Мы укроемся в пещерах и проживем там три месяца. Там мы будем в безопасности.
У Клейтона вдруг засосало под ложечкой.
— В безопасности от чего, Сманик?
— Я же сказал тебе. Лето кончилось. Теперь надо искать спасения от ветра, от сильных зимних бурь.
— Что такое? — спросил Неришев.
— Погоди минуту.
Мысли обгоняли одна другую. Бешеный ураган, едва не стоивший ему жизни, — это, по определению Сманика, безобидный умеренный ветер. Зверь вышел из строя, передвигаться по Карелле не на чем. Защитная ограда разрушена, фундамент станции расшатан, а корабль придет за ними еще только через четыре месяца!
— Пожалуй, мы тоже поедем с вами на ваших кораблях, Сманик, и укроемся с вами в пещерах... укроемся там...
— Разумеется, — равнодушно отвечал Сманик.
Что-то из этого выйдет, сам себе сказал Клейтон, и у него опять засосало под ложечкой, куда сильнее, чем во время урагана. Нам ведь нужно больше кислорода, другую еду, запас воды...
— Да что там такое? — нетерпеливо спросил Неришев. — Какого черта он тебе наговорил? Ты весь позеленел!
— Он говорит, настоящий ветер только начинается.
Оба оцепенело уставились друг на друга.
А ветер крепчал.
ЗЕМЛЯ, ВОЗДУХ, ОГОНЬ И ВОДА
Радио на космическом корабле никогда не бывает в порядке, и радиостанция на борту «Элгонквина» не составляла исключения. Джим Раделл разговаривал с находящейся на Земле Объединенной Электрической Компанией, когда связь вдруг прекратилась и в маленькую кабину пилота ворвались чужие голоса.
— Я не нуждаюсь в крючьях! — гремело радио. — Мне нужны конфеты.
— Это станция Марса ? — спрашивал кто-то.
— Нет, это Луна. Убирайтесь к черту с моей волны!
— А что мне делать с тремя сотнями крюков?
— Проденьте их себе в нос! Алло, Луна!
Какое-то время Рэделл слушал обрывки чужих разговоров. Радио успокаивало его, давало ему ощущение, что космос так и кишит людьми. Ему приходилось напоминать себе, что все эти звуки производят не более полусотни людей, какие-то пылинки, затерявшиеся в пространстве поблизости от Земли.
Радио громыхало несколько мгновений, затем начался непрерывный гул. Рэделл выключил приемник и пристегнулся ремнями к креслу. «Элгонквин» пошел на снижение, скользя сквозь облака к поверхности Венеры. Теперь, пока корабль не закончит спуск, он мог заняться чтением или вздремнуть.
Перед Рэделлом стояли две задачи. Первая была разыскать корабль — автомат, который Объединенная Электрическая послала сюда лет пять назад. На нем была установлена записывающая аппаратура. Рэделл должен был ее снять и доставить на Землю.
«Элгонквин» шел по спирали к холодной, овеянной ураганами поверхности Венеры, автоматически настраиваясь на локаторную установку корабля — автомата. Корма корабля раскалилась докрасна, когда «Элгонквин», теряя скорость, пробился через плотную атмосферу. Вихри снега окутали корабль, когда он, работая хвостовыми дюзами, переворачивался для посадки. И наконец, он мягко опустился на поверхность планеты.
— Совсем неплохо, малыш, — похвалил Рэделл корабль. Он отстегнулся и подключил радио к своему космическому костюму. Приборы показывали, что корабль-автомат находился в двух с половиной милях, так что отягощать себя провизией не стоило. Он просто прогуляется, заберет приборы и тут же вернется обратно.
— Наверно, еще успею послушать спортивную передачу, — сказал Рэделл вслух. Он последний раз проверил космический костюм и отвернул первую крышку люка.
Испытание космического костюма и было второй и главной задачей Рэделла.
Человек пробивался в космос. Конечно, в масштабах вселенной это были первые шаги. И все же вчерашние пещерные жители и созерцатели звезд покидали Землю. Вчера человек был наг, до жалости слаб, безнадежно уязвим. Сегодня, закованный в сталь, на добела раскаленных ракетах, он достиг Луны, Марса, Венеры.
Космические костюмы были звеном в технологической цепи, которая протягивалась от планеты к планете. Первые образцы костюма, который был на Рэделле, прошли различные испытания в условиях лаборатории. И выдержали их достойно. Теперь оставалось последнее — испытание в естественной обстановке.
— Подожди здесь, малыш, — сказал Рэделл кораблю. Он выбрался через последний люк и спустился по трапу «Элгонквина», облаченный в самый лучший и самый дорогой космический костюм, когда-либо изобретенный человеком.
Рэделл пошел путем, которым его вел радиокомпас, шагать было легко по неглубокому снегу. Вокруг почти ничего нельзя было разглядеть: все тонуло в серых венерианских сумерках.
Кое-где сквозь снег пробивались тонкие упругие ветки каких-то растений. Больше он не заметил никакой жизни.
Рэделл включил радио — думал услышать, как сыграла главная бейсбольная команда, но поймал лишь конец сводки погоды на Марсе.
Пошел снег. Было холодно, во всяком случае, так показывал прибор на запястье — в костюм холодный воздух проникнуть не мог. Хотя в атмосфере Венеры кислорода было достаточно, Рэделл не должен был дышать воздухом планеты. Пластиковый шлем укрыл его в крошечном, созданным человеком собственном мире. Поэтому он и не чувствовал холодного резкого ветра, упорно бившего в лицо.
По мере продвижения вперед, снег становился все глубже. Рэделл оглянулся. Корабля уже почти не было видно в серых сумерках, идти было очень трудно.
— Если здесь будет колония, — сказал он себе, — ни за что не поселюсь. — Он усилил подачу кислорода и полез через сугробы.
Потом включил радио и поймал какую-то музыку, но слышно было так плохо, что нельзя было разобрать, музыка ли это вообще. Он с трудом брел в снегу часа два, мурлыкая песенку, которую, как ему казалось, он слушал, — мысли у него были о чем угодно, только не о Венере, — и прошел так больше мили.
Вдруг он по колено провалился в рыхлый снег.
Он встал, отряхнулся и заметил, что вокруг разгулялась настоящая вьюга, а он ничего и не почувствовал в своем костюме. Причин для беспокойства не было. В чудодейственном костюме ему ничего не грозило. Вой ветра доходил до него слабыми отголосками. Ледяная крупа в бессильной злобе билась о пластиковый шлем, стучала, как дождь по железной крыше.
Он брел, проламывая наст на поверхности глубокого снега. За следующий час снег стал еще глубже, и Рэделл заметил, что скорость ветра необычайно возросла. Вокруг него росли сугробы и тут же покрывались тонкой коркой льда.
Ему и в голову не пришло повернуть назад.
— Черта с два, -Успокаивал себя Рэделл, — костюм ничего не пропустит.
Потом он провалился в снег по пояс. Усмехнувшись, он выбрался, но со следующим шагом снова проломил тонкий наст.
Он попытался идти напролом, но снега стали перед ним непреодолимой преградой. Через десять минут он выдохся, и ему пришлось усилить подачу кислорода. И все-таки Рэделл не испытывал страха. Он твердо знал, что на Венере ничего опасного нет: ни ядовитых растений, ни животных, ни людей. Ему нужно было лишь совершить прогулку в самом усовершенствованном и дорогом костюме, когда-либо созданном людьми.
Все больше хотелось пить. Теперь ему казалось, что он просто застрял на одном месте. Снег теперь доходил до груди, и все труднее и труднее стало выбираться на поверхность, а выбравшись, он тут же проваливался снова. Но он упрямо шел вперед еще с полчаса.
Потом остановился. Ничего вокруг не было видно — плотная снеговая завеса падала с тускло-серого неба. За полчаса он прошел ярдов десять.
Рэделл застрял.
Межпланетная связь никогда особой надежностью не отличалась. Видно, Рэделлу так и не удастся передать на Землю свое сообщение.
— Говорит «Элгонквин», — повторял он, вызываю Обьединенную Электрическую.
— Отлично, овощи купил, возвращаюсь.
— Стану я врать? Он сломал руку...
— ... И четыре корзины спаржи. Да не забудьте написать на них мое имя.
— Конечно, мы находимся в состоянии невесомости. И все-таки руку он сломал.
— Говорит « Элгонквин»...
— Эй, контроль, пропустите меня — я с овощами -Срочно, вне очереди, — взывал Рэделл. -Нужна Объединенная Электрическая. Я застрял в снегу. Не могу вернуться на корабль. Что делать?
Радио ровно загудело.
Рэделл опустился на снег и стал ждать инструкции. Еще и снегопад на голову! Он что им, эскимос, такое терпеть? Обьединенная Электрическая впутала его в эту историю, пусть теперь и вызволяет отсюда.
Костюм окутывал теплом, и Рэделл старался не вспоминать о пище и воде. А сугробы вокруг все росли, и вскоре он задремал.
Проснувшись через несколько часов, Рэделл почувствовал невыносимую жажду. Радио жужжало. Он понял, что придется самому выбираться из беды. Если он не доберется до корабля как можно скорее, то у него иссякнут последние силы и тогда уже ничего не сделать. Тогда не помогут и удивительные свойства космического костюма.
Он поднялся, в горле у него пересохло: жаль, что не додумался взять с собой чего-нибудь поесть. Но кто мог подумать, что такое может случиться, ведь и пройти-то было нужно всего пять миль, да еще в таком замечательном костюме! Надо что-то такое придумать, чтобы двигаться по этому тонкому насту. Лыжи! Из чего делают лыжи на Земле? Он внимательно осмотрел один из гибких кустиков, что торчали из снега. Пожалуй они подойдут.
Рэделл попытался сломать один из них, твердый и маслянистый. Перчатки скользили по ветвям, невозможно было ухватиться. Ему бы сейчас нож! Но ножи ни к чему на космическом корабле, они там так же бесполезны, как копье или рыболовный крючок.
Он снова изо всех сил потянул растение, потом снял перчатки и стал шарить в карманах — может найдется что-нибудь режущее. В карманах ничего не было, кроме потрепанного экземпляра «Правил посадки на планеты коммерческих кораблей грузоподъемностью более 500 гросс-тонн». Он сунул книжку в карман. Руки онемели от холода, и Рэделл снова натянул перчатки.
Потом его осенило. Расстегнув на груди костюм, Рэделл нагнулся и стал орудовать одной стороной застежки — «молнии», как пилкой. На растении появился надрез, а внутрь костюма ворвался морозный воздух. Рэделл включил обогреватель и продолжал пилить.
Так он перепилил три куста, а потом зубцы «молнии» затупились и пилить стало невозможно. Надо делать эти штуки из твердых сплавов, подумал Рэделл. Он расстегнул «молнию» на рукаве и продолжал работать. В конце концов он напилил себе сколько нужно стеблей подходящей длины. Оставалось застегнуть костюм, но это оказалось совсем непростым делом! Опилки и вязкий сок набились меж зубцов. Рэделл с трудом застегнулся и пустил обогреватель на полную силу. Теперь — за лыжи. Стебли гнулись легко, но с такой же легкостью и разгинались, а связать их было нечем.
— Дурацкое положение, — сказал он вслух. У него не было ни шнурка, ни веревки — ничего такого.
«Что-же делать?» — спросил он себя.
— Никогда еще нигде так не принимали, — сказал кто-то по радио.
— "Элгонквин" вызывает Землю, — яростно в тысячный раз прохрипел Рэделл.
— Алло, Марс?
— Объединенная Электрическая вызывает «Элгонквин»...
— Может быть, это солнечная корона.
— Скорее похоже на космическое излучение. Кто это?
— Объединенная Электрическая. Наш корабль задержался...
— Говорит «Элгонквин»! — Надрывался Рэделл.
— Рэделл? Что вы там делаете? Вы не первооткрыватель, и вы не на экскурсии. Забирайте аппаратуру и немедленно назад.
— Говорит Луна — 2...
— Придержите язык хоть на минуту, Луна! — Взмолился Рэделл.
— Послушайте, я влип. Застрял. Увяз в снегу. Нужны лыжи.
Лыжи! Вы слышите меня?
Радио размеренно урчало. Рэделл снова взялся за лыжи. Стебли нужно связать. Оставался один выход — использовать провода радио или обогревательной аппаратуры. Чем пожертвовать?
Да, выбор не из легких. Радио необходимо. Но с другой стороны, даже сейчас, когда обогреватели работали непрерывно, он мерз. Повредить обогреватель — значит остаться один на один с холодом Венеры.
Да, придется пожертвовать радио, решил он.
— Вы ведь скажете ей, правда? — внезапно проговорило радио.
— В мой следующий отпуск... — И снова умолкло.
Рэделл понял, что не сможет без радио, без его голосов, в своем одиноком кусочке цивилизованного мира.
Голова кружилась, одолевала усталость, горло пылало от жажды, но Рэделл не чувствовал себя одиноким, пока успокаивающе гудело из приемника. К тому же, если с лыжами у него ничего не получится, без радио он действительно будет отрезан от всего мира.
Стремительно, боясь передумать, он сорвал провода обогревателей, снял перчатки и взялся за дело.
Это было не так просто, как он предполагал. Он почти ничего не видел, потому что пластиковый шлем покрылся изморозью. Узлы на скользкой пластиковой проволоке не держались. Он стал вязать узлы посложнее, но все было бесполезно. После долгих неудач и ошибок ему удалось связать узел, который держался. Но теперь стебли выскальзывали из узлов. Ему пришлось исцарапать их застежками костюма, тогда они стали держаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
У Клейтона вдруг засосало под ложечкой.
— В безопасности от чего, Сманик?
— Я же сказал тебе. Лето кончилось. Теперь надо искать спасения от ветра, от сильных зимних бурь.
— Что такое? — спросил Неришев.
— Погоди минуту.
Мысли обгоняли одна другую. Бешеный ураган, едва не стоивший ему жизни, — это, по определению Сманика, безобидный умеренный ветер. Зверь вышел из строя, передвигаться по Карелле не на чем. Защитная ограда разрушена, фундамент станции расшатан, а корабль придет за ними еще только через четыре месяца!
— Пожалуй, мы тоже поедем с вами на ваших кораблях, Сманик, и укроемся с вами в пещерах... укроемся там...
— Разумеется, — равнодушно отвечал Сманик.
Что-то из этого выйдет, сам себе сказал Клейтон, и у него опять засосало под ложечкой, куда сильнее, чем во время урагана. Нам ведь нужно больше кислорода, другую еду, запас воды...
— Да что там такое? — нетерпеливо спросил Неришев. — Какого черта он тебе наговорил? Ты весь позеленел!
— Он говорит, настоящий ветер только начинается.
Оба оцепенело уставились друг на друга.
А ветер крепчал.
ЗЕМЛЯ, ВОЗДУХ, ОГОНЬ И ВОДА
Радио на космическом корабле никогда не бывает в порядке, и радиостанция на борту «Элгонквина» не составляла исключения. Джим Раделл разговаривал с находящейся на Земле Объединенной Электрической Компанией, когда связь вдруг прекратилась и в маленькую кабину пилота ворвались чужие голоса.
— Я не нуждаюсь в крючьях! — гремело радио. — Мне нужны конфеты.
— Это станция Марса ? — спрашивал кто-то.
— Нет, это Луна. Убирайтесь к черту с моей волны!
— А что мне делать с тремя сотнями крюков?
— Проденьте их себе в нос! Алло, Луна!
Какое-то время Рэделл слушал обрывки чужих разговоров. Радио успокаивало его, давало ему ощущение, что космос так и кишит людьми. Ему приходилось напоминать себе, что все эти звуки производят не более полусотни людей, какие-то пылинки, затерявшиеся в пространстве поблизости от Земли.
Радио громыхало несколько мгновений, затем начался непрерывный гул. Рэделл выключил приемник и пристегнулся ремнями к креслу. «Элгонквин» пошел на снижение, скользя сквозь облака к поверхности Венеры. Теперь, пока корабль не закончит спуск, он мог заняться чтением или вздремнуть.
Перед Рэделлом стояли две задачи. Первая была разыскать корабль — автомат, который Объединенная Электрическая послала сюда лет пять назад. На нем была установлена записывающая аппаратура. Рэделл должен был ее снять и доставить на Землю.
«Элгонквин» шел по спирали к холодной, овеянной ураганами поверхности Венеры, автоматически настраиваясь на локаторную установку корабля — автомата. Корма корабля раскалилась докрасна, когда «Элгонквин», теряя скорость, пробился через плотную атмосферу. Вихри снега окутали корабль, когда он, работая хвостовыми дюзами, переворачивался для посадки. И наконец, он мягко опустился на поверхность планеты.
— Совсем неплохо, малыш, — похвалил Рэделл корабль. Он отстегнулся и подключил радио к своему космическому костюму. Приборы показывали, что корабль-автомат находился в двух с половиной милях, так что отягощать себя провизией не стоило. Он просто прогуляется, заберет приборы и тут же вернется обратно.
— Наверно, еще успею послушать спортивную передачу, — сказал Рэделл вслух. Он последний раз проверил космический костюм и отвернул первую крышку люка.
Испытание космического костюма и было второй и главной задачей Рэделла.
Человек пробивался в космос. Конечно, в масштабах вселенной это были первые шаги. И все же вчерашние пещерные жители и созерцатели звезд покидали Землю. Вчера человек был наг, до жалости слаб, безнадежно уязвим. Сегодня, закованный в сталь, на добела раскаленных ракетах, он достиг Луны, Марса, Венеры.
Космические костюмы были звеном в технологической цепи, которая протягивалась от планеты к планете. Первые образцы костюма, который был на Рэделле, прошли различные испытания в условиях лаборатории. И выдержали их достойно. Теперь оставалось последнее — испытание в естественной обстановке.
— Подожди здесь, малыш, — сказал Рэделл кораблю. Он выбрался через последний люк и спустился по трапу «Элгонквина», облаченный в самый лучший и самый дорогой космический костюм, когда-либо изобретенный человеком.
Рэделл пошел путем, которым его вел радиокомпас, шагать было легко по неглубокому снегу. Вокруг почти ничего нельзя было разглядеть: все тонуло в серых венерианских сумерках.
Кое-где сквозь снег пробивались тонкие упругие ветки каких-то растений. Больше он не заметил никакой жизни.
Рэделл включил радио — думал услышать, как сыграла главная бейсбольная команда, но поймал лишь конец сводки погоды на Марсе.
Пошел снег. Было холодно, во всяком случае, так показывал прибор на запястье — в костюм холодный воздух проникнуть не мог. Хотя в атмосфере Венеры кислорода было достаточно, Рэделл не должен был дышать воздухом планеты. Пластиковый шлем укрыл его в крошечном, созданным человеком собственном мире. Поэтому он и не чувствовал холодного резкого ветра, упорно бившего в лицо.
По мере продвижения вперед, снег становился все глубже. Рэделл оглянулся. Корабля уже почти не было видно в серых сумерках, идти было очень трудно.
— Если здесь будет колония, — сказал он себе, — ни за что не поселюсь. — Он усилил подачу кислорода и полез через сугробы.
Потом включил радио и поймал какую-то музыку, но слышно было так плохо, что нельзя было разобрать, музыка ли это вообще. Он с трудом брел в снегу часа два, мурлыкая песенку, которую, как ему казалось, он слушал, — мысли у него были о чем угодно, только не о Венере, — и прошел так больше мили.
Вдруг он по колено провалился в рыхлый снег.
Он встал, отряхнулся и заметил, что вокруг разгулялась настоящая вьюга, а он ничего и не почувствовал в своем костюме. Причин для беспокойства не было. В чудодейственном костюме ему ничего не грозило. Вой ветра доходил до него слабыми отголосками. Ледяная крупа в бессильной злобе билась о пластиковый шлем, стучала, как дождь по железной крыше.
Он брел, проламывая наст на поверхности глубокого снега. За следующий час снег стал еще глубже, и Рэделл заметил, что скорость ветра необычайно возросла. Вокруг него росли сугробы и тут же покрывались тонкой коркой льда.
Ему и в голову не пришло повернуть назад.
— Черта с два, -Успокаивал себя Рэделл, — костюм ничего не пропустит.
Потом он провалился в снег по пояс. Усмехнувшись, он выбрался, но со следующим шагом снова проломил тонкий наст.
Он попытался идти напролом, но снега стали перед ним непреодолимой преградой. Через десять минут он выдохся, и ему пришлось усилить подачу кислорода. И все-таки Рэделл не испытывал страха. Он твердо знал, что на Венере ничего опасного нет: ни ядовитых растений, ни животных, ни людей. Ему нужно было лишь совершить прогулку в самом усовершенствованном и дорогом костюме, когда-либо созданном людьми.
Все больше хотелось пить. Теперь ему казалось, что он просто застрял на одном месте. Снег теперь доходил до груди, и все труднее и труднее стало выбираться на поверхность, а выбравшись, он тут же проваливался снова. Но он упрямо шел вперед еще с полчаса.
Потом остановился. Ничего вокруг не было видно — плотная снеговая завеса падала с тускло-серого неба. За полчаса он прошел ярдов десять.
Рэделл застрял.
Межпланетная связь никогда особой надежностью не отличалась. Видно, Рэделлу так и не удастся передать на Землю свое сообщение.
— Говорит «Элгонквин», — повторял он, вызываю Обьединенную Электрическую.
— Отлично, овощи купил, возвращаюсь.
— Стану я врать? Он сломал руку...
— ... И четыре корзины спаржи. Да не забудьте написать на них мое имя.
— Конечно, мы находимся в состоянии невесомости. И все-таки руку он сломал.
— Говорит « Элгонквин»...
— Эй, контроль, пропустите меня — я с овощами -Срочно, вне очереди, — взывал Рэделл. -Нужна Объединенная Электрическая. Я застрял в снегу. Не могу вернуться на корабль. Что делать?
Радио ровно загудело.
Рэделл опустился на снег и стал ждать инструкции. Еще и снегопад на голову! Он что им, эскимос, такое терпеть? Обьединенная Электрическая впутала его в эту историю, пусть теперь и вызволяет отсюда.
Костюм окутывал теплом, и Рэделл старался не вспоминать о пище и воде. А сугробы вокруг все росли, и вскоре он задремал.
Проснувшись через несколько часов, Рэделл почувствовал невыносимую жажду. Радио жужжало. Он понял, что придется самому выбираться из беды. Если он не доберется до корабля как можно скорее, то у него иссякнут последние силы и тогда уже ничего не сделать. Тогда не помогут и удивительные свойства космического костюма.
Он поднялся, в горле у него пересохло: жаль, что не додумался взять с собой чего-нибудь поесть. Но кто мог подумать, что такое может случиться, ведь и пройти-то было нужно всего пять миль, да еще в таком замечательном костюме! Надо что-то такое придумать, чтобы двигаться по этому тонкому насту. Лыжи! Из чего делают лыжи на Земле? Он внимательно осмотрел один из гибких кустиков, что торчали из снега. Пожалуй они подойдут.
Рэделл попытался сломать один из них, твердый и маслянистый. Перчатки скользили по ветвям, невозможно было ухватиться. Ему бы сейчас нож! Но ножи ни к чему на космическом корабле, они там так же бесполезны, как копье или рыболовный крючок.
Он снова изо всех сил потянул растение, потом снял перчатки и стал шарить в карманах — может найдется что-нибудь режущее. В карманах ничего не было, кроме потрепанного экземпляра «Правил посадки на планеты коммерческих кораблей грузоподъемностью более 500 гросс-тонн». Он сунул книжку в карман. Руки онемели от холода, и Рэделл снова натянул перчатки.
Потом его осенило. Расстегнув на груди костюм, Рэделл нагнулся и стал орудовать одной стороной застежки — «молнии», как пилкой. На растении появился надрез, а внутрь костюма ворвался морозный воздух. Рэделл включил обогреватель и продолжал пилить.
Так он перепилил три куста, а потом зубцы «молнии» затупились и пилить стало невозможно. Надо делать эти штуки из твердых сплавов, подумал Рэделл. Он расстегнул «молнию» на рукаве и продолжал работать. В конце концов он напилил себе сколько нужно стеблей подходящей длины. Оставалось застегнуть костюм, но это оказалось совсем непростым делом! Опилки и вязкий сок набились меж зубцов. Рэделл с трудом застегнулся и пустил обогреватель на полную силу. Теперь — за лыжи. Стебли гнулись легко, но с такой же легкостью и разгинались, а связать их было нечем.
— Дурацкое положение, — сказал он вслух. У него не было ни шнурка, ни веревки — ничего такого.
«Что-же делать?» — спросил он себя.
— Никогда еще нигде так не принимали, — сказал кто-то по радио.
— "Элгонквин" вызывает Землю, — яростно в тысячный раз прохрипел Рэделл.
— Алло, Марс?
— Объединенная Электрическая вызывает «Элгонквин»...
— Может быть, это солнечная корона.
— Скорее похоже на космическое излучение. Кто это?
— Объединенная Электрическая. Наш корабль задержался...
— Говорит «Элгонквин»! — Надрывался Рэделл.
— Рэделл? Что вы там делаете? Вы не первооткрыватель, и вы не на экскурсии. Забирайте аппаратуру и немедленно назад.
— Говорит Луна — 2...
— Придержите язык хоть на минуту, Луна! — Взмолился Рэделл.
— Послушайте, я влип. Застрял. Увяз в снегу. Нужны лыжи.
Лыжи! Вы слышите меня?
Радио размеренно урчало. Рэделл снова взялся за лыжи. Стебли нужно связать. Оставался один выход — использовать провода радио или обогревательной аппаратуры. Чем пожертвовать?
Да, выбор не из легких. Радио необходимо. Но с другой стороны, даже сейчас, когда обогреватели работали непрерывно, он мерз. Повредить обогреватель — значит остаться один на один с холодом Венеры.
Да, придется пожертвовать радио, решил он.
— Вы ведь скажете ей, правда? — внезапно проговорило радио.
— В мой следующий отпуск... — И снова умолкло.
Рэделл понял, что не сможет без радио, без его голосов, в своем одиноком кусочке цивилизованного мира.
Голова кружилась, одолевала усталость, горло пылало от жажды, но Рэделл не чувствовал себя одиноким, пока успокаивающе гудело из приемника. К тому же, если с лыжами у него ничего не получится, без радио он действительно будет отрезан от всего мира.
Стремительно, боясь передумать, он сорвал провода обогревателей, снял перчатки и взялся за дело.
Это было не так просто, как он предполагал. Он почти ничего не видел, потому что пластиковый шлем покрылся изморозью. Узлы на скользкой пластиковой проволоке не держались. Он стал вязать узлы посложнее, но все было бесполезно. После долгих неудач и ошибок ему удалось связать узел, который держался. Но теперь стебли выскальзывали из узлов. Ему пришлось исцарапать их застежками костюма, тогда они стали держаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30