Высокая цель, большая ответственность, именно я и никто
другой избран для эксперимента...
- Послушай, - оборвал его Сергей, - так что же это за эксперимент? Вы
то уже догадываетесь, наверное?
- А черт его знает, - ожесточился Пименов. - Что-то вроде
психологической совместимости группы людей, наделенных "бессмертием". Иные
варианты не исключены... А вот и Поль, наша умница. Оптимист
неугомонный...
Подошел Поль и поздоровался.
- Вы уже здесь? Как впечатления? - под мышкой он держал бутылку с
цветистой надписью. Увидев ее, Андрей оживился, даже привстал с табуретки.
- Скажите, Поль, - обратился к нему Мартынов, из-за чего погиб Хэнк
Бауэр?
- Сиганул со скалы. Вон с той, - вмешался с пояснениями Пименов,
небрежно ткнув рукой.
- Почему?
- Со временем поймете, - ответил Поль. - Медики считают, что это был
психологический срыв. Нервные клетки постоянно разрушаются и
воспрепятствовать этому невозможно. Тяжело ждать своего конца. Раньше
самоубийства были достаточно частым явлением. Наказание жизнью одно из
самых страшных.
Подошло несколько мужчин. Мартынов отметил, что женщин на острове он
еще не видел. Поль продолжал:
- Вам, конечно, интересно, что здесь происходит. Но никто не даст вам
ответа. Наверное, это одно из условий эксперимента, главная задача
которого - дать нам возможность прожить как можно дольше...
- Скажите, командор, - обратился к Мартынову человек, представившийся
как Джин Грилла, - говорят, сейчас понизили возраст комиссованных. С чем
это связано?
- Пожилые не выдерживают напряжения Глубокого Космоса. Участились
случаи гибели во время операций. В основном, у изыскателей предпенсионного
возраста. Поэтому.
- Случаи гибели или... самоубийства перед списанием на слом? -
язвительно спросил Пименов, уже льнувший к Полю, который переложил бутылку
подальше от него. - Уж лучше это, чем сопливый гуманизм. Из жизни нужно
уходить красиво, а не издыхать поэтапно, наращивая моторесурс до тех пор,
пока уже человеком перестанешь именоваться...
- Нет, - возразил Мартынов. - Все значительно проще. Каждый хочет
совершить что-то сверхгероическое перед отставкой. Вот и суется, куда не
следовало бы. А реакция уже не та...
Пименов пригласил всех внутрь.
Они вошли и стали рассаживаться. Волнение охватило Сергея. Кругом
царил хаос. Смешение стилей, каскад художественных находок бросался в
глаза, будоражил мозг - видимо, хозяин этого дворца-мастерской был
мастером и долгие годы работал над своим жилищем.
На массивном резном столе из светло-серого гранита застыла голова на
короткой шее. Полированный темный мрамор оттенял острые черты. На лице
аскета особенно выделялись большие глаза, нос крючком и лысина еще более
подчеркивали их величину.
- Автопортрет Хэнка, - сказал Поль и зажег массивную свечу в каменном
подсвечнике, напоминавшем малахитовый цветок, испещренный золотистыми, с
крапинками серебра, прожилками. - Каждый пытается создать что-то нужное и
кладет на это много сил, - задумчиво продолжал он. - Лучше не
привязываться к одному занятию. Вот Хэнк считал иначе, он был одержимым, а
когда иссякло его вдохновение...
Сергей еще раз вгляделся в каменный лик. Неровные блики,
отбрасываемые свечой, одухотворяли его. Мысль билась в каждой черточке, в
каждой складке. Он почувствовал, что изображенный в камне человек близок
ему по духу, они могли бы стать друзьями.
- А не пора ли реализовывать? - пименов указал на бутылку с
жидкостью. И, когда она пошла по кругу, изрек: - Я считаю, Хэнк струхнул.
Он только и говорил о своей работе, а когда самовыразился, то перепугался,
что остался один на один с Вечностью...
На какое-то время нависла тишина, сопровождаемая аккомпанементом
волн, пока голос из дальнего угла не возразил иронически: - Протянул бы ты
на острове половину того времени, какое проработал Хэнк, тогда бы и
разглагольствовал, а чесать языком каждый может. - И затем Мартынову. - Вы
не подумайте, что болтовня Андрея - плод глубоких размышлений. Ему нельзя
действовать, иначе он все здесь разнесет, поэтому и взялся за роль вечно
недовольного брюзгливого старика. Все здесь уже многократно обговорено.
Бауэр побил все рекорды продолжительности - восемь сотен лет не шутка.
Когда на тебе не останется ни одного естественного куска плоти, то во всем
можно объединить свою "нечеловечность". Достаточно небольшого творческого
кризиса и он может оказаться последним.
- А мне кажется, Хэнк разобрался в чем дело, - раздался глуховатый
голос из другого угла. - И у него не осталось выбора. Делиться с нами -
означало провалить эксперимент... Он же не из тех, кто мог смалодушничать.
Думаю, у него был единственный выход...
- Да, невесело у вас, - протянул Сергей. - А не пытались вы взглянуть
на эксперимент под другим углом зрения? Путешествия, десанты, катаклизмы -
романтика! А какая же это романтика? В свое время мы высаживались на новые
планеты с голыми руками, по-пластунски обшаривали их. Это было важно,
очень нужно всем. Уже сейчас мы можем зажечь новое солнце, создать
рукотворную планету, искусственное сердце и еще всякую всячину. Мы можем
многое. Но знаем ли себя самих? К чему вести работы по продлению жизни
отдельной личности, если не можем использовать ту, что отпущена нам
природой? Все ограничивается возможностями нашего мозга. Так разве не
здесь, на Земле, на этом острове, передний край нашего наступления на
природу? Каждый час, каждая минута жизни, отвоеванная в этой борьбе, это
шаг вперед в познании своих возможностей. Уверен, что все здесь содержит
такое значение, которое нам трудно оценить...
Море все так же пыталось поглотить берег. Сквозь сгустившиеся облака
не пробивались звезды. Люди продолжали рассматривать свои проблемы. Беседа
дотлела, как и свеча. Все разошлись.
Мрак затопил помещение и только полоска свечения не давала ему стать
полновластным хозяином. Пятно света, захватывавшее уголок стола,
источалось наклейкой на бутылке. Яркими фосфоресцирующими буквами:
УНИВЕРСАЛЬНАЯ СМАЗЫВАЮЩАЯ ЖИДКОСТЬ
Использовать для биокибернетических
механизмов высшего класса

1 2