Тут находится бесплатная электронная фантастическая книга Записки Динозавра автора, которого зовут Штерн Борис Гедальевич. В электроннной библиотеке fant-lib.ru можно скачать бесплатно книгу Записки Динозавра в форматах RTF, TXT и FB2 или же читать книгу Штерн Борис Гедальевич - Записки Динозавра онлайн, причем полностью без регистрации и без СМС.
Размер архива с книгой Записки Динозавра = 133.58 KB
Записки Динозавра - Штерн Борис Гедальевич => скачать бесплатно электронную фантастическую книгу
ЗАПИСКИ ДИНОЗАВРА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Мою фамилию еще можно прочитать на последней странице в любом номере
научно-популярного журнала "Наука и мысль" во главе списка сотрудников и
редакционной коллегии. Как говорится: "Спешите видеть!" Она (моя фамилия)
давно уже не представляет военной или государственной тайны:
Невеселов_Ю.В., главный редактор этого журнала. Очень скоро ее обведут
траурной рамкой... вот так:
-----------------¬
¦ НЕВЕСЕЛОВ Ю.В. ¦
L-----------------
А потом она навсегда исчезнет, потому что детей у меня нет...
(Кроме внучки, которая, когда-нибудь наконец-то выйдет замуж и сменит
фамилию.)
Зовут меня Юрий Васильевич, живу я в красивом березовом лесу у
Печенеговского водохранилища, в академическом городке Березань. Раньше
поселок назывался Печенежки, но его переименовали (печенеги, как ни крути,
были когда-то врагами народа) - как видно, по аналогии с Дубной; раз есть
Дубна, пусть будет и Березань.
Пусть будет. Название все равно не прижилось. Здесь у нас все свое -
головное учреждение без вывески, радиотелескоп, сейсмостанция,
экспериментальный реактор, огороды, теплицы, а на том берегу в Кузьминках
расположена тьма-тараканская лабораторий и всякой научной всячины - есть
даже двухэтажный Дом ученых, где почитают за честь выступать не только
народные артисты, но и эстрадные примадонны как женского, так и мужеского
пола.
"Не надо печалиться, вся жизнь впереди..." - это мы слышали.
Кузьминки и Печенежки составляют мой ареал, мою экологическую нишу...
Живу я здесь. И больше нигде жить не могу. От Одессы, где я родился и
провел детство и юность, у меня осталось мало воспоминаний, но множество
каких-то смазанных впечатлений. Ах, Одесса!.. Я не был там черт-те сколько
лет - с тех пор, когда, схватив фанерный чемодан и привязав к нему клетку
со своим ангелом-хранителем, удрал в Москву, подальше от Черного моря, Шур
Балагановых и Мишек Япончиков... Спору нет, ребята они были удалые, но с
кем поведешься, с тем и наберешься, верно? Но об Одессе - молчок.
Подозреваю, что эти мои одесские впечатления давно уже спутались с
книжными (у меня в голове вообще все перемешалось), и потому не хочу
врать.
В столице, правда, я тоже долго не задержался - в сущности, ученому
Москва нужна только для того, чтобы получить приличное образование из
первых рук, - а потом всю жизнь просидел в лесу, вот уже собрался
помирать, с пропиской не будет сложностей - место на кузьминкинском
мемориальном кладбище для меня давно "забито", а меня даже не тянет
выглянуть на опушку - за последние черт-те сколько лет я всего три раза
выползал из леса: посетил по делу Москву и слетал без дела в Ленинград и
на Чукотку. Этими сношениями с цивилизацией я сыт по горло, так что
извините, если что не так. Мне в Кузьминках лучше.
Ну и сиди в своих Кузьминках.
Я очень стар. Недавно мне исполнилось девяносто с гаком лет. Гак
большой - до ста мне рукой подать. У меня сильнейший склероз, но я еще
могу спуститься без лифта с третьего этажа и пешком пройтись по
заснеженному проспекту к редакции "Науки и мысли". Несмотря на свою
невеселую фамилию, сам себе я не кажусь человеком мрачным, хотя только что
какой-то старикашка помоложе в старомодном каракулевом пирожке испуганно
сказал: "Извините, Юрий Васильевич..." - и поспешно уступил мне дорогу.
Наверно, по утрам я пугаю людей. Наверно, со стороны я похож на
вымирающую мезозойскую рептилию, которой очень не хочется вымирать. Это
действует утренний склероз. Он у меня именно утренний - всю жизнь я
работал по ночам, и сейчас, в отличие от других стариков, мне по утрам
хочется спать, спать, спать, как школьнику. Я сплю на ходу. Утром меня не
трожь. Извинения не принимаются. Извинился - гуляй. А в том, что
незнакомый старикашка знает мое имя-отчество, нет ничего странного - меня
здесь все знают. Я известный фрукт.
Сегодня с утра ко мне от внучки прицепился мотивчик известной
песенки. Я напеваю ее, слегка изменив одно слово: "Дедушка плачет, шарик
улетел...", а мой черный списанный "ЗИМ" едет рядом со мной на такой малой
скорости, что худющие вороны, что-то там клюющие на льду, даже ленятся
взлететь, а степенно отходят, уступая нам дорогу. Наконец шофер не
выдерживает этой тягомотины, открывает дверцу и укоризненно говорит мне,
как ребенку:
- Юрий Васильевич, вам же не туда...
Эта сцена повторяется каждое утро на бис воронам - я забываю, куда
собрался идти, хотя вечером перед сном внучка вкладывает мне в нагрудный
карман "склерозную записку" с программой на день: "Дед, тебе надо сделать
то-то и то-то". Этот листок торчит из кармана, как носовой платочек, но по
утрам я забываю в него заглянуть, а к вечеру склероз отпускает, и записка
уже не нужна.
- Юрий Васильевич, вам же не туда!
Мог бы не повторять, я уже сам вспомнил, что мне не туда.
Разворачиваюсь, как корова на льду, и, стуча тростью, отправляюсь в
обратную сторону, в длительное путешествие за три квартала, в учреждение
без вывески - хорошо, что дорога туда посыпана песочком.
Павлик, мой шофер, дав по газам, тоже разворачивается и, нарушая все
правила уличного движения, продолжает сопровождать меня по левой стороне
проспекта, как по дорогам Великобритании, - персональный шофер академика
Невеселова никого здесь не боится в отличие от своего шефа. А его шеф
боится всего на свете: гололеда, сквозняков, сырой воды, громких голосов,
бегущих людей... Боюсь случайно обидеть кого-нибудь или забыть что-то
важное, а пуще всего на свете я боюсь нечистой силы, которая с недавних
пор раздваивает меня - отделяет мой рассудок от тела, привешивая его
сверху, как упомянутый в стародавней песенке воздушный шарик, и оттуда на
привязи наблюдает за мной. Говорят, что подобное раздвоение личности
испытывают курильщики опиума... К сожалению, не курил, не знаю.
Вот и сейчас мой разум, покачиваясь на веревочке, внимательно
наблюдает свысока, как его дряхлое вместилище продвигается на работу.
Ощущение не из приятных. Я боюсь, что однажды веревочка оборвется, шарик
улетит, а моя неуправляемая развалина будет продолжать брести по инерции
неизвестно куда. Дедушка плачет, шарик улетел...
- Извините, Юрий Васильевич, не могли бы вы уделить мне пять минут?
"В чем дело?.. - думаю я. - Опять этот старикашка. Кто такой?"
- Я приехал первой электричкой, чтобы встретиться с вами, но, боюсь,
что моя фамилия...
Он что-то еще говорит.
Не пойму, что он такое говорит? Что-то просит, чего-то боится...
Нищий, что ли? Потертый тулуп, смушковый пирожок... На нищего не похож.
- А он голубой, - отвечаю я и прохожу мимо, сердито стуча тростью. Я
же предупреждал: утром меня лучше не трогать - особенно незнакомым людям.
Старикашка отстал, я о нем забыл, и мы медленно приближаемся к
учреждению без вывески - я впереди, за мной - черный "ЗИМ". Нашу
похоронную процессию видно издалека. Человек с кобурой на боку начинает
открывать передо мной тяжелую дверь, а Павлик в последний момент извещает
меня:
- Юрий Васильевич, я отлучусь на один час.
Павлик не спрашивает, не просит, а именно ИЗВЕЩАЕТ меня. Павлик
знает, что я не откажу. Он знает, что на своем шефе можно по мелочам
комфортабельно ездить, как на "ЗИМЕ", и что я даже не спрошу, куда это он
отлучится на один час. Я все про него знаю: нет, его не интересуют левые
рейсы и нетрудовые доходы, - Павлик у нас ловелас... а попросту, кобель, -
за один час отлучки он успевает устроить свои любовные дела... Этого,
наверно, я уже никогда не пойму - как по утрам он находит себе подруг?!
Они же все на работе!
- Ладно, отлучись.
Охранник закрывает за мной дверь, и я оказываюсь внутри своего
учреждения без вывески.
2
Меня бросаются раздевать, но я не даюсь - сам расстегиваю пальто,
прохожу мимо стенда "Наших дорогих ветеранов", где первой висит моя
парадная фотография, и поднимаюсь на второй этаж, не давая никому себя
поддерживать. Там, на втором этаже, мой кабинет. Я давно уже наблюдаю, как
эти черти постепенно превращают его в мемориальный музей - сносят сюда
какой-то послевоенный хлам: настольную лампу с шелковым китайским абажуром
с драконами, гнутые стулья и толстые стеклянные, граненые под хрусталь,
чернильницы с крышками...
Что ж, если им так нравится.
Если им так нравится заживо меня хоронить.
Девяносто с гаком лет - это безобразие. Я не собирался так долго
жить.
В кабинет протискивается мой лучший и любимый ученик Владислав
Николаевич Бессмертный, директор этого учреждения без вывески. У Владика
типичная детдомовская фамилия, вроде "Найденов", "Бесфамильный" или
"Сталинградский". Он тощий, высокий и прямой, как доска; о таких говорят:
"аршин проглотил", хотя его осанка происходит от зловредного радикулита,
подхваченного с полвека назад на продуваемой платформе случайного
товарняка.
Владику уже доложили о моем появлении. Он пристальным взглядом
осторожно прикрывает за собой дверь, потому что руки у него заняты
чайником с кипятком и тарелкой с бутербродами. Он это ловко делает. Врачи
думают, что способность передвигать взглядом предметы проявилась у Владика
в результате давней аварии, но я считаю, что он незаметно подтянул дверь
ногой...
Сейчас мы с ним будем чаевничать.
Я всегда пью чай из этого серебряного подстаканника с красивыми
завитушками и с гравированной надписью: "20 лет Рабоче-Крестьянской
Красной Армии". Из него я пил чай, когда Березань была еще Печенежками и
когда серебряные подстаканники в ювелирных магазинах не так кусались. Их
купила покойная жена (три штуки), решив, что после вручения мне первой
правительственной награды нам пора обзаводиться хозяйством. На первом
испытании этих подстаканников присутствовали академик Эн и сам нарком
вооружений. Из этого подстаканника я пью чай здесь, из второго - в
редакции, а третий пропал... или украли.
Когда я умру, этот подстаканник навечно поставят на этот стол...
Дался мне этот подстаканник!
Я ожидаю, пока остынет чай, и беседую с Владиславом Николаевичем.
Понятно, что у Владика много дел, и ему хочется побыстрее спровадить меня,
но он виду не подает. Он интересуется здоровьем моей внучки. Само собой
разумеется, что мое здоровье в полном порядке, а вот самочувствие Татьяны
в самом деле интересует Владислава Николаевича, потому что он давно и
безнадежно в нее влюблен. Но это - молчок! Это жгучая тайна и запретная
тема.
Мы пьем чай и жуем бутербродики с черной икрой. Да-с, колбасу я не
люблю, а черная икра полезна детям и старикам, хотя склероз от нее не
проходит. Владислав Николаевич увлеченно рассказывает последние
учрежденческие сплетни и околонаучные новости, а я вдруг, к собственному
удивлению, задаю ему какой-то дельный вопрос, и у моего директора
появляется на лице удивленно-застенчивое выражение, которое случалось у
него еще в те времена, когда он недолго ошивался в младших научных
сотрудниках. Владислав Николаевич говорит: "Это я должен записать", - и
мой воздушный шарик, покачиваясь, наблюдает, как Владик взглядом
подтягивает к себе настольный календарь и записывает на нем мое дельное
замечание... Я к этим фокусам привык, но на посторонних эта "паракинетика"
действует неотразимо.
Мы выпьем еще по стакану чая, еще поговорим, а потом я пойду. Мой
визит продолжится ровно один час, как и предполагал шофер. Дело в том, что
я являюсь Почетным Директором этого учреждения без вывески, хотя, честно
говоря, толком не знаю, что в этой должности делать. Я давно собирался
уйти на покой, но наверху развели цирлих-манирлих и вместо того, чтобы
гнать меня в шею на все четыре стороны, решили, что "страна не может
позволить себе роскоши разбрасываться такими людьми", оставили мне "ЗИМ" с
Павликом и попросили меня "в удобное от отдыха время контролировать
взращенную вами научную школу и давать ЦэУ (ценные указания). Хотя бы раз
в месяц. Этого достаточно".
Что я сейчас и делаю, мешая людям работать.
Наград на парадном пиджаке у меня полная грудь, а один зарубежный
крест даже сползает на брюхо. Я не шучу - в любой мало-мальский юбилей мне
вешают на пиджак какой-нибудь орденок в кузьминкинском Доме Ученых. Уже не
секрет, что сразу после войны моя лаборатория сделала теоретическое
открытие, которое повлекло за собой разработки не только оборонного
характера - это открытие, к моему удивлению, пригодилось даже
домохозяйкам, переориентировав после долгого кряхтенья нашу бытовую химию
на новые рельсы.
Записки Динозавра - Штерн Борис Гедальевич => читать онлайн фантастическую книгу далее
Было бы неплохо, чтобы фантастическая книга Записки Динозавра писателя-фантаста Штерн Борис Гедальевич понравилась бы вам!
Если так получится, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Записки Динозавра своим друзьям-любителям фантастики, проставив гиперссылку на эту страницу с произведением: Штерн Борис Гедальевич - Записки Динозавра.
Ключевые слова страницы: Записки Динозавра; Штерн Борис Гедальевич, скачать бесплатно книгу, читать книгу онлайн, полностью, полная версия, фантастика, фэнтези, электронная