- Кузнецы косоглазые, мышь подковали! - кричал с этой стороны Мишка Коряшонок.
- Лягушки, лягушата!
Набралось с обеих сторон до сорока мальчишек. Но начинать - не начинали, было боязно. Кидались снегом, показывали носы. С той стороны кричали: "Лягушки, лягушата!", с этой: "Кузнецы косоглазые!" То и другое было обидно. Вдруг между кончанскими появился небольшого роста, широкий курносый мальчик. Растолкал товарищей, с развальцем спустился с сугроба, подбоченился и крикнул:
- Лягушата, выходи, один на один!
Это и был знаменитый Степка Карнаушкин с заговоренным кулаком.
Кончанские кидали кверху шапки, свистели пронзительно. На этой стороне мальчишки притихли. Никита оглянулся. Конопатые стояли насупясь. Алеша и Ванька Черные Уши подались назад, маленький мальчик в мамином платке таращил на Карнаушкина круглые глаза, готовился дать реву, Мишка Коряшонок ворчал, оттягивая кушак под живот:
- Не таких укладывал, тоже - невидаль. Начинать неохота, а торассержусь, я ему так дам - шапка на две сажени взовьется.
Степка Карнаушкин, видя, что никто не хочет с ним биться, махнул рукавицей своим:
- Вали, ребята!
И кончанские с криком и свистом посыпались с сугроба.
Конопатые дрогнули, за ними побежал Мишка, Ванька Черные Уши и, наконец, все мальчики, побежал и Никита. Маленький в платке сел в снег и заревел.
Наши пробежали Артамонов двор и двор Черноухова и взобрались на сугроб. Никита оглянулся. Позади на снегу лежал Алешка, Нил и пять наших,кто упал, кто лег сам со страха,- лежачего бить было нельзя.
Никите стало,- хоть плачь,- обидно и стыдно: струсили, не приняли боя. Он остановился, сжал кулаки и сейчас же увидел бегущего на него Степку Карнаушкина, курносого, большеротого, с вихром из-под бараньей шапки.
Никита нагнул голову и, шагнув навстречу, изо всей силы ударил Степку в грудь. Степка мотнул головой, уронил, шапку и сел в снег.
- Эх, ты,- сказал он,- будя...
Кончанские сейчас же остановились. Никита пошел на них, и они подались. Перегоняя Никиту, с криком: "Наша берет!" - всею стеною кинулись на кончанских наши. Кончанские побежали. Их гнали дворов пять, покуда все они не полегли.
Никита возвращался на свой конец, взволнованный, разгоряченный, посматривая, с кем бы еще схватиться. Его окликнули. За амбарушкой стоял Степка Карнаушкин. Никита подошел, Степка глядел на него исподлобья.
- Ты здорово мне дал,- сказал он,- хочешь дружиться?
- Конечно, хочу,- поспешно ответил Никита. Мальчики, улыбаясь, глядели друг на друга. Степка
сказал:
- Давай поменяемся. - Давай.
Никита подумал, что бы отдать ему самое лучшее, и дал Степке перочинный ножик с четырьмя лезвиями. Степка сунул его в карман и вытащил оттуда свинчатку - бабку, налитую свинцом:
- На. Не потеряй, дорого стоит.
ЧЕМ ОКОНЧИЛСЯ СКУЧНЫЙ ВЕЧЕР
Вечером Никита рассматривал картинки в "Ниве" и читал объяснения к картинкам. Интересного было мало.
Вот нарисовано: стоит женщина на крыльце с голыми до локтя руками; в волосах у нее - цветы, на плече и у ног - голуби. Через забор скалит зубы какой-то человек с ружьем за плечами.
Самое скучное в этой картинке то, что никак нельзя понять-для чего она нарисована. В объяснении сказано:
"Кто из вас не видал домашних голубей, этих истинных друзей человека? (Далее про голубей Никита пропустил.) Кто поутру не любил бросать зернышки этим птицам? Талантливый немецкий художник, Ганс Вурст, изобразил один из таких моментов. Молодая Эльза, дочь пастора, вышла на крыльцо. Голуби увидели свою любимицу и радостно летят к ее ногам. Посмотрите - один сел на ее плечо, другие клюют из ее руки. Молодой сосед, охотник, любуется украдкой на эту картину".
Никите представилось, что эта Эльза покормит, покормит голубей и делать ей больше нечего - скука. Отец ее, пастор, тоже где-нибудь в комнатке - сидит на стуле и зевает от скуки. А молодой сосед оскалился, точно у него живот болит, да так и пойдет, оскалясь, по дорожке, и ружье у него не стреляет, конечно. Небо на картинке серое и свет солнца - серый.
Никита помуслил карандаш и нарисовал дочери пастора усы.
Следующая картинка изображала вид города Бузулука: верстовой столб и сломанное колесо у дороги, а вдалеке - дощатые домики, церковка и косой дождь из тучи.
Никита зевнул, закрыл "Ниву" и, подпершись, стал слушать.
Наверху, на чердаке, посвистывало, подвывало протяжно. Вот затянуло басом - "ууууууууууу",- тянет, хмурится, надув губы. Потом завитком перешло на тонкий, жалобный голос и засвистело в одну ноздрю, мучится до того уж тонко, как ниточка. И снова спустилось в бас и надуло губы.
Над круглым столом горит лампа под белым фарфоровым абажуром. Кто-то тяжело прошел за стеной по коридору,- должно быть, истопник, и под лампой нежно зазвенели хрусталики.
Матушка склонила голову над книгой, волосы у нее пепельные, тонкие и вьются на виске, где родинка, как просяное зерно. Время от времени матушка разрезывает листы вязальной спицей. Книжка - в кирпичной обложке. Таких книжек у отца в кабинете полон шкаф, все они называются "Вестник Европы". Удивительно, почему взрослые любят все скучное: читать такую книжку - точно кирпич тереть.
На коленях у матушки, положив мокрый свиной носик на лапки, спит ручной еж - Ахилка. Когда люди лягут спать, он, выспавшись за день, пойдет всю ночь топотать по комнате, стучать когтями, похрюкивать, понюхивать по всем углам, заглядывать в мышиные норы.
Истопник за стеной застучал железной дверцей, и слышно было, как мешал печь. В комнате пахло теплой штукатуркой, вымытыми полами. Было скучновато, но уютно. А тот, на чердаке, старался, насвистывал: "юу-юу-юу-юу-ю".
- Мама, кто это свистит? - спросил Никита.
Матушка подняла брови, не отрываясь от книги. Аркадий же Иванович, линовавший тетрадку, немедленно, точно того только и ждал, проговорил скороговоркой:
- Когда мы говорим про неодушевленное, то нужно употреблять местоимение что.
"Буууууууууу",- гудело на чердаке. Матушка подняла голову, прислушиваясь, передернула плечами и потянула на них пуховый платок. Еж, проснувшись, задышал носом сердито.
Тогда Никите представилось, как на холодном темном чердаке нанесло снегу в слуховое оконце. Между огромных потолочных балок, засиженных голубями, валяются старые, продранные, с оголенными пружинами стулья, кресла и обломки диванов. На одном таком креслице, у печной трубы, сидит "Ветер": мохнатый, весь в пыли, в паутине. Сидит смирно и, подперев щеки, воет: "Скуууучно". Ночь долгая, на чердаке холодно, а он сидит один-одинешенек и воет.
Никита слез со стула и сел около матушки. Она, ласково улыбнувшись, привлекла Никиту и поцеловала в голову:
- Не пора ли тебе спать, мальчик?
- Нет, еще полчасика, пожалуйста.
Никита прислонился головой к матушкину плечу. В глубине комнаты, скрипнув дверью, появился кот Васька,- хвост кверху, весь вид - кроткий, добродетельный. Разинув розовый рот, он чуть слышно мяукнул. Аркадий Иванович спросил, не поднимая головы от тетрадки:
- По какому делу явился, Василий Васильевич? Васька, подойдя к матушке, глядел на нее зелеными, с узкой щелью, притворными глазами и мяукнул громче. Еж опять запыхтел. Никите показалось, что Васька что-то знает, о чем-то пришел сказать.
Ветер на чердаке завыл отчаянно. И в это время за окнами раздался негромкий крик, скрип снега, говор голосов. Матушка быстро поднялась со стула. Ахилка, хрюкнув, покатился с колен.
Аркадий Иванович подбежал к окну и, вглядываясь, воскликнул:
- Приехали!
- Боже мой! - проговорила матушка взволнованно.- Неужели это Анна Аполлосовна?.. В такой буран...
Через несколько минут Никита, стоя в коридоре, увидел, как тяжело отворилась обитая войлоком дверь, влетел клуб морозного пара и появилась высокая и полная женщина в двух шубах и в платке, вся запорошенная снегом. Она держала за руку мальчика в сером пальто с блестящими пуговицами и в башлыке. За ними, стуча морозными валенками, вошел ямщик, с ледяной бородой, с желтыми сосульками вместо усов, с белыми мохнатыми ресницами. На руках у него лежала девочка в белой, мехом наверх, козьей шубке. Склонив голову на плечо ямщика, она лежала с закрытыми глазами, личико у нее было нежное и лукавое.
Войдя, высокая женщина воскликнула громким басом:
- Александра Леонтьевна, принимай гостей,- и, подняв руки, начала раскутывать платок.- Не подходи, не подходи, застужу. Ну и дороги у вас, должна я сказать- прескверные... У самого дома в какие-то кусты заехали.
Это была матушкина приятельница, Анна Аполлосовна Бабкина, живущая всегда в Самаре. Сын ее, Виктор, ожидая, когда с него снимут башлык, глядел исподлобья на Никиту. Матушка приняла у кучера спящую девочку, сняла с нее меховой капор,- из-под него сейчас же рассыпались светлые, золотистые волосы,- и поцеловала ее.
- Лилечка, приехали.
Девочка вздохнула, открыла синие большие глаза я вздохнула еще раз, просыпаясь.
ВИКТОР И ЛИЛЯ
Никита и Виктор Бабкин проснулись рано утром в Никитиной комнате и, сидя в постелях, насупясь глядели друг на друга.
- Я тебя помню,- сказал Никита.
- И я тебя отлично помню,- сейчас же ответил Виктор,- ты у нас в Самаре был один раз, ты еще тогда уткой с яблоками объелся, тебе касторки дали.
- Ну, этого что-то не помню.
- А я помню.
Мальчики помолчали. Виктор нарочно зевнул. Никита сказал пренебрежительно:
- У меня учитель, Аркадий Иванович, страшно строгий, задушил ученьем. Он какую угодно книжку может прочесть в полчаса.
Виктор усмехнулся.
- Я учусь в гимназии, во втором классе. Вот у нас так строго: меня постоянно без обеда оставляют.
- Ну, это что,- сказал Никита.
- Нет, это тебе не что. Хотя я могу тысячу дней ничего не есть.
- Эх,- сказал Никита.- Ты пробовал?
- Нет, еще не пробовал. Мама не позволяет. Никита зевнул, потянулся:
- А я, знаешь, третьего дня Степку Карнаушкина победил.
- Это кто Степка Карнаушкин?
- Первый силач. Я ему как дал, он - брык. Я ему ножик перочинный подарил с четырьмя лезвиями, а он мне - свинчатку,- я тебе потом покажу.
Никита вылез из постели и не спеша начал одеваться.
- А я одной рукой Макарова словарь поднимаю,- дрожащим от досады голосом проговорил Виктор, но было ясно, что он уже сдается. Никита подошел к изразцовой печи с лежанкой, не касаясь руками, вспрыгнул на лежанку, поджал ногу и спрыгнул на одной ноге на пол.
- Если быстро, быстро перебирать ногами,- можно летать,- сказал он, внимательно поглядев в глаза Виктору.
- Ну, это пустяки. У нас в классе многие летают. Мальчики оделись и пошли в столовую, где пахло горячим хлебом, сдобными лепешками, где от светло вычищенного самовара шел такой пар до потолка, что запотели окна. У стола сидели матушка, Аркадий Иванович и вчерашняя девочка, лет девяти, сестра Виктора, Лиля. Из соседней комнаты было слышно, как Анна Аполлосовна гудела басом: "Дайте мне полотенце".
Лиля была одета в белое платье с голубой шелковой лентой, завязанной сзади в большой бант. В ее светлых и вьющихся волосах был второй бант, тоже голубой, в виде бабочки.
Никита, подойдя к ней, покраснел и шаркнул ногой. Лиля повернулась на стуле, протянула руку и сказала очень серьезно:
- Здравствуйте, мальчик.
Когда она говорила это, верхняя губа ее поднялась.
Никите показалось, что это не настоящая девочка, до того хорошенькая, в особенности глаза - синие и ярче ленты, а длинные ресницы - как шелковые. Лиля поздоровалась и, не обращая больше на Никиту внимания- взяла обеими руками большую чайную чашку и опустила туда лицо. Мальчики сели к столу рядом. Виктор, оказывается, пил чай, как маленький, согнувшись над чашкой,тянулся в нее длинными губами. Украдкой он подкладывал себе сахар до тех пор, пока в чашке стало густо, тогда томным голосом он попросил разбавить чай водичкой. Толкнув Никиту коленкой, он сказал шепотом:
- Тебе нравится моя сестра? Никита не ответил и залился румянцем.
- Ты с ней осторожнее,- прошептал Виктор,- девчонка постоянно матери жалуется.
Лиля в это время окончила пить чай, вытерла рот салфеточкой, не спеша слезла со стула и, подойдя к Александре Леонтьевне, проговорила вежливо и аккуратно:
- Благодарю вас, тетя Саша.
Потом пошла к окну, влезла с ногами в огромное коричневое кресло и, вытащив откуда-то из кармана коробочку с иголками и нитками, принялась шить. Никита видел теперь только большой бант ее в виде бабочки, два висящие локона и между ними двигающийся кончик чуть-чуть высунутого языка,им Лиля помогает себе шить.
У Никиты были растеряны все мысли. Он начал было показывать Виктору, как можно перепрыгнуть через спинку стула, но Лиля не повернула головы, а матушка сказала:
- Дети, идите шуметь на двор.
Мальчики оделись и вышли на двор. День был мягкий и мглистый. Красноватое солнце невысоко висело над длинными, похожими на снеговые поля, слоистыми облаками. В саду стояли покрытые инеем розоватые деревья. Неясные тени на снегу были пропитаны тем же теплым светом. Было необыкновенно тихо, только у черного крыльца две собаки, Шарок и Каток, стоя бок о бок и повернув головы, рычали друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15