…десять… одиннадцать… двенадцать… четырнадцать… пятнадцать… шестнадцать…
Кабина остановилась. Лифтер почесал затылок козырьком фуражки. Блейк торжествующе воззрился на него. Они поехали вниз.
…пятнадцать… четырнадцать… двенадцать… одиннадцать… десять… девять…
— Ну? — осведомился Блейк.
— Кажется, теперь его нет, — равнодушно ответил лифтер.
— Теперь? Теперь? Да его никогда не было! Так куда вы их отвезли?
— А, этих. На тринадцатый этаж, куда еще.
— Но мы же только что убедились, что тринадцатого этажа нет!
— Ну и что? Это вы в колледжах учились, мистер Блейк, не я. Я делаю свое дело. Зайдут в лифт, попросят меня на тринадцатый — везу на…
— Знаю! Везете на тринадцатый этаж. Но у нас нет тринадцатого этажа, идиот! Я вам могу планы показать, чертежи показать, и попробуйте только найдите мне на них тринадцатый этаж! Если вы мне найдете тринадцатый этаж…
Блейк сообразил, что они уже спустились в вестибюль и на его крики начала собираться толпа. Он смолк.
— Слушайте, мистер Блейк, — предложил лифтер, — если вам что-то не по душе, может, я вызову парня из профсоюза, и вы с ним этот вопрос провентилируете? Договорились?
Блейк беспомощно всплеснул руками и поплелся в свой кабинет. Он еще успел услышать, как за его спиной швейцар осведомился у лифтера:
— Что он на тебя так орал-то, Барни?
— А ну его, — ответил лифтер. — Чем-то ему план здания не понравился, вот он на меня и взъелся. От большого образования, наверное. Ну какое отношение ко мне имеют все эти чертежи?
— Черт его знает, — вздохнул швейцар. — Может, и никакого.
— Я тебе еще вот что скажу, — продолжал лифтер, ободренный успехом своих упражнений в риторике. — Какое отношение я имею ко всем этим чертежам?
Блейк захлопнул дверь, прислонился к ней изнутри и обеими руками взъерошил редеющие волосы.
— Мисс Керстенберг, — процедил он наконец, — как вам это нравится? Эти психи, которые вчера приходили, — эти двое сумасшедших тупиц… центральная контора сдала им тринадцатый этаж!
Мисс Керстенберг подняла взгляд от пишущей машинки:
— Правда?
— И, хотите — верьте, хотите — нет, они сейчас поднялись наверх и въехали в свои офисы.
Мисс Керстенберг улыбнулась ему милой женской улыбкой.
— Как интересно, — сказала она.
И продолжила печатать.
То, что Блейк увидал в вестибюле следующим утром, заставило его броситься к телефону и набрать номер центральной конторы.
— Мистера Гладстона Джимма, — потребовал он, задыхаясь.
— Мистер Джимм? Это уже серьезно! Они ввозят мебель! Конторскую мебель. И электрики поднялись наверх, чтобы установить телефоны. Мистер Джимм, они нас заполонили!
— Кто заполонил? — немедленно взвился Гладстон Джимм. — «Недвижимость Танзена»? Или опять братья Блэр? Я говорил, я на прошлой неделе говорил, что такое спокойствие не к добру. Я печенкой чуял, что этот прошлогодний договор о разделении сфер влияния долго не продержится. На нашу собственность зарятся?! — Он возмущенно фыркнул. — Ничего, у нас, стариков, еще остались тузы в рукавах. Прежде всего, бумаги — списки нанимателей, чеки, и ничего не забудьте — уберите в сейф. Через полчаса у вас будут трое адвокатов с судебным ордером. А пока сохраняйте…
— Вы не поняли, сэр. Это новые обитатели. Те, что сняли тринадцатый этаж.
Гладстон Джимм затормозил на полном ходу, обдумал сказанное, понял и принялся перековывать мечи на орала.
— То есть эти… как бишь их… Тумбль и Бумбль?
— Эти самые, сэр. Наверх несут столы, шкафы, полки. Шныряют электрики и люди из телефонной компании. И все едут на тринадцатый этаж. Только, мистер Джимм, нету у нас тринадцатого этажа!
Пауза.
— Другие наниматели вам жаловались, мистер Блейк?
— Нет, мистер Джимм, но…
— Эти Тубт и Бубт кому-то мешают?
— Нет вроде. Только я…
— Только вы занимаетесь не своим делом, Блейк! Мальчик мой, вы мне нравитесь, но я вас предупреждаю — вы не тем занялись. Вы уже неделю служите управляющим небоскреба Мак-Гоуэна, и единственную серьезную сделку за это время пришлось заключать через центральную контору. Блейк, в вашей характеристике это будет выглядеть очень жалко и не слишком красиво. Дыры на третьем, шестнадцатом и девятнадцатом этажах еще не заполнены?
— Нет, мистер Джимм. Я планировал…
— Планировать мало, Блейк. Планирование — это первый шаг. За ним должны следовать действия. Действия, Блейк, ДЕЙСТВИЯ! Попробуйте-ка вот что: возьмите табличку, большими красными буквами напишите на ней «действуй!», а на обороте перечислите все незанятые помещения в небоскребе. И повесьте перед своим столом. И каждый раз, когда взглянете на нее, вспоминайте, сколько еще у вас пустых мест. Работать надо, Блейк!
— Да, сэр, — пролепетал Блейк.
— И не звоните мне больше по поводу арендаторов, которые платят вовремя и не нарушают закон. Они вас не трогают, и вы их не трогайте. Это приказ, Блейк.
— Понятно, мистер Джимм.
Блейк долго сидел и смотрел на замолкшую трубку, потом поднялся, вышел в вестибюль и шагнул в лифт. В походке его чудилась некая необычная расхлябанность и даже определенное безрассудство — безрассудство человека, намеренно не подчинившегося приказу верховного главы фирмы по торговле недвижимостью «Веллингтон Джимм и сыновья, Инкорпорейтед».
Два часа спустя он, ссутулившись, выполз из лифта. Рот его тоскливо кривился. Поражение было полным.
Всякий раз, когда Блейк втискивался в лифт, полный электриков, телефонистов и грузчиков, едущих на тринадцатый этаж, тринадцатого этажа не оказывалось на месте. Но стоило им раздраженно пересесть в другой лифт, оставив Блейка позади, как они попадали, судя по всему, именно туда, куда намеревались. Было очевидно, что для Сиднея Блейка тринадцатого этажа нет. И, вероятно, не будет!
Он все еще размышлял над этой вопиющей несправедливостью, когда в пять часов к нему в приемную зашли, поскрипывая суставами, уборщицы, чтобы отметиться в графике дежурств.
— Кто из вас, — спросил он, осененный вдохновением, — кто из вас убирает на тринадцатом этаже?
— Я, — ответила старушка в ярко-зеленом платке.
Блейк силой затащил ее в свой кабинет.
— Когда вы начали убирать на тринадцатом этаже, миссис Риттер?
— Ну, когда новые наниматели въехали.
— А до того… — Блейк сделал паузу, внимательно глядя на уборщицу.
Та улыбнулась; несколько морщин на лице изменили свои русла.
— Господи вас благослови, да прежде там нанимателей-то не было. На тринадцатом-то.
— И… — подбодрил ее Блейк..
— И убирать нечего было.
Блейк пожал плечами и сдался. Уборщица хотела уйти, но он задержал ее.
— А на что, — спросил он, глядя на уборщицу с нескрываемой завистью, — похож тринадцатый этаж?
— На двенадцатый. Или десятый. Этаж как этаж.
— И все туда могут попасть, — пробормотал Блейк себе под нос. — Кроме меня.
Он с раздражением осознал, что произнес эти слова слишком громко. Старушка сочувственно глянула на него.
— Может, это потому, — предположила она шепотом, — что вам незачем туда ехать?
Блейк все еще стоял столбом, осмысливая эту идею, пока уборщицы разбредались по зданию, гремя ведрами и метлами, когда за его спиной одновременно послышались кашель и его тихое подобие. Блейк обернулся. Мистер Тоху и мистер Боху поклонились — вернее, сложились и развернулись.
— Для таблички в вестибюле, — сообщил высокий, подавая Блейку визитку.
— Так нас следует указать.
«Г.ТОХУ & К.БОХУ.
Специалисты по нерастяжимостям. Работаем по найму».
Блейк облизнул губы, ввязался в битву с собственным любопытством и проиграл.
— А по каким нерастяжимостям?
Высокий глянул на низенького. Тот пожал плечами.
— По мягким, — ответил он.
И оба вышли.
Блейк был совершенно уверен, что, выходя на улицу, высокий поднял маленького на руки. Но что именно произошло потом, он не разобрал. Только по улице высокий шел уже один.
С того самого дня у Сиднея Блейка появилось хобби. Он пытался найти хороший повод посетить тринадцатый этаж. К сожалению, хорошего повода найти никак не удавалось, пока наниматели платили ренту в срок и никому не мешали.
Месяц за месяцем странные наниматели платили ренту. И никому не мешали. Приходили мойщики окон и мыли окна. Приходили маляры, плотники и строители — обустраивали контору на тринадцатом этаже. Посыльные шатались под грузом доставляемых бумаг. На тринадцатый этаж поднимались даже явные клиенты — группа, до странности разнородная: от деревенских нищих в куцых сюртучках до шикарно разодетых букмекеров; порой джентльмены в дорогих темных костюмах обсуждали процентные ставки и новые эмиссии акций негромкими солидными голосами и спрашивали лифтера о фирме «Тоху и Боху». Многие, очень многие отправлялись на тринадцатый этаж.
Сиднею Блейку начинало казаться, что туда ехали все, кроме Сиднея Блейка. Он пытался пробраться на тринадцатый этаж по лестнице, но, запыхавшись, выходил всегда либо на двенадцатом, либо на четырнадцатом. Пару раз он пробовал залезть в один лифт с самими Г.Тоху & К.Боху. Но, пока он находился в кабине, лифт не мог найти тринадцатого этажа. А те оборачивались и одаривали загадочными улыбками место, где Блейк пытался слиться с толпой, так что тот, краснея, вылезал на первой же остановке.
Однажды он пытался даже — безуспешно — замаскироваться под инспектора по пожарной безопасности…
Ничто не помогало. На тринадцатом этаже делать ему было нечего.
Он раздумывал над этой проблемой круглыми сутками. Животик его потерял округлость, ногти — маникюр, а брюки — свою складку.
И никто, кроме него, не проявлял ни малейшего интереса к постояльцам с тринадцатого этажа.
Хотя однажды мисс Керстенберг оторвала взгляд от машинки и произнесла:
— Так вот как они пишут свои имена? Т-О-Х-У и Б-О-Х-У? Странно.
— Почему странно? — кинулся на нее Блейк.
— Это еврейские имена. Я знаю, потому что, — она покраснела до самого выреза платья, — я преподаю в еврейской школе по вторникам, средам и четвергам вечером. И семья у меня очень религиозная, так что я получила настоящее правильное образование. Думаю, религия — очень хорошая вещь, особенно для девушки…
— Что с этими именами? — Блейк едва не приплясывал.
— Ну, в еврейской Библии, прежде чем Господь разделил небо и землю, земля была тоху ва-боху. «Ва» значит «и». А «тоху» и «боху»… ну, это тяжело перевести.
— Попробуйте, — умолял Блейк. — Прошу.
— Ну, например, обычно в английской Библии тоху ва-боху переводят как «безвидна и пуста». Но «боху» на самом деле может значить «пустой» в разных смы…
— Чужестранцы, — выдавил Блейк. — Я знал, что они чужестранцы. И не к добру это. С такими-то именами.
— Я с вами не согласна, мистер Блейк, — чопорно ответила секретарша. — Совершенно не согласна, что с такими именами не выйдет ничего хорошего. В конце концов, это еврейские имена.
Больше он не слышал от нее ни одного доброго слова.
А две недели спустя Блейк получил от центральной конторы «Веллингтон Джимм и сыновья» сообщение, которое едва не заставило его сделать последний шаг в плавном нисхождении с ума. Тоху и Боху уведомили, что освобождают занимаемую площадь в конце месяца.
Примерно сутки Блейк бродил по зданию и разговаривал сам с собой. Лифтер утверждал, что слышал от него нечто вроде: «Да уж, больших чужестранцев и представить трудно — они вообще не из нашего мира!» Уборщицы тряслись в своих каморках, рассказывая друг другу, с каким безумным, безумным блеском в глазах и размашистыми жестами он бормотал: «Конечно, тринадцатый этаж. А где еще могут поселиться эти несуществующие ничтожества?! Ха!» А мисс Керстенберг даже застала его глядящим на кондиционер и произносящим в пустоту: «Пытаются, голову даю на отсечение, отвертеть стрелки на пару миллиардов лет назад и все начать сначала. Проклятая пятая колонна!» От ужаса она собралась было звонить в ФБР, но решила, что не стоит. В конце концов, если полиция берется за дело, никогда не знаешь, кого арестуют.
Кроме того, вскоре Сидней Блейк пришел в себя. Он снова начал ежедневно бриться, из-под ногтей исчезла грязь.
Но он уже не был прежним юным и энергичным управляющим. Лицо его непрестанно светилось тайным предвкушением триумфа.
Наступил последний день месяца. Все утро с тринадцатого этажа таскали вниз мебель и куда-то увозили. Когда последние шкафы вынесли из лифта, Сидней Блейк вышел из своего кабинета, поправил цветок в петлице и шагнул в лифт.
— Тринадцатый этаж, пожалуйста, — звонко произнес он. Двери закрылись. Лифт двинулся. И остановился на тринадцатом этаже.
— О, мистер Блейк, — произнес высокий. — Это сюрприз. Чем можем служить?
— Как поживаете, мистер Тоху? — осведомился у него Блейк. — Или все же Боху? А вы, — он повернулся к маленькому, — мистер Боху — или, в жизни всякое случается, Тоху — надеюсь, тоже в порядке? Хорошо.
Он немного побродил по пустым, просторным комнатам, огляделся. С этажа вывезли все, вплоть до перегородок.
1 2 3