Кровь хлынула к лицу Пакстона. Воображение тут же нарисовало трогательную картину: маленькое хрупкое существо жмется к потерпевшей крушение спортивной ракете ( какое безрассудство — пускаться в подобные путешествия!), со всех сторон на него надвигаются чудовища — зеленые, осклизлые, а за ними появляется Он — главарь чужаков, отвратительный вонючий монстр.
Пакстон подобрал запасной бластер.
— Я выхожу, — хладнокровно заявил он.
— Сядь, кретин! — приказал Герера.
— Но вы же слышали ее, разве нет?
— Никакой девушки тут быть не может, — отрезал Герера. — Что ей делать на такой планете?
— Вот это я и собираюсь выяснить, — заявил Пакстон, размахивая двумя бластерами. — Может, какой-нибудь там лайнер потерпел крушение, а может, она решила поразвлечься и угнала чью-то ракету...
— Сесть! — Заорал Герера.
— Он прав, — Стелмэн попытался урезонить Пакстона. — Даже если девушка и впрямь где-то там объявилась, в чем я сомневаюсь, то мы все равно помочь ей никак не сможем.
— О-о, помогите, помогите, оно сейчас догонит меня! — визжал девичий голос.
— Прочь с дороги, — угрожающим басом заявил Пакстон.
— Ты действительно выходишь? — с недоверием поинтересовался Герера.
— Хочешь мне помешать?
— Да нет, валяй, — Герера махнул в сторону выхода.
— Мы не можем позволить ему уйти! — Стелмэн ловил ртом воздух.
— Почему же? Дело хозяйское, — безмятежно промолвил Герера.
— Не беспокойтесь обо мне, — сказал Пакстон. — Я вернусь через пятнадцать минут — вместе с девушкой!
Он повернулся на каблуках и направился к выходу. Герера подался вперед и рассчитанным движением опустил на голову Пакстона полено, заготовленное для костра. Стелмэн подхватил обмякшее тело.
Они уложили Пакстона в дальнем конце пещеры и продолжили бдение. Бедствующая дама стонала и молила о помощи еще часов пять. Слишком долго даже для многосерийной мелодрамы. Это потом вынужден был признать и Пакстон.
Наступил сумрачный дождливый рассвет. Прислушиваясь к плеску воды, Дрог все еще сидел в своем укрытии метрах в ста от пещеры. Вот мираши вышли плотной группой, держа наготове оружие. Их глаза внимательно обшаривали местность.
Почему провалилась попытка с манком? Учебник Разведчика утверждал, что это вернейшее средство привлечь самца мираша. Может быть, сейчас не брачный сезон?
Стая мирашей двигалась в направлении металлического яйцевидного снаряда, в котором Дрог без труда признал примитивный пространственный экипаж. Сработан он, конечно, грубо, но мираши будут в нем в безопасности.
Разумеется, он мог парадизировать их и покончить с этим делом. Но такой поступок был бы слишком негуманным. Древних элбонайцев отличали прежде всего благородство и милосердие, и каждый Юный Разведчик старался подражать им в этом. К тому же парадизирование не входило в число истинно пионерских методов.
Оставалось безграмоция. Это был старейший трюк, описанный в книге, но чтобы он удался, следовало подобраться к мирашам как можно ближе. Впрочем, Дрогу уже нечего было терять.
И, к счастью, погодные условия были самые благоприятные.
Все началось с туманной дымки, стелющейся над землей. Но по мере того как расплывчатое солнце взбиралось по серому небосклону, туман поднимался и густел.
Обнаружив это, Герера в сердцах выругался.
— Давайте держаться ближе друг к другу! Вот несчастье-то! Вскоре они уже шли, положив левую руку на плечо впереди идущего. Правая рука сжимала бластер. Туман вокруг был непроницаемым.
— Герера?
— Да.
— Ты уверен, что мы идем в правильном направлении?
— Конечно. Я взял азимут по компасу еще до того, как туман сгустился.
— А если компас вышел из строя?
— Не смей и думать об этом!
Они продолжали двигаться, осторожно нащупывая дорогу между скальными обломками.
— По-моему, я вижу корабль, — сказал Пакстон.
— Нет, еще рано, — возразил Герера.
Стелмэн, споткнувшись о камень, выронил бластер, наощупь подобрал его и стал шарить рукой в поисках плеча Гереры. Наконец он нащупал его и двинулся дальше.
— Кажется, мы почти дошли, — сказал Герера.
— От души надеюсь, — выдохнул Пакстон. — С меня хватит.
— Думаешь, та девочка ждет тебя на корабле?
— Не береди душу!
— Ладно, — смирился Герера. — Эй, Стелмэн, лучше по-прежнему держись за мое плечо. Не стоит нам разделятся.
— А я и так держусь, — отозвался Стелмэн.
— Нет, не держишься!!!
— Да держусь, тебе говорят!
— Слушай, кажется мне лучше знать, держится кто-нибудь за мое плечо или нет.
— Это твое плечо, Пакстон?
— Нет, — ответил Пакстон.
— Плохо, — сказал Стелмэн очень медленно. — Это совсем плохо.
— Почему?
— Потому что я определенно держусь за чье-то плечо.
— Ложись! — заорал Герера. — Немедленно ложитесь оба! Дайте мне возможность стрелять!
Но было уже поздно. В воздухе разлился кисло-сладкий аромат. Стелмэн и Пакстон вдохнули его и потеряли сознание. Герера слепо рванулся вперед, стараясь задержать дыхание, споткнулся, перелетел через камень, попытался подняться на ноги и...
И все провалилось в черноту.
Туман внезапно растаял. На равнине стоял один лишь Дрог. Он триумфально улыбался. Вытащив разделочный нож с длинным узким лезвием, он склонился над ближайшим мирашем...
Космический корабль несся к Земле с такой скоростью, что подпространственный двигатель того и гляди мог полететь ко всем чертям. Сгорбившийся над пультом управления Герера наконец взял себя в руки и убавил скорость. Его лицо, с которого обычно не сходил красивый ровный загар, все еще сохраняло пепельный оттенок, а пальцы дрожали над пультом.
Из спального отсека вышел Стелмэн и устало плюхнулся в кресло второго пилота.
— Как там Пакстон? — спросил Герера.
— Я накачал его дроном-3, — ответил Стелмэн. — С ним все будет в порядке.
— Хороший малый, — заметил Герера.
— Думаю, это просто шок, — сказал Стелмэн. — Когда придет в себя, я усажу его пересчитывать алмазы. Это, насколько я понимаю, будет для него лучше всякой другой терапии.
Герера усмехнулся, лицо его стало обретать обычный цвет.
— Теперь, когда все позади, пожалуй, и мне стоит подзаняться алмазной бухгалтерией.
Внезапно его удлиненное лицо посерьезнело.
— Но все-таки, Стелмэн, кто мог нас выручить? Никак этого не пойму!
Слет Разведчиков удался на славу. Патруль 22 — «Парящий сокол» — разыграл короткую пантомиму, символизирующую освобождение Элбоная. Патруль 31 — «Отважные бизоны» облачились в настоящие пионерские одежды.
А во главе патруля 19 — «Атакующий мираш» — двигался Дрог, теперь уже Разведчик первого класса, удостоенный особого знака отличия. Он нес флаг своего патруля (высокая честь для разведчика!), и все, завидя Дрога, громко приветствовали его.
Ведь на древке гордо развевалась прочная, отлично выделанная, ни с чем не сравнимая шкура взрослого мираша — ее молнии, пряжки, циферблаты, пуговицы весело сверкали на солнце.
ЧТО В НАС ЗАЛОЖЕНО
Существуют предписания, регламентирующие поведение экипажа космического корабля при установлении Первого Контакта, инструкции, порожденные безысходностью и выполняемые слепо, без надежды на успех, — в самом деле, какие наставления способны предвосхитить последствия каких бы то ни было действий на сознание инопланетян?
Именно об этом мрачно размышлял Ян Маартен, когда корабль вошел в атмосферу Дюрелла IV. Ян Маартен был крупный среднего возраста мужчина с редеющими светло-пепельными волосами и вечно озабоченным выражением на упитанном лице. Уже давно он пришел к заключению, что любое, пусть самое нелепое, предписание — все же лучше, чем ничего. Именно поэтому он придерживался установленных правил, педантично, но с непреходящим чувством сомнения и сознанием человеческого несовершенства.
Это были идеальные качества для посланца, устанавливающего Первый Контакт.
Он облетел планету на высоте, достаточной для обзора, но не настолько близко к поверхности, чтобы напугать ее обитателей. Налицо были все признаки первобытно-пасторальной цивилизации, и Ян Маартен постарался освежить в памяти инструкции, напечатанные в четвертом томе «Рекомендуемой методики по осуществлению Первого Контакта с так называемыми первобытно-пасторальными мирами», выпущенном Департаментом психологии инопланетян. Он посадил корабль на скалистую, поросшую травой равнину на рекомендуемом расстоянии от типичной небольшой деревушки. При посадке он применил новаторский метод «Тихий Сэм».
— Славно сработано! — восхитился его помощник Кросвелл, который был еще слишком молод, чтобы терзаться мучившими капитана сомнениями.
Чедка, эборийский лингвист, безмолвствовал. Он, как обычно, спал.
Пробурчав в ответ что-то невразумительное, Маартен отправился в хвостовой отсек проводить анализ проб. Кросвелл занял позицию перед смотровым экраном.
— Идут! — закричал Кросвелл спустя полчаса. — Их около дюжины, и они явно гуманоиды.
Присмотревшись, он отметил, что дюрелляне довольно тщедушны, а их мертвенно-бледные лица застыли, словно маски. Чуть поколебавшись, Кросвелл добавил:
— Красавцами я бы их, пожалуй, не назвал.
— Что они делают? — спросил Маартен.
— Просто разглядывают нас, — отозвался Кросвелл. Это был худощавый молодой человек с необычайно длинными роскошными усами, которые он отпускал на всем долгом пути от Земли. Кросвелл то и дело любовно поглаживал их в полной уверенности, что столь великолепных усов Галактике видеть не доводилось. — Они уже в двадцати ярдах от корабля! — Увлеченный необычным зрелищем, он даже не заметил, что нелепо расплющил нос об односторонний смотровой экран.
Экран позволял прекрасно видеть, что происходит вне корабля, но в то же время не давал посмотреть в него снаружи. По указу Департамента психологии инопланетян такие экраны были установлены на всех кораблях после того, как год назад закончилась провалом попытка установить Первый Контакт на планете Карелла II. Карелляне, глазевшие на корабль, разглядели внутри что-то такое, что заставило их в панике бежать, отчего вступить с ними в контакт не удалось.
Подобные ошибки нельзя было повторять.
— А что теперь? — осведомился Маартен.
— Один из них приближается к кораблю. Вероятно, вождь.
А может быть, это жертвоприношение?
— Как он одет?
— На нем... Как бы это сказать... Лучше бы вы посмотрели сами.
Маартен уже успел с помощью приборов составить представление о Дюрелле. Планета обладала пригодной для дыхания атмосферой, сносным климатом, даже гравитация оказалась близкой к земной. На Дюрелле имелись богатейшие залежи радиоактивных элементов и редких металлов. Но самое главное — приборы указывали на полное отсутствие вирулентных микроорганизмов и ядовитых испарений, из-за которых пребывание землян на планете могло оборваться трагически.
Словом, Дюрелл мог стать бесценным партнером Земли при условии, что дюрелляне будут настроены дружественно, а посланцы с Земли сумеют тонко и тактично провести переговоры.
Подойдя к экрану, Маартен начал рассматривать дюреллян.
— На них одежды пастельных тонов. Нам следует одеться так же.
— Есть!
— Они не вооружены. Мы тоже выйдем безоружными.
— Так точно!
— Они обуты в сандалии. Придется и нам идти в сандалиях.
— Слушаюсь!
— Но вот на лицах у них отсутствует всякая растительность, — продолжал Маартен. — Прости меня, Эд, но твои усы...
— Нет-нет, только не это! Умоляю! — Кросвелл в непритворном ужасе прикрыл ладонью предмет своей гордости.
— Боюсь, с этим ничего не поделаешь, — с напускным состраданием вздохнул Маартен.
— Я их полгода отращивал! — запротестовал юноша.
— Придется с ними расстаться. Они будут бросаться в глаза.
— Не вижу для этого причин, — негодующе возразил Кросвелл.
— Самое главное — первое впечатление. Если оно окажется неблагоприятным, это сильно затруднит, если вовсе не сделает невозможными дальнейшие контакты. Поскольку мы пока ничего не знаем об обитателях этой планеты, наше лучшее оружие — конформизм. Мы должны стараться походить на них своим внешним обликом; если даже это им не очень понравится, то по крайней мере не будет раздражать. Нам следует перенять и их манеры, словом, надо вести себя в рамках принятых здесь обычаев и традиций...
— Хорошо, я согласен, — прервал его Кросвелл. — Надеюсь, хотя бы на обратном пути мне будет позволено обзавестись новыми усами?
Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Кросвелл уже трижды терял усы в аналогичных ситуациях.
Пока юноша брился, Маартен растолкал спавшего лингвиста. Чедка был лемурообразным гуманоидом с Эбории IV, с которой Земля поддерживала дружественные отношения. Эборийцы были прирожденными лингвистами и к тому же обладали необыкновенной словоохотливостью, отличающей иных земных зануд, которые не позволяют собеседнику вставить и слово. Правда, к чести эборийцев следует сказать, что во всяком споре они неизменно оказывались правыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16