хотя холод начинал постепенно пробирать и его. Зимин уже собирался снова поведать Наталье очередную бодрую сказку, но в этот миг в колодце стало темнее. Над срубом показалось сразу несколько голов.
- Эй, что там у вас?
Глупее вопрос трудно было придумать. Однако Стас сдержался:
- Пока дышим. Как дела с лифтом?
- Сейчас спустим. Осторожнее там…
Что-то заскребло по стенкам сруба, и через несколько секунд Стас действительно разглядел спасительную соломинку - толстенную веревку с привязанным к ней поленом. Спасибо мужикам! Отыскали все-таки транспорт! Пожалуй, такая «соломинка» могла выдержать сразу двоих, но Стас решил не рисковать. «Соломинка»-то выдержит, но справятся ли те, что наверху? Ответ на этот вопрос вызывал у Стаса сомнения. Конечно, будет весело, если, потеряв равновесие, сюда слетят и пьяные мужики - как говорится, в тесноте, да не в обиде. Но принимать гостей в планы Зимина не входило. Поэтому Стас помог Наталье усесться на полено, приказав ей крепко-накрепко держаться за веревку:
- Смотри, подружка, если сорвешься, свалишься прямиком мне на голову, а я таких вещей не люблю.
Глупыха ответила ему судорожным кивком.
- Эй, наверху! Вира помалу!
Его услышали. Скрипнул ворот, и Наталья медленно поплыла вверх. Съежившаяся в комочек и вся дрожащая, она отнюдь не походила на ангела. Вода ручьями стекала с нее, щедро поливая Стаса, но подобный дискомфорт не имел уже никакого значения.
Проводив Наталью взглядом, он стал карабкаться вверх, отыскивая малейшие углубления между бревнами. Пару раз он все-таки поскользнулся на гладких стенах, но тем не менее выбрался из воды и решил больше судьбу не испытывать. К счастью, подъем Натальи прошел удачно, и спасительную веревку вновь опустили вниз. Ухватив ее руками и перебросив ноги через полено, Стас ощутил в себе дикое желание проорать что-нибудь залихватское, этакий воинственный клич индейцев, он даже успел открыть рот, но в последнюю секунду передумал - а вдруг с перепугу деревенские мужики возьмут и выпустят веревку из рук…

Глава 21
Милицейский «уазик» с Дмитрием и сопровождающим его капитаном Скворцовым из СИЗО мчался по улицам, то и дело подпрыгивая на колдобинах. Скворцов внимательно листал бумаги, время от времени покачивая головой и с удивлением поглядывая на Дмитрия.
- Ничего не понимаю. Тут черным по белому написано, что ты взят за драку и попытку изнасилования.
- Да там еще не хватает валютных махинаций, ограблений, изготовления фальшивых денег, убийств - кажется, что-то важное я все-таки упустил…
- Не знаю, не знаю. Как говорится, дыма без огня не бывает. - Офицер перевернул листок, снова покачал головой. - Но ты же воевал, елки зеленые! Вон и награды даже значатся - раз, два, три…
- Не считай, собьешься. Да и кому они нужны теперь, мои награды?
- Как это «кому»? Все-таки есть соответствующие льготы, надбавки с выплатами.
- Одну льготу я уже от вас поимел. Не далее, как сегодня.
- Это ты брось! Я, что ли, тебя арестовывал?
- Контора-то одна.
- Ох и дурак ты, братец! Воевал, а дурак!
- Зато вы все умные, как я погляжу. Ты, скажем, можешь объяснить, за что меня повязали?
- Чего ты кипятишься? Все же выяснилось.
- Конечно выяснилось. После звонка сверху… Камеру ссученных давно завели?
Физиономия офицера побагровела. Дмитрий явно попал по больному месту. Пресс-хаты практиковались почти повсюду, но явление это по понятным причинам всячески замалчивали. Для начальства главное результат, и, каким образом из подозреваемых вышибали признания, никого не волновало. Как всегда - цель оправдывала средства.
- Что примолк? Скребет все-таки совестишка?
- Да что ты о нас знаешь! - взорвался капитан. - Разок вляпался - и уже начинаешь судить-рядить. А мы с этой гопотой каждый день мучаемся. Специалистов толковых нет, а дел - вал голимый. При этом сверху отписок требуют! Правильно оформленных и в должном объеме. Так что, если все делать по закону, выше мелочовки никогда не подняться. Сам небось в курсе - чем круче клиент, тем больше у него адвокатов. К иному без грузовика со спецназом и близко-то не подступишься. Если хочешь знать, для таких и пресс-хата не самое сердитое место.
- Значит, по-твоему, я крутой?
- А кто тебя знает. Тоже ведь нашел заступников! - Офицер отложил бумаги в сторону, нервно переплел пальцы. - Но на всякий случай запомни: я тебя в ту камеру не сажал.
- И на том спасибо. - Дмитрий подумал, что, пожалуй, напрасно наезжает на капитана. На вороватого взяточника Скворцов не походил, и определенная правда в его словах звучала.
Скрипнули тормоза, «уазик» остановился. Выглянув в окно, офицер с облегчением произнес:
- Ну вот, кажется, приехали. Вон и делегация встречающих семенит. Как говорится, передаю тебя в целости и сохранности.
Дмитрий протянул скованные руки:
- Н
аручники-то снимешь или на память оставишь?
- Это уж дудки! Имущество казенное… - Капитан испытующе поглядел на Харитонова. - Ты лучше скажи, крепко на нас ябедничать собираешься?
- А что про вас ябедничать? Будто не знает никто. Ну а тому красавцу, что меня брал, ребра при случае обязательно пересчитаю - так и передай. Пусть готовится…
- Как знаешь… - произнес Скворцов.
- Ну что? Свобода? - Дмитрий тряхнул руками. - Что ж, бывай, капитан. Взяток много не бери, блюди честь мундира.
- Тут блюди не блюди - один хрен. С такими, как ты, все равно упачкаешься.
- А ты щеточкой чистись. С утречка пораньше.
- Иди к черту, шут гороховый!

* * *
Здание администраци
и Харитонов посещал не впервые, поэтому дорогу в кабинет Валерия Аркадьевича, одного из негласных кураторов «Кандагара», узнал сразу. Стройная секретарша с алыми накрашенными губами была предупреждена о его приходе. С радушной улыбкой она поднялась с места и отворила перед Дмитрием массивную дверь, не выразив ни малейшего удивления по поводу его странного внешнего вида.
- Благодарю, - учтиво поклонился Харитонов, прикрывая рукой дырку на интересном месте и боком проходя в кабинет.
За столом сидел Санин Валерий Аркадьевич. Не выпуская из рук телефонной трубки, он жестом приветствовал Дмитрия и указал на кресло.
- …А ты подумал о том, что кортеж запросто может свернуть на Щорса?… - продолжал он отчитывать невидимого собеседника. - Не подумал? И совершенно напрасно. Там у нас шеренги голосующих малолеток… Каких? А ты сам как-нибудь прокатись и полюбуйся. Подростки себя чуть ли не с десяти лет предлагают… Да, да! За полтинничек! И все это в самом центре города! То-то будет картинка для патриарха. В общем, разберись… - Валерий Аркадьевич положил трубку и повернулся к Дмитрию. - Конечно, креслице ты мне попачкаешь, ну да что с тобой сделаешь. Присаживайся… Кстати, я ведь тебя уже третий раз из камеры выдергиваю.
- Всего-навсего второй. В последний раз вытаскивать приходилось Стаса. И потом, это у милиции надо спросить, за что нас сажают.
- Ладно, ладно, не заводись. Спросим с кого надо. А сейчас давай коротко о том, что с тобой стряслось.
Харитонов вкратце и по-деловому описал все, что с ним произошло за последние сутки. Санин молча слушал, но, как показалось Дмитрию, не очень-то внимательно, - его явно волновали какие-то другие мысли. Когда рассказ был закончен, он встал и прошелся по кабинету. Затем повернулся к Дмитрию и заговорил:
- Все верно. История отвратительная, но… Видишь ли, у нас тут другой расклад намечается - и тоже достаточно серьезный. Словом, требуются надежные люди, вот я и вспомнил о вас… Сегодня утром я встречался с одним человеком, которому абсолютно доверяю, и он сообщил мне очень важную и проверенную информацию, что в самое ближайшее время местных мусульман подтолкнут на провокации. Этим я и хотел попросить вас заняться.
- Нас?
- Именно вас. Лосев должен вот-вот подойти, хотя суть дела он в общих чертах представляет. Ну а пока он не подошел… - Хозяин кабинета вновь оглядел гостя и нажал клавишу селектора. - Катюша, организуй-ка нам что-нибудь поесть, а также чайку с печеньем.
- Мне бы еще одежонку какую-нибудь, - подсказал Харитонов.
Валерий Аркадьевич вздохнул:
- И вот еще что, Катюш! Прихвати там попутно из моего шкафчика спортивный костюм. Ну да, тот, что с серебристыми лампасами.
Дмитрий откинулся в кресле. Переговоры, начинающиеся с чая и подарков, ему положительно нравились. Во всяком случае, с недавним приемом, который ему устроили в СИЗО, сравнивать было сложно.

Глава 22
Приключение у колодца разволновало сердобольную старушку. Антонина Васильевна при виде дрожащей Натальи, которая куталась в собственные руки и выбивала зубами отчетливую дробь, сначала запричитала, а потом принялась действовать: принесла полотенце, натащила из сеней тулупов и, порывшись в шкафу, извлекла на свет бутыль деревенской самогонки, которую решительно поставила на стол.
- Мне хватит и чайку. - С этими словами Стас щедро плеснул себе из бутыли в чашку. - А вот ей действительно не помешает, - добавил он, наливая самогон в рюмочку.
- В баньку вам надо. Особливо ей…
Зимин посмотрел на Наталью и согласно кивнул головой. Вовсю закипела работа. Пока Наталья, накрытая тулупами, боролась с ознобом, Стас под руководством хозяйки растопил печь в бане, в несколько заходов наносил из злополучного колодца воды. Петька, заменивший порванную веревку, приветствовал его как старого знакомого:
- Как там твоя утопленница? Отогрелась?
- Да вот баню для нее готовим.
- Самое оно… Я вот тоже своего пацана решил того… пропарить. А то губы-то синие-пресиние… Как бы воспаление какое не схватил.
- Кости-то целы?
- То-то и оно, что целые. Считай, в рубашке родились. Это в такую-то глубь упасть и живым остаться. - Петро заглянул в сруб, невольно передернул плечом. - Главное - ты тут вовремя подоспел. Кто ж его знает, как бы оно вышло. В общем, это… спасибо. - Он протянул широкую ладонь и с чувством пожал Зимину руку. - Если что, заходи. Всегда будем рады.
- Непременно… - Стас водрузил коромысло на плечи и двинулся к дому.
В бане между тем уже вовсю хозяйничала бабулька: подмела предбанничек, наскоро вымыла полы и полки.
- Ты уж ее хорошенько пропарь, - напутствовала она. - Холод - штука такая, женским хворобам очень даже способствует. Сегодня, может, и обойдется, а потом вдруг выяснится, что рожать не сможет, или почки начнут барахлить. Уж я-то знаю, сама по молодости настудилась.
- Все сделаем в лучшем виде, - пообещал Стас.
Захмелевшую от выпитого Наталью он занес в баню, осторожно раздев, уложил на полку. Скинул одежду и сам. Размочив пихтовый и березовый веники, плеснул на камни водой. Те с готовностью зашипели, температура в крохотной баньке немедленно подскочила.
- Для начала перевернись на живот, - скомандовал Стас.
Наталья покорно подчинилась. Тело ее в свете одинокой тусклой лампочки казалось смуглым, матово отсвечивающим. Руки она подложила под голову, глаза испуганно зажмурила. Но дремать ей Стас не позволил. Взмахнул мокрыми веничками над камнями и под сердитое шипение воды колдовскими движениями загулял зелеными опахалами над лежащей. Взмешивая воздух, легко, но чувствительно начал оглаживать кожу Натальи. Она тут же заохала, заахала. А Стас, вдоволь наигравшись вениками, отложил их в сторону и голыми руками принялся растирать и тискать податливое тело девушки.
- Больно, - пожаловалась она.
- Терпи! Боль на то и придумана природой, чтобы быстрее выздоравливать… - Стас все-таки чуть умерил пыл. Пятаков, подобно Тимофею, он не гнул, но о том, что женская кожа вдвое чувствительнее мужской, знал из своего богатого любовного опыта. А уж в бане - в пару и неге - использовать силу следовало и вовсе осторожно.
- Уши жжет, - пожаловалась Наталья.
- Мне тоже. - Стас мельком подумал, что у него помимо ушей неприятно пощипывает и обожженное лицо. Хорошо хоть, глазам не досталось.
- Ты со мной прямо как с маленькой.
- А ты и есть маленькая. - Щипками промассировав всю спину от затылка до поясницы, Стас звучно шлепнул Наталью по ягодицам. - Ну-с, а теперь, сударушка, развернись еще разок. Ко мне передом, ко всему прочему миру задом.
Наталья повернулась, но, встретившись с ним взглядом, тут же отвела глаза. Никогда не стеснявшаяся его раньше, она вдруг почему-то засмущалась, попыталась прикрыться руками.
- А вот этого, малыш, не нужно.
Стас склонился над ней, ласково обнял - и впрямь как ребенка. Сердце Натальи стучало загнанно и как-то неровно. Стас даже не слышал его, а чувствовал. Собственной грудью, руками, каким-то внутренним чутьем. И с удивлением ощутил в себе щемящую жалость. Пожалуй, впервые в жизни. Конечно, жалеть женщин ему приходилось и раньше, но как-то отстраненно: больше умом, чем сердцем. Сейчас же было нечто особенное, похожее на чувство отцовства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44