Он достал пистолет и, свинчивая
глушитель, сказал:
- Все. Обойма. Дневная норма. Пора ужинать.
И вдруг откуда-то понесся сдавленный женский стон. Прислушались. Так
и есть. С вечной новостройки оборонного штаба. Тихо, по-кошачьи, он
ринулся на звук. Я - за ним.
Некий детина в кожанке елозил по бетону ногами прижимая тушей кого-то
женского вида. Она отчаянно сопротивлялась, но он одной рукой зажимал ей
рот, а другой сдирал с нее одежду. Картина была ясна.
Сейчас он подбежит, прицелится...
Но он, вместо этого, вдруг огрел детину рукоятью по голове.
Ах да, кончились патроны.
Уже подбежал и я. Что будем делать? Тут и у меня бы не дрогнула рука.
Детина обмяк, привалив девушку. Он откатил его, помог ей выбраться.
Она разевала рот в немом крике, не могла стоять на подгибающихся ногах,
ловила и собирала свои поцарапанные руки.
Он усадил ее, взял мою протянутую куртку, накрыл... Потом достал из
кармана оружие. Медленно насадил глушитель. Медленно заменил обойму...
Девушка зачарованно следила за его спокойными движениями. Время он
рассчитал замечательно. Когда он закончил манипуляции с пистолетом,
девушка почти совсем успокоилась, хоть руки уже не так тряслись. И тогда
же пришел в себя детина. Он замычал, приподымая голову, обвел окрестности
ничего не понимающими глазами, попытался сесть. И тут все вспомнил. На
лице его, не тронутом печатью интеллекта, сменились гнев, непонимание,
ужас, раздражение, злость и, опять, ужас. Разглядел он и понял все
достаточно быстро, инстинкты сработали и на этот раз. И он
медленно-медленно стал отползать назад.
- Сиди, сука!!! - сорвался таки. Но тут же взял себя в руки: - Да
нет, скорее уж кобель. Сидеть!
Детина, разумеется, не послушался и продолжал отползать. Пока не
уперся спиной в мои ноги. Тут и притих. А он уже говорил с жертвой.
- Вот, смотри, это совсем не страшно. Целиться вот так, а нажимать -
сюда. - Он показывал ей пистолет.
А девушка особо не возражала. Глаза ее в свете луны сверкали
демонической решимостью. Она отобрала у него оружие, на коленях подползла
к насильнику.
- Только приложи плотнее, чтоб не шуметь...
...сунула ему глушитель между ног и нажала спуск.
Я догадался выхватить из кармана вязаную шапочку и запихнуть телу в
рот.
Потом он отобрал у нее пистолет и добил своим излюбленным выстрелом.
Протянул девушке его обратно, держась за глушитель:
- На, держи. Тебе еще домой.
И разошлись.
Как я уже говорил, работал он примерно с неделю. И больше меня с
собой не брал. Да я особо и не напрашивался. Но из публикаций ошалевшей
прессы, сбивчивых телерепортажей, легенд и пересказов в очередях я
представлял себе результаты его деятельности - примерно такие же, как в
первый день. Сам же он по вечерам говорил просто: "Норму сделал." И
переводил разговор на другую тему.
Народное мнение очень быстро разобралось, на чьей он стороне, и
возвело его чуть ли не в ранг героя. Этакая смесь Робин Гуда и
Терминатора. Описания его были противоречивы и сбивчивы - иногда вплоть до
диаметрально противоположных. Найти по ним кого-либо было совершенно
невозможно. Да его очень рьяно и не искали. Народ - потому, что от добра
добра не ищут. А органы - радовались неожиданной подмоге. Правда, один раз
разыскали, видимо, те, кто имел возражения. А может, валютчики собрались с
силами. В этот день у него ушло три обоймы.
На улицах удивительно быстро стало спокойно. Беспорядки с насилием
затевать стали разве что совсем уж камикадзе.
Называли его Судьей.
А однажды вечером, отбегав положенное по работе, я его не застал.
На табуретке стояла чашка с недопитым кофе. На столе - аккуратной
грудой остатки первого урожая - еще, впрочем, приличные. Диван аккуратно
застелен. И поверх покрывала белым кричащим пятном записка.
ЗДЕСЬ Я СДЕЛАЛ ВСЕ. ПОРА. ПРОЩАЙ. СПАСИБО.
Первое время я все не верил. Регулярно приходил в "сарайчик". Тупо
сидел за столом в ожидании. Пересчитал, разложил, почистил, перезарядил
все, что осталось. Принес из дому сумку и упаковал в нее - мало ли...
Потом понял - он не вернется. Мало ли какие и где у него дела. Какая
у него цель. Куда он шел. И откуда. Все-таки я удивительно мало узнал о
нем. От него. Последнее время я стал внимательнее следить за так
называемой криминальной хроникой. Кажется, я даже могу теперь отслеживать
его маршрут. И, страшное дело, такое впечатление, что придя в город, он
остается в нем навсегда, хоть и идет дальше.
Как-то опять тревожно стало ходить по улицам вечером. Слухи поутихли.
Забывать стали Судью.
Сапоги на шнуровке, черные дерьмодавы, у меня остались со времен
работы на химзаводе. Черный плащ недавно прикупил, длиннющий, все никак не
отучусь путаться в полах. Свитер и так ношу постоянно, а бриться никогда
особо не любил. Того, что лежит в сумке на некоторое время хватит. А потом
- можно и найти. Главное - отучиться вздрагивать от звука выстрела.
Иду.
1 2
глушитель, сказал:
- Все. Обойма. Дневная норма. Пора ужинать.
И вдруг откуда-то понесся сдавленный женский стон. Прислушались. Так
и есть. С вечной новостройки оборонного штаба. Тихо, по-кошачьи, он
ринулся на звук. Я - за ним.
Некий детина в кожанке елозил по бетону ногами прижимая тушей кого-то
женского вида. Она отчаянно сопротивлялась, но он одной рукой зажимал ей
рот, а другой сдирал с нее одежду. Картина была ясна.
Сейчас он подбежит, прицелится...
Но он, вместо этого, вдруг огрел детину рукоятью по голове.
Ах да, кончились патроны.
Уже подбежал и я. Что будем делать? Тут и у меня бы не дрогнула рука.
Детина обмяк, привалив девушку. Он откатил его, помог ей выбраться.
Она разевала рот в немом крике, не могла стоять на подгибающихся ногах,
ловила и собирала свои поцарапанные руки.
Он усадил ее, взял мою протянутую куртку, накрыл... Потом достал из
кармана оружие. Медленно насадил глушитель. Медленно заменил обойму...
Девушка зачарованно следила за его спокойными движениями. Время он
рассчитал замечательно. Когда он закончил манипуляции с пистолетом,
девушка почти совсем успокоилась, хоть руки уже не так тряслись. И тогда
же пришел в себя детина. Он замычал, приподымая голову, обвел окрестности
ничего не понимающими глазами, попытался сесть. И тут все вспомнил. На
лице его, не тронутом печатью интеллекта, сменились гнев, непонимание,
ужас, раздражение, злость и, опять, ужас. Разглядел он и понял все
достаточно быстро, инстинкты сработали и на этот раз. И он
медленно-медленно стал отползать назад.
- Сиди, сука!!! - сорвался таки. Но тут же взял себя в руки: - Да
нет, скорее уж кобель. Сидеть!
Детина, разумеется, не послушался и продолжал отползать. Пока не
уперся спиной в мои ноги. Тут и притих. А он уже говорил с жертвой.
- Вот, смотри, это совсем не страшно. Целиться вот так, а нажимать -
сюда. - Он показывал ей пистолет.
А девушка особо не возражала. Глаза ее в свете луны сверкали
демонической решимостью. Она отобрала у него оружие, на коленях подползла
к насильнику.
- Только приложи плотнее, чтоб не шуметь...
...сунула ему глушитель между ног и нажала спуск.
Я догадался выхватить из кармана вязаную шапочку и запихнуть телу в
рот.
Потом он отобрал у нее пистолет и добил своим излюбленным выстрелом.
Протянул девушке его обратно, держась за глушитель:
- На, держи. Тебе еще домой.
И разошлись.
Как я уже говорил, работал он примерно с неделю. И больше меня с
собой не брал. Да я особо и не напрашивался. Но из публикаций ошалевшей
прессы, сбивчивых телерепортажей, легенд и пересказов в очередях я
представлял себе результаты его деятельности - примерно такие же, как в
первый день. Сам же он по вечерам говорил просто: "Норму сделал." И
переводил разговор на другую тему.
Народное мнение очень быстро разобралось, на чьей он стороне, и
возвело его чуть ли не в ранг героя. Этакая смесь Робин Гуда и
Терминатора. Описания его были противоречивы и сбивчивы - иногда вплоть до
диаметрально противоположных. Найти по ним кого-либо было совершенно
невозможно. Да его очень рьяно и не искали. Народ - потому, что от добра
добра не ищут. А органы - радовались неожиданной подмоге. Правда, один раз
разыскали, видимо, те, кто имел возражения. А может, валютчики собрались с
силами. В этот день у него ушло три обоймы.
На улицах удивительно быстро стало спокойно. Беспорядки с насилием
затевать стали разве что совсем уж камикадзе.
Называли его Судьей.
А однажды вечером, отбегав положенное по работе, я его не застал.
На табуретке стояла чашка с недопитым кофе. На столе - аккуратной
грудой остатки первого урожая - еще, впрочем, приличные. Диван аккуратно
застелен. И поверх покрывала белым кричащим пятном записка.
ЗДЕСЬ Я СДЕЛАЛ ВСЕ. ПОРА. ПРОЩАЙ. СПАСИБО.
Первое время я все не верил. Регулярно приходил в "сарайчик". Тупо
сидел за столом в ожидании. Пересчитал, разложил, почистил, перезарядил
все, что осталось. Принес из дому сумку и упаковал в нее - мало ли...
Потом понял - он не вернется. Мало ли какие и где у него дела. Какая
у него цель. Куда он шел. И откуда. Все-таки я удивительно мало узнал о
нем. От него. Последнее время я стал внимательнее следить за так
называемой криминальной хроникой. Кажется, я даже могу теперь отслеживать
его маршрут. И, страшное дело, такое впечатление, что придя в город, он
остается в нем навсегда, хоть и идет дальше.
Как-то опять тревожно стало ходить по улицам вечером. Слухи поутихли.
Забывать стали Судью.
Сапоги на шнуровке, черные дерьмодавы, у меня остались со времен
работы на химзаводе. Черный плащ недавно прикупил, длиннющий, все никак не
отучусь путаться в полах. Свитер и так ношу постоянно, а бриться никогда
особо не любил. Того, что лежит в сумке на некоторое время хватит. А потом
- можно и найти. Главное - отучиться вздрагивать от звука выстрела.
Иду.
1 2