Нас предупредили, что крушение установленных границ таит смертельную опасность.
Пришло время укладываться спать. Немийцы удостоверились, что мы спим, после чего сами удалились отдыхать - не знаю, включал ли их отдых сон. Сынок спал у меня под боком, на койке в моей каюте, похрапывая и повизгивая. Я лежала с закрытыми глазами, размышляя о говорящем аквариуме. Я считала его своим тайным оружием. Что еще он может мне сообщить? Принадлежит ли он существам, с которыми мы уже знакомы, или кому-то еще? А может, он и вовсе сам по себе? Я пыталась отвлечься от своих неприятных, путанных мыслей и погрузиться в сон, но не тут-то было. Я стала беспомощной и бесполезной - состояние, которое мне никогда не нравилось. От бесполезного груза в конце концов избавляются. Недаром я много училась и карабкалась вверх по карьерной лестнице: я привыкла к мысли, что могу сыграть роль в любой системе.
Увы, младенцы, при всей их терпимости и способности к пониманию, выглядели совершенно самодостаточными. Они сами сказали, что заранее готовились к такому развитию событий и знали, как поступить. Неясность была поводом для еще большего сплочения. И немудрено: источник их уверенности - ходячая кормушка - всегда оставался под боком.
У немийцев была их «Диана», у Фробиша - жены, у Сынка - я. Лишь у меня никого не было. Я представляла себе черную пустоту, россыпи звезд. Голова раскалывалась, мышцы спины сводила судорога. Я перевернулась на живот, ненароком потревожив Сынка, и зажмурила глаза, пытаясь представить Ягита Сингха. Но даже во сне не увидела ничего, кроме снега и сломанных серых деревьев.
В каюте вспыхнул свет. Сынок пошевелился и разбудил меня. Я протерла глаза, слезла с койки и с трудом выпрямилась.
Фробиш и его жены совершали в ванной утренние омовения. Они покосились на меня, но промолчали. Я чувствовала напряжение, но старалась не обращать на это внимания, понимая, что нельзя давать волю раздражению.
Я вернулась к себе. Фробиш вошел в каюту следом за мной.
– Мы не согласимся на господство детей, - сказал он тихо. - Чтобы их одолеть, нам потребуется твоя помощь.
– Кто их заменит?
– Я. Они перенастроили мои приборы, но змеи с ними справятся.
– Клетки со змеями крепко заварены, - возразила я.
– Ты присоединишься к нам?
– Что я могу? Я всего лишь женщина.
– Я буду сражаться, а жены и ты мне поможете. Мне нужно ружье, которое ты спрятала.
– У меня его нет. - Но он, видимо, заметил, как я невольно покосилась на стенной шкаф.
– Ты с нами?
– Не уверена, что это разумно. Более того, знаю, что это неразумно. Ты не сможешь добиться своего.
– Хватит с меня твоих оскорблений! Либо ты присоединяешься к нам, либо я расправлюсь с тобой прямо сейчас…
Сынок ощетинился и оскалил клыки. Я решила рискнуть.
– Ты не мужчина! - крикнула я. - Ты маленький мальчик! У тебя безволосая грудь и сосулька в штанах.
Он толкнул меня на койку, а сам протиснулся к шкафу и поспешно его распахнул. Сынок вцепился ему в икру и оторвал от штанов окровавленный лоскут, но поздно: Фробиш уже схватил ружье и положил палец на спусковой крючок. Я отбросила направленный на меня ствол, и первая пуля вылетела в коридор, где снесла половину головы некстати подвернувшемуся немийцу.
Кровь и грохот выстрела ошеломили Фробиша. Он попытался ударить прикладом Сынка, но тот отскочил, и вождь потерял равновесие. Я заехала ему по горлу ребром ладони.
Потом я завладела ружьем. Фробиш задыхался, лежа у стены, и синел на глазах. Я смягчилась: наклонилась к нему, нащупала трахею и умелым движением пальцев восстановила ему дыхание.
Потом, глядя на труп в коридоре, тихо сказала:
– Вот и все. Пора сматываться.
На шум никто не явился. Я поманила Сынка, и мы побежали по коридору, прочь от рубки индейца и от младенцев.
– Женева! - окликнул меня Сынок, когда мы пробегали мимо бронированного люка. - Куда мы бежим?
Я услышала над головой странный звук и увидела камеру, направившую на нас холодный объектив.
– Не знаю… - пробормотала я.
Гибкий клапан, ведущий в пузырь, был опломбирован. Мы проскочили мимо закутка, где раньше был аквариум, а теперь остались только крепления от него.
Еще через несколько ярдов мы увидели незапертый бронированный люк. Это выглядело как слишком откровенное и потому опасное предложение, но выбора у меня не оставалось.
Корабль был изрыт туннелями, словно термитник. Пройдя через люк, мы оказались в прямом коридоре, где не действовали законы тяготения. Я схватила Сынка за руку, и мы поплыли куда-то вниз. Приборы на стенах коридора смутно напоминали мне оборудование моего корабля. Я бы не удивилась, если бы увидела своих соплеменников. В конце коридора, метров через сто, тяготение постепенно восстановилось. Нас ждал очередной открытый бронированный люк. Я заглянула в него, готовая выстрелить, но никого не заметила.
Однако стоило нам пройти в люк, как перед нами предстал чернокожий гигант в золотом облачении. Я удивилась, он - ни капельки. Я готова была сразить его выстрелом, он же выразительно опустил оружие, даже слегка улыбнулся.
– Мы ищем женщину по имени Женева. Это ты? Я кивнула. Он поклонился, звеня доспехами, и жестом пригласил меня следовать за ним. За углом нас ждало неосвещенное помещение и иллюминатор шириной в несколько метров, за которым сияла звездами бесконечность. По движению звезд я догадалась, что корабль движется. В темноте виднелись крупные фигуры, человеческие и совершенно неведомые. Слыша дыхание незнакомцев, я мысленно сравнивала их с притаившимися хищниками.
Чья-то рука завладела моей, надо мной нависла чья-то тень.
– Сюда.
Сынок висел на моей икре, как гиря, но я покорно тащила его, а он терпеливо молчал. Выходя из наблюдательной рубки, я заметила в иллюминаторе абрис континента и узнала Азию. Мы приблизились к Земле. Очертания континентов остаются неизменными в бесчисленных вселенных - неподвижная основа под тонким изменчивым слоем живой краски. Какова же жизнь в далеких мирах, на континентах иных очертаний?
Следующая комната тоже была темной, но я увидела огонек свечи за занавеской. Тень, сопровождавшая меня по коридорам, вернулась в смотровую рубку и задраила люк. Теперь до меня доносился звук дыхания всего одного человека. Это было не мое дыхание!
Меня пробрала дрожь. Видимо, нас собираются прикончить. Разумеется, как прокормить столько ртов? Воздуха на корабле тоже в обрез, как и всего прочего. Бедный Сынок, из-за своей преданности ты погибнешь раньше срока…
Справа от меня виднелся женский силуэт. Я повернулась к ней. Она вздохнула. Я уже поняла, что она невероятно стара: ее дыхание скорее походило на стон, сухие губы разомкнулись с треском, веки разлепились с хлюпаньем. Огонек свечи отклонился. Привыкнув в темноте, я различила прозрачный треугольник занавески.
– Здравствуй, - сказала женщина. - Тебя зовут Фрэнсис Женева? Я кивнула и, опасаясь, что она плохо видит, сказала:
–Да.
– Меня зовут Хуниперо. - «X» она произнесла с испанским придыханием. - Я была командиром дальнего космического корабля «Каллимах». Ты тоже командовала кораблем?
– Нет, - ответила я. - Я была просто членом экипажа.
– Что с вами произошло?
Я попыталась ответить лаконично, давясь кашлем. Мое горло пересохло, словно древний пергамент.
– Тебе не трудно подойти ближе? Я тебя плохо вижу. Я послушалась.
– На твоем корабле почти не осталось компьютеров и банков данных, - сказала она. Я почти не различала ее черт, хотя она, наклонившись ко мне, внимательно меня изучала. - Но мы овладели твоим языком благодаря приборам индейца. Он не сильно отличается от нашего древнего языка, но мы на нем уже не говорим. Многие из вас могут общаться, и это очень полезно. Эти грудные младенцы, немийцы, всегда знают, как поступить. Они неоднократно участвовали в наших путешествиях.
– Могу я спросить, что вам нужно?
– Чтобы тебе стало понятно, я должна объяснить… Я сотни раз переживала mutata. Вы называете это Разрывом. Но мы - моя команда и я - еще не нашли свой дом. Команда не должна оставлять попыток, но я долго не протяну. Мне уже больше двух тысяч лет от роду, и мой поиск близок к концу.
– Почему остальные не стареют?
– Моя команда? Потому что они не руководят. Отпадают только лидеры - это обеспечивает группе гибкость. Ты тоже состаришься. Но группа не стареет, потому что ей надо продолжать поиск.
– Почему вы говорите обо мне?
– Знаешь ли ты, сестра, что означает «Женева»? Я отрицательно покачала головой.
– То же самое, что мое имя - Хуниперо. Это дерево можжевельник, приносящее ягоды. Мою предшественницу звали Женевбрум: она прожила вдвое больше меня - четыре тысячи лет. К ее появлению корабль был гораздо меньше, чем теперь.
– А ваши люди - те, что в доспехах?…
– Члены моего экипажа. У нас есть и женщины.
– Они занимаются этим шесть тысяч лет?
– Дольше, - ответила она. - По-моему, быть лидером и умереть - гораздо проще. Но у них сильная воля. Загляни в аквариум, Женева.
Загорелся свет, и я увидела знакомый аквариум. Мутная жидкость вертелась в воронке. Старуха вышла из своей ниши, встала рядом со мной и написала что-то непонятное пальцем на стекле.
Население аквариума показало два изображения - мое и старухи. На старухе было простое коричневое платье; темные волосы, слегка тронутые сединой, курчавились. Она еще раз коснулась стекла, и волосы стали длиннее, образовав большую шапку, морщины на лице разгладились, тело стало стройнее и мускулистее, на губах появилась улыбка.
Я узнала себя. Только волосы были не мои. Я глубоко вздохнула.
– При каждом попадании вашего корабля в Разрыв вы приобретаете новых пассажиров?
Иногда. Кое-кого теряем, но приобретаем гораздо больше. Последние несколько столетий наши габариты остаются неизменными, но со временем мы возобновим рост. До предельных размеров нам очень далеко: мы можем вырасти еще вдвое. Тогда мы получим целиком все корабли и их экипажи, прошедшие через Разрывы.
– Насколько велик корабль сейчас?
– Четыреста километров в поперечнике.
– Как вам самим удается не провалиться в прошлое?
– У нас есть специальное оборудование, благодаря которому мы не разделяемся. Раньше мы надеялись, что оно оградит нас от тша1а, но надежда не оправдалась. Все, на что оно способно, - это не давать нам разлететься при очередном прыжке. Но на весь корабль его не хватает.
Я начинала понимать… Огромный корабль, который я видела из прозрачного пузыря, оказался реальностью. Я находилась внутри колоссальной массы - крохотная частичка, выхваченная из раствора и влившаяся в коллоидную массу.
Хуниперо дотронулась до аквариума, вернув его в стандартное состояние.
– Мы находимся в непрерывном челночном режиме: снова и снова возвращаемся на Землю, чтобы взглянуть, не окажется ли она домом для кого-нибудь из нас. После этого находим тех, кто вооружен Разрывателями, чтобы они атаковали нас и отправили дальше.
– Там, внизу, мой мир?
Старуха грустно покачала головой.
– Нет, но это мир для троих из нас. Для трех созданий из пузыря.
– Мне показалось, что их там гораздо больше, - сказала я с нервным смехом.
– Нет, всего трое. Со временем ты научишься видеть все в верном свете. Возможно, именно ты вернешь домой всех нас.
– Что, если свой дом я найду раньше, чем дом для других?
– В этом случае ты покинешь корабль. Если тебя некем будет заменить, кто-то из членов экипажа временно возьмет командование на себя до появления твоей сменщицы. Иногда мне кажется, что с нами забавляются: дома мы не находим, но с нами всегда наш командир-Можжевельник. - Она печально улыбнулась. - Однако игра состоит не только из проигрышей. Ты сможешь увидеть гораздо больше, сделать больше, стать больше - гораздо больше, чем любая обычная женщина.
– Я никогда не была обычной, - сказала я.
– Тем лучше.
– Если я соглашусь…
– У тебя есть выбор.
– Хуниперо… - прошептала я. - Женева… - Я рассмеялась. - Не знаю, что тут выбирать.

* * *
Девочка наблюдает, как каждое утро гибнут тысячи ее добрых приятелей, сталкивается со скепсисом взрослых, пугается и задается вопросом, можно ли продолжать жить по-прежнему. Кто-то распахнет вдруг ставни, и солнечный луч, пронзив девочку насквозь, положит конец ее страданиям. Или взрослые скажут, что не верят в ее реальность… Поэтому она сидит в темноте и трясется от страха. Темнота становится ужасной, невыносимой. Но потом наступает день, и она торжествует. Призраки исчезают, а она остается, поэтому забывает про тени и думает только о дневном свете.
Она растет, и прежние приятели отходят в область подсознания. Дальше она старится, превращается в ничто: мужья остаются в прошлом, любовь не сулит открытий, история прожитой жизни - словно мелкая сетка граней на хрустале. Лицо ее покрывают морщины, дневной свет снова вселяет в нее ужас. Наступление дня больше не вызывает у нее восторга. Скоро солнце бросит на нее последний луч - и она ослепнет и присоединится к сонму призраков…
Скоро, но не сейчас.
1 2 3 4 5 6