Ее старенький
муж, кандидат каких-то гуманитарных наук, полюбил дворничиху еще в конце
сороковых годов за то, что она работала в магазине "Продовольствие". У них
еще был поздний сынишка, король микрорайона с двумя приводами в детскую
комнату милиции.
Еще несколько приятных минут испытал Дом в тот же вечер в ожидании
гостей на новоселье. Со стороны зятя пришли его коллеги по перевозке
мебели, дворничиха позвала буфетчицу из шашлычной, старик-кандидат
пригласил двух аспирантов-гуманитариев из университета, ну и сынишка дал
клич, и в дом заявилось немного малолетней шпаны. Гуляли долго. Грузчики
философствовали, гуманитарии сквернословили, буфетчица с дворничихой
плакали о своих загубленных молодостях, шпана плевала с балкона на крышу
шашлычной и чуть не попала на фуражку участкового уполномоченного, который
шел разнимать и мирить опять подравшихся Сухова и Короткевича.
На том и разошлись, пьяные и заплаканные.
Дом еще пребывал в благодушном настроении, когда зять снял со стены
подлинного Ренуара и повесил картину неизвестного художника, изображавшую
преследование волками ночью в степи какого-то перепуганного всадника в
рыжей шубе. Дом еще только недоумевал, разглядывая, как седой кандидат
гуманитарных наук прилаживает в ванне самогонный аппарат, а дворничиха
мерит швейным метром стены и шевелит губами.
Затем навалилась прорва событий, от которых Дому стало плохо. Зять
перегородил комнаты досками, завесил простынями и запустил в дом диких
курортников. Двадцать восемь человек, не считая детей, варили на одной
плите, ломились в один туалет, проклинали друг друга, дом, хозяйку,
городской транспорт и эту жизнь, швыряли окурки в цветник на балконе - не
описать всех унижений, которые терпел Дом.
А дворничиха уже мерила швейным метром чердак и шевелила губами.
Дом заболел. В углах выступила плесень, под обоями завелись клопы, по
ночам он скрипел и не мог заснуть. Дикари стали жаловаться на сырость и
требовать снижения цен за койки, но с зятем разговор был короткий - кому
не нравится? Скатертью дорога, других найдем.
Дом вызвал врача.

Врач, старый друг из семейства Теремков, прибыл ночью, простучал
стены, поковырялся в чердаке, измерил давление на фундамент.
- Вирусный грибок, - доложил Теремок Дому. - Через неделю пройдет и
не вспомнишь. От клопов принимай "Клоповыводитель-73".
- Нервы у меня не в порядке, - жаловался Дом.
- Ты, Флигель, не дури. Стар уже, сам знаешь, что почем. Шугани всю
братию подальше и возьми достойную семью. Впрочем, завтра
проконсультируюсь с профессором. Прощай, спешу!
- Буду ждать! - крикнул Дом вдогонку. - Ведро цемента размешаем,
повеселимся!
На следующий день явился профессор. Ах, ах, застекленная галерея,
крылатые львы у входа, купол с витражами - интеллигент из старинных
Особняков, не в пример кандидату самогонных наук.
- Тэк-с, голубчик... дышать, не дышать... Развалитесь от первого
легкого землетрясения, если не выполните моих предписаний. Во-первых:
полностью очистить помещение. Полезны сквознячок, сон, свежий воздух,
полный покой. Во-вторых: подыщите приличную семью, а лучше достойную
молодую девушку... впрочем, парня, все равно, и проведите его по жизни.
Доходит, надеюсь? Желаю здравствовать и пребывать в добром здравии, что,
впрочем, одно и то же.
- Спасибо, профессор, - робко отвечал Дом. - Не откажитесь, вот...
ведро с цементом. Чем богаты!
- Вы, похоже, из флигельных? - спрашивал профессор, удобно
располагаясь у нового фуникулера. - Лет сто, поди? Ну а мне, голубчик,
пятьсот с лишком. Родился в Италии, эмигрировал в Россию в суворовские
времена. Вы мне нравитесь. Ваш Ренуар на чердаке... в каком году покупали
и почему на чердаке? Ваш Ренуар изобличает у вас хороший вкус,
чувствительность и разное прочее.
- Как здоровье мадам Особняк? - спрашивал Дом, наслаждаясь беседой.
Редко выпадали Дому подобные счастливые минуты.

Дом понимал, что врачи правы и что давно пора шугануть всю братию
вон, но он все медлил, сомневался, на что-то надеялся. Вот и лето прошло,
и курортники разъехались, и кандидата наук выперли наконец на пенсию по
анонимке Сухова за неэтичное бытовое поведение, но жизнь Дома лучше не
становилась. Его терпение истощилось, когда сынишка с дружками притащили
вешать на чердак живого кота. Дом предъявил ультиматум: если в течение
двадцати четырех часов семейка не возьмется за ум и не начнет жить, как
люди, то...
Но все только плевались через левое плечо, услыхав утробный голос с
чердака.
Тогда Дом объявил террор.
В бой была брошена зеленая плесень. Она испортила обои, мебель и
забралась в самогонный аппарат. Но семейку все это не очень взволновало,
потому что друзья приносили зятю дешевый спирт, который использовался на
мебельной фабрике для полировки столов и буфетов. Спирт был не в пример
крепче самогона.
Дом отключил отопление, но зять пригнал из мебельного магазина
грузовик бракованной мебели, установил в квартире "буржуйку" и приказал
теще рубить мебель на дрова.
Дом побоялся настоящего пожара, включил отопительные радиаторы, зато
перекрыл воду. Но семейка и в лучшие времена умывалась с ленцой, а раз
такое дело, то и умываться перестала. Воду для супа дворничиха таскала из
дворовой колонки, тем дело и закончилось.
Дом отключил свет - стали жечь свечи. Наслал мышей, они съели свечи -
стали жечь лучину.
Темные люди.
Рухнул балкон, засорился унитаз, свалились обои, окна не открывались,
а двери не закрывались, мусорные ведра бродили ночью по паркету, а паркет
трещал, будто щелкал зубами; потолок осыпался на плиту и гасил газ.
Тщетно.
Дом предпринял психологическую атаку. Он долго колдовал на чердаке, и
однажды оттуда выполз огромный, жирный, величиной в диван, десятилапый
черный таракан и влез в квартиру. Испуг, конечно, был - кандидат наук с
похмелья сильно кричал, но мальчишка только взвыл от радости, убил
чудовище из рогатки и выставил трофей на балкон для всеобщего устрашения
жителей Отрады.
Дом сдался.
- Неудачное вы место выбрали, - неуверенно говорил Особняк в
очередное посещение. - Впрочем, я доволен. История вашей болезни
представляет определенную научную ценность. Крайне редкая смесь идиотизма
и невежества. От всех болезней вылечивает стрихнин. Может, попробуете?

Спасительные вести принес Мирзахмедский.
Хитрый зять давно уже писал и ходил по инстанциям и требовал новую
квартиру взамен аварийной. Он знал, что делал, хотя его и пригрозили
привлечь к ответственности за антисанитарное состояние жилья. В результате
его посещений горсовет обратил внимание на то, что неказистый флигель
намертво закрывает вид на здание нового фуникулера.
- Пожалуй, снесем, - решили в горсовете. - Благоустроим территорию,
разобьем клумбу...
Великомученик Мирзахмедский мчался со светящимся ликом через две
ступеньки.
- Быстро выметайтесь! - закричал он. - С глаз долой, на Хутор бабочек
ловить! Дом послезавтра сносят. Будет здесь клумба и новая жизнь. Вон!
Грузовик для переезда за счет жилуправления, грузчики... за мой счет.
- Сам валяй на Хутор, - отвечал зять. - Покажи, где в конституции
написано? Нигде не написано. Дадут квартиру на бульваре - перееду. Нет -
не надо.
- Оставайся, - сказал Мирзахмедский и попробовал сделать равнодушный
вид. - Оставайся. Завтра отключаем свет, воду, газ, телефон, отопление.
Зять в ответ по-дьявольски захохотал, а Мирзахмедский схватился за
сердце и ушел.
Бедный Дом остался один в тревоге и ожидании. Это был его последний
шанс - или он с обрыва, или семейка на Хутор.
Вечером проведали его Особняк и Теремок.
- Мой тебе совет: поменяй климат, - посоветовал Теремок. - Есть много
чудесных городов с острой жилищной проблемой... скажем, Вологда, Смоленск,
Саратов...
- Не знаю, не знаю, дружище, - горестно отвечал Дом. - Очень уж мне
по книгам Отрада понравилась, очень уж.
- Что книги... - вздыхал добродушный Особняк. - У меня в Суздале
знакомства, Суздаль я вам могу устроить. Неплохой район, древнерусский
стиль, обеспечат надежной молодой семьей с детишками, заживете,
поправитесь...
- Дайте мне только сдыхаться от этой напасти! - выплакивался Дом. - У
меня, понимаете, в чердаке все перепуталось. Происходит, понимаете,
переоценка ценностей.
Дом так и не решил, что он будет делать после выселения. Он махнул на
все и покорно ожидал дальнейших событий.
После недельного молчания горсовет выделил зятю квартиру на бульваре.
А что было делать - милиции он не боялся, не вызывать же войска?
Семейка наконец переехала, а на следующий день должен был явиться
бульдозер.

Друзья всю ночь готовили Дом к эвакуации, сам он не мог пошевелиться.
Ему снились кошмары, он вздрагивал, просыпался. Наверху пронеслись
слухи, что Дом помирает. Откуда только взялись древние лачужки и землянки,
бродят вокруг, шушукаются, шарахаются от нового фуникулера. У шашлычной
присели кривые бараки и хромые сараи, просят милостыню у проходящей мимо
казармы. Дом изумляется, думает - что за бред? - силится встать во весь
рост, крикнуть во весь голос, но только хрипит и хлопает форточкой.
Но тут на Люксембургском бульваре появляются пьяные кабаки и
трактиры, грязные притоны и ночлежки, игорные дома и веселые заведения.
Перед Домом пляшут какие-то деревянные остроконечные заборы, он силится
убежать от них, но сомнения начинают терзать его - а не плюнуть ли на все,
не уйти ли с веселой гоп-компанией? - как вдруг он слышит голос профессора
и просыпается.
- Пора, голубчик, - говорит Особняк. - В Суздале все подготовлено,
вас ждут не дождутся хорошие люди.
И Дом наконец понимает, что Суздаль, конечно, очень хороший город, но
ведь тогда погибнет его девственная мечта о жемчужине у моря!
- Нет, профессор, я остаюсь, - сказал Дом.
Он решил рискнуть в последний раз.

Все утро бульдозер рычал, корежил мостовую и тщетно пытался снести
ветхий флигель. Зрелище не уступало прошлогоднему пожару.
Когда бульдозер выдохся, его заменил подъемный кран. Он раскачал на
канате трехсоткилограммовую болванку и запустил ее, целясь в окна.
Болванка срикошетила, обрушилась на шашлычную и разнесла ее вдребезги - к
счастью, никто не пострадал, кроме буфетчицы, у которой погибли под
развалинами три ящика с левой водкой. Ошарашенного водителя сняли с
подъемного крана и препроводили на алкогольную экспертизу. Ко всеобщему
удивлению, он оказался трезвым, но шашлычной от этого легче не стало.
Что делать?
Кто-то предложил взорвать дом динамитом; сами решить не решились,
позвонили в Киев. Там страшно удивились - кому это в голову взбрело?!
Черт с ним, пусть стоит, что за дебаты вокруг какого-то флигеля!
Пускай стоит, может быть, это в далеком прошлом архитектурный памятник.
И Дом стоял месяц, второй, третий и угрюмо ждал. Сухов и Короткевич
боялись к нему подходить и даже помирились на этой почве. Иногда
Мирзахмедский приводил на смотрины остро нуждающихся в жилье граждан, они
разглядывали внутреннее состояние дома и уходили невеселые.
Их можно было понять: развалины шашлычной, таинственные события,
дурная слава.
Роковой дом.

Но вот однажды.
Когда пришла весна.
Пришел в жилуправление.
Один из главных героев этой длинной истории.
Молодой человек двадцати трех лет.
Виктор Сергеевич Андрианов.
И предъявил разрешение горсовета на вселение в таинственный дом.
- А вы кто такой будете? - подозрительно спросил Мирзахмедский.
- М-маляр я, - неуверенно ответил Виктор Сергеевич.
- Маляр?! - обрадовался Мирзахмедский и повел показывать квартиру. -
Сносить не будем, живи вечно! Странный дом, но к нему надо по-человечески
подойти... Жаль, маляров не хватает.
Дом угрюмо молчал. Он давно не верил словам. Он разглядывал нового
жильца и думал: шугануть его прямо сейчас или подождать, пока уйдет
Мирзахмедский?
- Романтический такой флигелек... - раздумывал вслух Виктор
Сергеевич. - Всегда хотел иметь свою комнату... а тут целая квартира.
- Главное не дом, а кто в доме живет, верно? - подбадривал
Мирзахмедский. - Грузовик для переезда за счет жилуправления, грузчики...
за мой счет.
И Виктор Сергеевич переехал в свой новый дом, но на трамвае.
Он ласково похлопал дом по дверному косяку и вошел. Он побродил по
комнатам, повыглядывал в окна, покачал головой при виде разрушенного
балкона.
1 2 3