Ну что ж, пойдемте.
– Скажите, доктор, как вы считаете, в какой мере справедливо требование признать этого человека доктором Лущей? Как бы вы ответили на этот вопрос, обратись к вам судебные власти за экспертизой? – спросил асессор, пропуская Ван Ваттапа вперед и выходя вслед за ним из «двадцатки».
– Примерно две седьмых информации, заложенной в нашу память, не нуждаются в замещении. Это универсальная информация особой мемодромной сети жизнеобеспечения. Грубо говоря, она одинакова и у меня, и у вас, – ответил Ван Ваттап. – Но подчеркиваю: грубо. Остальные пять седьмых составляют, по моей терминологии, уникулярный поток вектора личности. Четыре седьмых поддаются передаче от донора к акцептору без хирургического вмешательства. Оставшаяся седьмая может быть замещена лишь с применением хирургических операций – от самых простых до самых сложных. Таково пространственное расположение мемодромной сети. Для меня это долгие годы был камень преткновения: хирургия резко усложняет дело, а отказ от нее означает, что в объекте останется сильный фон акцептора. Но я в конце концов нащупал обходной путь: если мемодромная система акцептора подавлена длительным воздействием алкоголя, фоновые явления можно практически свести к нулю. Чем сильнее и разносторонней личность донора, чем уже поток вектора личности у акцептора, тем эффективней замещение. Именно поэтому я использовал хронического алкоголика Бро в качестве акцептора для памяти доктора Лущи. Я ожидал, что мне удастся по крайней мере девяностопятипроцентное замещение уникулярного потока вектора личности Бро. Теперь я склонен думать, что это так и произошло. Но я оказался бессилен распознать систематическую симуляцию у объекта, и это меня огорчает. Вот вам наглядный пример того, как непрофессионализм в науке ведет к краху.
– Значит, если я правильно понимаю, теперь вы поддержали бы предложение считать этого человека доктором Лущей?
– Нет. Это было бы чересчур смело. Я все же рекомендовал бы рассматривать объект как третье лицо. Как синтезированную третью личность. Это более соответствует образу мышления, который я считаю научным.
– А если он сам этого не хочет?
– Если процедура удалась и объект в самом деле обладает качествами, свойственными ученому, он в конечном счете трезво оценит ситуацию и поймет, что положение третьего лица дает ему определенные преимущества. Я рекомендовал бы предоставить ему возможность вернуться к этому вопросу через некоторое время.
– Ваши, как вы их называете, меценаты ознакомлены с результатами ваших исследований?
– Да. Они располагают полными сведениями.
– И как они собираются их использовать?
– Я не брал с них обязательства обсуждать со мной эти вопросы.
Для мирных бесед с этим кладезем познаний, скромности и человеколюбия надо иметь железную школу!
Свернув в центральном зале-гараже за стеллаж с запасными автобусными колесами, Ван Ваттап спустился по железному трапу этажом ниже и вывел асессора в холодное низкое бескрайнее помещение, уставленное рядами одинаковых безликих железных шкафов.
– Хранилище памяти, – лаконично объяснил Ван Ваттап. – На пять гигабит. Второе такое же – еще этажом ниже.
– Но в этих подземельях хватит места и на большее. Зачем же вам «Архимэтикс»? – спросил асессор.
– Слишком велики капитальные затраты, – ответил Ван Ваттап. – Их надо оправдать, а мы только-только подошли к этому.
Царил полумрак. Только в дальнем конце горел свет, и оттуда доносились гулкие голоса. Над столом, заваленным папками и простынями схем, склонились О'Ши и Хадбалла в стеганой куртке поверх купального халата.
– Чем порадуете? – спросил асессор.
– Пока только обилием документации, – ответил Хадбалла. – По-видимому, здесь есть все, что нужно, но надо разобраться в системе хранения. И в системе обозначений. Я к таким обозначениям не привык. Мне попалась на глаза схема кодирования. Если я правильно ее понял, в системе могут быть задействованы спутники связи. Это так? – обратился шериф к Ван Ваттапу.
– Вполне возможно, – ответил тот. – Если через спутники можно эффективно передавать большие объемы на запоминание, то почему бы «Архимэтиксу» не воспользоваться этим? Ведь его машины есть повсюду.
– Понимаете, асессор, через эти кабели мы имеем связь практически со всем миром, – задумчиво сказал Хадбалла.
– С миром машин, но не с миром людей, – ответил Ван Ваттап. – Это разные вещи. Вас ведь интересует мир людей?
– Отвлекитесь на несколько минут. Есть один разговор, – сказал асессор. – Шериф, возьмите наконец свой пояс и револьвер. Как вы ходите с такой погремушкой? Ужасно неудобно.
– Таков порядок, – ответил шериф, затягивая пояс поверх купального халата. – Зачем вам лом?
Асессор подробно повторил рассказ о своих видениях.
– Слушайте! – забеспокоился О'Ши. – Когда это было в последний раз?
– С час тому назад.
– Посмотрите-ка. – О'Ши, переворошив бумаги на столе, протянул асессору листок бумаги. На листке была изображена колонка кружочков, черных и красных кружочков.
– Мы тут с шерифом беседовали, и я, сам не знаю почему, взял ручку и начал рисовать, – пояснил он. – Глядите: черный кружок, под ним красный кружок. Черный кружок, красный кружок. Как раз примерно час назад!
– И больше никаких ощущений? – спросил асессор.
– Какие тут могут быть ощущения! Холод собачий. – О'Ши зябко передернул плечами. – Спроси меня кто, почему я их рисовал, я толком не отвечу. Что скажет по этому поводу наука? – обратился он к Ван Ваттапу.
– Повторю то, что уже говорил асессору, – ответил Ван Ваттап. – Ваш рисунок увеличивает математическое ожидание истинности того, что какая-то группа пытается извне наладить управление нашим поведением, используя нетрадиционные методы. Но ожидание не есть истина. Впрочем, вашу версию довольно легко проверить, асессор. Если вы правы, то примерно через час сеанс повторится. А вы, – обратился он к О'Ши, – будете работать в качестве контрольного объекта.
– И вы, асессор, рассчитываете, что пойдете, как лунатик, и ткнетесь лбом в пост управления? – спросил О'Ши.
Асессор кивнул.
– Такие фокусы показывают отпетые комедианты в провинциальных цирках. Я всегда был убежден, что это шарлатанство чистейшей воды, – сказал журналист.
– Только не обращайтесь в иную веру слишком рьяно, – предупредил Ван Ваттап. – Мигом попадете впросак.
– Все дело в том, от чьего имени действует эта группа, – продолжал О'Ши. – Если от имени вашего начальства, шериф, лучшего желать не приходится. Но если это ваши меценаты, доктор, послушание дорого нам обойдется.
– Давайте сначала разыщем схему, – предложил шериф. – И проверим, позволяет ли она прерывать процесс открытия затвора. Тогда мы могли бы открыть его ровно настолько, чтобы выяснить обстановку. Я потребую явки инспектора Хагню. Второй такой рыжей бороды не сыщешь во всем мире, я его узнаю за милю. Но при чем тут прихожая? Почему платяной шкаф? Почему лом?
– Я трактовал бы эти образы как смесь переводов языка инструкции на личные языки инструктора и обучаемого, – помолчав, сказал Ван Ваттап. – Ну, скажем, прихожая – это личная трактовка понятия о месте входа и выхода. Это можно понять так, что пост управления надо искать где-то у выхода, то есть по соседству с затвором.
– Да! Ведь эту чушку я вижу тут же в шкафу! – воскликнул асессор. – Мне до нее рукой подать!
– Осторожней, – поморщился Ван Ваттап. – И вы, и все мы весьма заинтересованы в том, чтобы это было так. Мы в любой момент и по любому поводу можем скатиться на самовнушение и самообман. Ведь наверху никто не знает и знать не может о том, что пост управления в кабинете не работает.
– Это верно, – согласился шериф. И тут же возразил: – Но если потрудиться, можно предложить вариант рассуждений, ведущих к команде искать пост у затвора, а не в кабинете.
– Проверить-то легче легкого! – сообразил О'Ши. – Кто велит нам ждать целый час? Идемте к затвору и посмотрим, нет ли там по соседству какого-нибудь шкафа. Мы пронеслись там на таких скоростях, что могли его и не заметить.
– Но вы же потом ходили осматривать затворы! – подал голос асессор.
– Ходил. Увидел красные мигалки, знак «Проезд закрыт», поцеловал бетон и побрел обратно с облегчением. Там тьма хоть глаз выколи, а от этих мигалок впору сдуреть. Как они не догадались там еще полицейскую сирену приладить!
– Теперь у нас есть фонарь! – радостно объявил шериф, ткнув ногой в объемистый куб возле ножки стола. – Он тут у входа стоял. И я захвачу инструменты.
– Зачем они вам? Судя по всему, мы обойдемся ломом, – сказал О'Ши. – А лом асессор уже нашел.
– Не скажите! Вдруг это обобщенное представление о солидном металлическом инструменте! – не сдавался Хадбалла.
Ван Ваттап покачал головой.
– Никого из вас я не взял бы к себе в лаборанты, – укоризненно сказал он. – Вы легковерны, как дети. Если вдобавок окажется, что вы угадали, вас нельзя будет подпускать к исследовательской работе, настолько вы уверуете в себя. Ну что ж, пойдемте.
– А где ваша валькирия? – вдруг вспомнил О'Ши. – Во-первых, она женщина, и стало быть, ведьма. Во-вторых, она азиатка, и стало быть, ведьма вдвое. А ведьмы в этой мистике понимают больше нашего. Вы ее не спрашивали, асессор?
– Спрашивал. Никакие видения ее не посещали. Так что нас тут с вами двое чисто европейских кандидатов в азиатские ведьмы, если пользоваться вашей терминологией, – ответил асессор. – Она уложила доктора Лущу в постель и дежурит там.
– Он спит? – удивился Ван Ваттап.
– Да. Она сказала мне, что доктор Луща спит.
– Странная реакция, если судить по тестам.
– Наверное, она дала ему снотворное или что-нибудь в этом роде, – предположил асессор.
О'Ши вздохнул.
– Спал бы он круглыми сутками, пока мы не выберемся отсюда! – сказал он. – Ничего не скажу, асессор, благословен тот день и час, когда вы обратились ко мне на острове. Но когда я гляжу на этого малого, то, положа руку на сердце, не скрою: предпочел бы читать об этой истории чужие тары-бары. От ваших опытов, доктор, несет таким изуверством, что, если науке и впрямь нужны люди вроде вас, человечеству, ей-ей, лучше ходить в шкурах и жить в пещерах.
– Что ж вы так торопитесь отсюда? – язвительно заметил Ван Ваттап. – Живите себе здесь, а снаружи вам будут нашептывать прекрасные видения, вот только шкуры нет. Но, судя по всему, моя вам подойдет.
О'Ши оскалился, явно подыскивая ответную колкость.
– Перестаньте, – вмешался асессор. – Лучше и вправду сходим-ка к затвору.
Шериф взял со стола пассатижи и сунул в карман халата. Положил туда же две отвертки, побольше и поменьше, и пару универсальных гаечных ключей. Асессор подхватил с пола фонарь – ого, станочек, килограммов на семь! – и направился к лестнице. Пора кончать разговоры. Будет и время, и место пускать кой с кого пух и перья по воздуху.
Они топоча поднялись по трапу и остановились в зале перед зияющим черным квадратом входа в туннель.
– Как он включается? Включите, – протянул асессор фонарь Хадбалле. Тот нагнулся, стеганая куртка соскользнула у него с плеч на пол. Хадбалла щелкнул выключателем на донышке фонаря, отрегулировал луч, вернул фонарь асессору, поднял и накинул куртку.
– Ф-фу! – сказал он. – Промерз, как уличный щенок. Асессор, я свет пока подрезал, чтобы на дольше хватило. Понадобится – добавите. Вот это кольцо повернете по часовой стрелке.
Асессор кивнул и направил луч в туннель. Осветилась серая бетонная стена на повороте, потеки смолы, кабели на скобах, разноцветные условные надписи и значки.
– Пошли! – коротко сказал он и зашагал вперед.
Они миновали поворот, и прямо в глаза им ударили три дальних мигающих огня треугольником, а между ними, словно дурацкая луна, осклабился поперечной белой чертой красный диск запрещающего сигнала. Щемящее чувство надежды охватило асессора, но чем ближе он подходил к огням, щурясь от их мелькания и водя лучом по сомкнутым стенам, тем меньше было в этом чувстве уверенности.
– Ерунда все это! – громко сказал О'Ши, когда до затвора осталось шагов десять. – Ничего здесь нет.
Расквасить бы эти нахальные мигалки! Какой кретин их тут понавешал! И без них на душе кошки скребут. «Значит, правильно понавешал, – сам себе честно возразил асессор. – В самый раз для тех, кому здесь нечего без толку шляться». Пятно света уперлось в ребристый от следов опалубки чуть выпуклый бок гигантской бетонной пробки, асессор повел лучом вправо, и тут у самого затвора, в двух шагах от него, высветилась узкая темная ниша – одному человеку войти!
Ой как сердечко-то забилось! Спокойней, спокойней! Без суеты. Никто не гонится.
Он подошел к нише, направил вглубь луч фонаря.
– Ну? – глухо и резко спросил сзади голос О'Ши.
– Дверь, – ответил асессор. – Замок висячий.
Он ткнул в дверь ломом, и она ответила гулким металлическим дребезжанием.
– Петли приварены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13