— Тогда, и впрямь, удивительно, что меня не приняли за Капара и не расстреляли, — сказал я.
— Тебя спасло два обстоятельства, — пояснил Харкас Дан. — Во-первых, то, что у тебя смуглая кожа, а во-вторых, ты не понимал ни одного из языков Полоды. Такие вещи проверяются с помощью специальных тестов. Если бы ты, даже зная язык, захотел это скрыть, у тебя бы все равно ничего не получилось из этого.
Позже, когда мы сели полдничать, я завел разговор о том, что для ожесточенной войны между странами, обладающими, возможно, миллионами самолетов, налеты Капаров, как я мог заметить за время своего пребывания в Унисе, не являются особенно мощными.
— Ну, это всего-навсего небольшая передышка, — объяснил Харкас Дан. — Попросту и та и другая стороны периодически устают от войны, но никто не может сказать наверняка, когда ожидать новой неистовой вспышки боевых действий.
Едва он успел закончить, как из громкоговорителей по всему подземному городу раздался пронзительный звук. Харкас Дан тут же поднялся из-за стола.
— Вот и начинается, — сказал он. — Общая тревога. Сейчас ты увидишь настоящую войну, дружище Тангор. Пошли.
Мы поспешили в машину, и девушки тоже отправились вместе с нами, чтобы, доставив нас на базу, вернуть машину назад.
Словно встревоженные опасностью термиты, один за другим с гулом взмывали ввысь с подземных аэродромов Орвиса самолеты — двадцать машин ежеминутно, по самолету каждые три секунды.
Я летел пилотом в эскадрилье истребителей. На каждой машине такого типа имелось четыре пулемета. Один располагался возле пропеллера, еще два, из которых можно было вести огонь в любых направлениях, — за кабиной пилота, и, наконец, четвертым был оснащен низ фюзеляжа.
Когда мы поднялись вверх, небо было уже черным-черно от наших машин. Эскадрильи формировались очень быстро и уносились навстречу Капарам, двигавшимся с юго-запада. Наконец и я ясно различил самолеты противника примерно в миле от нас. Они напоминали черную тучу комаров.
VI
Конечно, в то время, когда я погиб на нашей маленькой земной войне, такого количества самолетов там не было и не могло быть. Какая-нибудь сотня-другая машин, участвующая в бою с той или другой стороны, казалась внушительной силой. Сейчас же в небе одновременно находилось никак не меньше десяти тысяч самолетов, и это было еще только самое начало боя. Непрерывно наращивая скорость, мы поднимались все выше и выше, пытаясь оказаться над противником. Но и Капары стремились к тому же. Бой завязался на высоте примерно в двенадцать миль, и почти сразу же превратился во множество отдельных жарких схваток, хотя обе стороны пытались сохранять боевой порядок.
Всего за несколько минут я оказался отрезан от своей эскадрильи. За мной увязалось три штурмовика Капаров. Повсюду вокруг нас падали самолеты, словно листья, срываемые порывами осеннего ветра. Небо было буквально заполонено машинами. Мне приходилось быть очень внимательным, как за рулем автомобиля на улице с оживленным движением в час пик. Стоило только отвлечься на минуту — и не избежать столкновения. После нескольких маневров мне удалось взять ситуацию под свой контроль, и я с удовольствием отметил, как один из преследовавших меня самолетов Капаров, перевернувшись в воздухе, стремительно пошел к земле. Два других тоже были в незавидном положении, поскольку я продолжал оставаться над ними. В конце концов, они обратились в бегство. Но одному из них, значительно уступавшему в скорости моему истребителю, уйти так и не удалось. Я быстро догнал тихохода и сбил его.
Мне невольно припомнился последний бой на Земле, когда, сбив два мессера из трех, я был подбит третьим. Как знать, не являлось ли это репетицией нынешнего боя? Неужели сегодня мне предстоит умереть во второй раз?
Преследуя третий самолет, я оказался над заливом к западу от Униса. Этот залив, простиравшийся на тысячу двести миль, называли заливом Хагар. Огромный искусственный остров располагался в центре его. При создании этого острова использовалась земля, извлеченная в ходе подземных работ в Унисе. Она доставлялась сюда по гигантскому трубопроводу.
Где-то на полпути между берегом и островом мне удалось-таки сесть на хвост этому последнему Капару. Я отчетливо видел свесившееся из кабины тело одного из вражеских стрелков. Зато второй пулемет работал вовсю. Пули со свистом проносились мимо меня, и приходилось лишь удивляться, как я до сих пор оставался жив. Наверное, этот Капар был самым большим мазилой на Полоде.
Я тоже не могу назвать себя первоклассным снайпером, но, в конце концов, замолчал и второй вражеский пулемет. Значит, мои выстрелы все же достигли цели. Однако радость моя была недолгой, так как невдалеке я заметил целую эскадрилью Капаров и понял, что сейчас самое время уносить ноги. По-видимому, пилот преследуемого мною самолета тоже увидел своих. Он немедленно развернулся и пустился за мной в погоню. А тут еще начало твориться что-то неладное с моим мотором. Очевидно, убитый мною стрелок все-таки задел его пулеметной очередью. Капар уже нагонял меня, а пулеметы на моем самолете почему-то молчали. Оглянувшись, я обнаружил, что двое моих стрелков убиты.
Совершенно беззащитный против преследующего меня противника, я вот-вот мог очутиться в критической ситуации. Необходимо было действовать решительно и быстро. Круто накренившись, я спикировал и нырнул прямо под машину Капара.
В результате этих маневров низ фюзеляжа самолета противника оказался у меня на прицеле. Капар попытался оторваться, но было уже поздно. Я нажал на гашетку и обрушил на него целый шквал пуль. Задымившись, штурмовик завалился набок и стремительно пошел вниз.
Я перевел дыхание. На западе все небо было черным-черно от самолетов Капаров. Минута-другая, и они будут около меня. Между тем мой мотор работал на последнем издыхании. В десяти-двенадцати милях подо мной лежало побережье Униса. До Орвиса отсюда, должно быть, тысяча миль на северо-восток. Я мог бы протянуть в сторону города еще миль 175-180, но за это время Капары настигнут меня, и не поручусь, что их стрелки откажут себе в удовольствии расправиться со мною. Кто знает, может, они уже заметили мой самолет и вот-вот пустятся в погоню? Решив схитрить, я вошел в штопор, чтобы у противника, если он за мной наблюдает, сложилось впечатление, будто мой самолет подбит. Почти у самой земли я спикировал и выровнял машину. Если до сих пор в моей шевелюре седых волос не было, то теперь, после этой воздушной эквилибристики, они, наверняка, появились.
Я посадил самолет между побережьем и горной цепью. Преследования не было. Я вылез из кабины. Вслед за мной из машины появился третий стрелок, Бантор Хан.
— Красивая работа, — произнес он. — Мы покончили со всеми тремя.
— Просто слегка повезло, — откликнулся я. — А теперь нам предстоит долгая прогулка в Орвис.
— Боюсь, мы никогда больше не увидим Орвис, — грустно сказал стрелок.
— Это еще почему? — удивился я.
— Это побережье лежит прямо на пути самолетов Капаров. Когда-то на этом самом месте, где мы сейчас стоим, располагался один из крупнейших портовых городов Униса. Теперь, как видишь, от него камня на камне не осталось. Точь-в-точь такая же картина и на двести-триста миль в округе. Ничего, кроме изрытой воронками земли.
— Неужели в этой части Униса нет ни одного города? — спросил я.
— Есть несколько, далеко к югу. До ближайшего из них отсюда с тысячу миль. К тому же он лежит по ту сторону горной цепи. Есть еще города далеко на севере и к востоку от Орвиса. В этой части страны, над которой постоянно пролетают бомбардировщики Капаров, даже на сооружение подземных городов не имеет смысла тратить силы. Тем более, что в других районах осталось еще много неосвоенных территорий.
— Ну нет, — продолжал упорствовать я, — так просто я не собираюсь сдаваться. Попробую добраться либо до Орвиса, либо до любого другого города. Слушай, а не попытаться ли нам перейти через горы? По крайней мере, мы хоть не будем маячить на пути самолетов Капаров.
Бантор Хан покачал головой.
— Эти горы кишат дикими зверями, — сказал он. — В свое время в городе Хагар была громадная коллекция диких животных. Когда разразилась война и начались непрерывные бомбежки, большая часть зверей погибла, а уцелевшие попросту разбежались. За сотню лет они успели размножиться и заполонили эти горы и их окрестности. Жители Полана, города, до которого ты собираешься добраться, из-за них боятся голову высунуть из-под земли. Идти в этом направлении бессмысленно, шансов нет никаких.
Он помолчал и, подумав немного, добавил:
— Мы оба останемся здесь и погибнем. Это означает, что наши потеряли убитыми четырех человек плюс истребитель против двадцати убитых летчиков Капаров и трех их штурмовиков. По-моему, совсем неплохой результат за день. Причин для недовольства нет. Ты можешь гордиться, Тангор, мы с честью выполнили свой долг и умрем, как подобает солдатам, — патетически закончил он свой монолог.
— Конечно, патриотизм и преданность Родине — великие качества, и они достойны уважения, — заметил я. — Не понимаю только, чем живой патриот хуже мертвого. Я уже сказал, что не собираюсь сдаваться. Если даже мы в любом случае обречены, все равно лучше что-нибудь предпринять, чем сидеть сложа руки и покорно ждать смерти.
Бантор Хан пожал плечами.
— Это мне по вкусу, — неожиданно согласился он. — Я уже считал себя покойником, когда к нам прицепились эти три штурмовика. Остается лишь поражаться, как нам вообще удалось выбраться из этой переделки. Нам с тобой крупно повезло. И если теперь ты предпочитаешь идти навстречу смерти вместо того, чтобы ждать, пока она сама тебя найдет, я, пожалуй, готов составить тебе компанию.
Забрав оружие и боеприпасы наших убитых товарищей, мы с Бантором Ханом двинулись в горы Лораса.
С первых же шагов я был поражен красотой этих мест. Мы находились примерно в восьмистах-девятистах милях от экватора, и здешний климат очень напоминал лето в средних широтах на Земле. Все вокруг зеленело, переливалось на солнце, было полно очарования и красоты. Я видел множество деревьев, растений и цветов, казавшихся столь похожими на земные и в то же время разительно отличающихся от них. После длительного времени, проведенного в Орвисе под землей, я чувствовал себя, словно школьник, вырвавшийся на свободу после долгих, нудных занятий. Зато Бантор Хан ощущал себя явно не в своей тарелке.
— Я хоть и родом из Униса, — произнес он, — но, когда оказываюсь на поверхности, словно попадаю в другой мир. Оно и не мудрено для человека, который почти всю свою жизнь провел либо под землей, либо высоко в небе.
— Но, согласись, здесь очень красиво, — сказал я.
— Пожалуй, — не стал спорить он. — Только всего слишком уж много, и это настораживает. А вообще я люблю после долгих полетов возвращаться домой, в Орвис. Только там, под землей, я чувствую себя спокойно и в безопасности. Там я по-настоящему отдыхаю.
Наверное, подумал я, это естественное состояние для человека, который сам, как и его предки в нескольких поколениях, почти всю жизнь провел под землей. Отсюда эта боязнь открытого пространства. Вероятно, комплекс, который развился у Бантора Хана, имеет свое название, но мне не доводилось его слышать.
А здесь, на самом деле, было изумительно: буйная растительность, горные реки и небольшие озера, в которых играла рыба. Первое животное, попавшееся нам, напоминало антилопу. Оно стояло на самом краю горного озера, ступив передними ногами в воду и склонив к ней свою красивую голову, увенчанную длинными острыми рогами. Животное не могло почуять наше приближение, поскольку мы двигались против ветра. Стараясь не спугнуть антилопу каким-нибудь нечаянным шумом, я потянул Бантора Хана в укрытие.
— Вот и еда, — прошептал я, когда мы спрятались в кустах.
Бантор Хан кивнул в ответ. Я тщательно прицелился и с одного выстрела уложил антилопу, попав ей прямо в сердце. Едва мы принялись разделывать тушу, как наше внимание неожиданно привлекло пренеприятнейшее рычание. Одновременно подняв головы, мы огляделись по сторонам.
— Ну вот, я же предупреждал, — сказал Бантор Хан. — Подобных тварей полным-полно в этих горах.
Как и большинство других животных, которых мне довелось встречать на Полоде, этот экземпляр не особенно отличался от земных зверей. На Полоде все они тоже имеют четыре ноги, два глаза и, как правило, хвост. Некоторые покрыты волосами, некоторые — шерстью, некоторые — мехом, а попадаются и совершенно лысые. Лошади на Полоде трехкопытные, их легко узнать по рогу в самом центре лба. Крупный скот здесь безрогий. А кусаются и брыкаются эти животные не хуже земных лошадей. Лошади используются для езды и перевозки грузов, иногда их употребляют в пищу. Туша крупного скота на редкость мясиста, а коровы, как и их земные собратья, дают молоко. Существо, которое с угрожающим рычанием подбиралось к нам, строением тела напоминало льва, а раскраской — зебру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20