– спросила я. – Не горю желанием вас просветить. И к тому же не очень хорошо себя чувствую.
Он сделал нетерпеливое движение рукой и проглотил какой-то вопрос. Теперь мы были на террасе одни, официант исчез. Двое туристов вышли из гостиницы, задержались на минуту, затем шагнули на слепящее утреннее солнце. Девушка была одета в белое и размахивала алой сумочкой. Мужчина, в шортах цвета хаки и свободной льняной рубашке, держал в руках кинокамеру необычной формы. Они смеялись. Не торопясь, они прошли мимо нас, направляясь к руинам, и скрылись за высокой каменной стеной. С ними, казалось, исчез нормальный, безопасный и счастливый мир, и я снова оказалась один на один с Ричардом Байроном, втянутая в темный круг его маленького личного ада.
Какое-то время мы сидели в напряженном молчании, пока солнечный луч не продвинулся немного и не лег косым сиянием на носки моих босоножек. Где-то начала стрекотать цикада, сухо и ритмично.
Я уронила наполовину выкуренную сигарету и осторожно потушила ее на полу. Потом склонила голову на руки.
– Есть еще кофе? – спросила я как бы с трудом. И почувствовала его пристальный взгляд.
– Нет. Весь кончился. Что случилось?
Я слегка покачала головой.
– Ничего. Просто…– Мой голос замер, и я ничего не добавила. Последовало короткое молчание, я чувствовала, что он внимательно рассматривает меня, озадаченно и подозрительно. Но на этот раз, в отличие от Нима, у меня было преимущество – нельзя было усомниться в подлинности моего обморока прошедшей ночью, и этим утром после всего пережитого я выглядела не лучшим образом. Подняв голову, я посмотрела на него, зная, что глаза у меня покраснели и запали, а губы под яркой губной помадой сухие.
– Со мной все в порядке, – сказала я, – но не попросите ли вы официанта принести воды… или коньяка? Да, коньяка.
Не знаю точно, на что я рассчитывала. Наверное, опиралась на общую идею, будто надо создать впечатление слабой женщины, не способной совершить отчаянную попытку бегства. В голове у меня кружились обрывки воспоминаний о прочитанных триллерах; я размышляла, не выплеснуть ли коньяк ему в лицо и броситься прочь, пока он не опомнился.
И счастливый случай представился. На этот раз, как настоящая героиня, я не преминула им немедленно воспользоваться.
Ричард Байрон позвал официанта раз, другой. Я поникла на стуле, равнодушная ко всему. Но официант то ли не слышал, то ли был занят, но так и не появился. После тщетных призывов Байрон подошел к двери гостиницы, выглянул в пустой вестибюль, а затем, окинув меня долгим взглядом, вошел внутрь.
Только этого мне и надо было.
Я пробежала пятьдесят метров между террасой и автомобилем, на ходу вытащила ключи, за три секунды открыла дверцу и скользнула на сиденье. К счастью, мотор завелся сразу и машина помчалась по склону.
Выезжая на дорогу, я краем глаза заметила Ричарда Байрона, выходящего с хозяйкой из дверей гостиницы. Он рванулся вперед, а я захлопнула дверцу и нажала на газ. Когда машина поворачивала, набирая скорость, я увидела бурно жестикулирующую хозяйку, намертво вцепившуюся в рукав Байрона, которому пришлось обернуться и поговорить с ней…
«Что ж, – подумала я безжалостно и рассмеялась. – Пусть побеседует. Пусть объяснит, почему его жена удрала, не сказав ни лова, да еще оплатит гостиничные счета в придачу».
Машина спускалась с холма по вьющейся спиралью дороге, и здесь за поворотом на обочине стоял припаркованный среди скал большой серый автомобиль. «Бентли», – подумала я гневно, резко тормозя. Машина, на которой можно так славно поохотиться за мной, если я не приму решительных мер. Я выскользнула из своего «райли» с мыслями о вспоротых шинах, вытащенных свечах зажигания и других подобных разбойных действиях. Но при гостинице был гараж, и кто знает, какие у них есть запасные части? Спотыкаясь на камнях по пути к серой машине, я судорожно, думала. Рулевое колесо не подойдет по той же причине… Шины мне нечем резать… Капот был не заперт, и я подняла его, искоса следя за дорогой.
В конце концов, решение пришло автоматически. Джонни научил меня во время войны, как обездвиживать машину, когда мы оставляли ее на долгие часы возле военно-воздушной базы, куда ездили на танцы. Тогда молодые офицеры по ночам не задумываясь прихватывали чужие автомобили, чтобы совершить увеселительную поездку с девушками. Весьма необычный метод обездвиживания, разгадка его требует немало усилий… И такой простой в исполнении.
Я сдернула крышку распределителя зажигания, повернула на полтора оборота один из винтов, нарушив электрический контакт, затем поставила крышку на место, захлопнула капот и бросилась назад к своей машине. Чтобы это сделать, понадобилось меньше времени, чем рассказать.
Руки у меня дрожали и были влажными от пота, но когда машина снова рванула вниз по склону, я почувствовала себя увереннее. Вниз по насыпи, стремительно, как на скоростном лифте, по неровной дороге, еще один поворот за высокую стену, и я была вне пределов видимости и довольно далеко от гостиницы! Байрону понадобится немало времени, чтобы обнаружить, почему его «бентли» рычит и не заводится, хотя все вроде бы в порядке Наконец, я осторожно спустилась по последнему изгибу дороги и выехала на хорошее покрытие тарасконской дороги. Свернув направо на Сен-Реми, я покрутилась по окраинным улочкам, пока не решила, что сбила погоню со следа, а затем, все еще придерживаясь направления на восток, в приподнятом настроении поехала по узким сельским дорогам.
ГЛАВА 11
Выход, преследуемый Медведем
Шекспир
Куда угодно, только не в Авиньон! Может быть, я ускользнула от него или, по крайней мере, существенно его задержала. Но нельзя было рисковать привести его прямо в Авиньон, к Дэвиду. Или, если на то пошло, навести его на свой собственный след, который после Авиньона, куда бы я ни направилась, будет открытой книгой. Я погнала машину на максимальной скорости, какую осмелилась развить, по узким ухабистым дорогам между высокими глухими изгородями из колючих кустарников и кипарисов, раздумывая, куда направиться и что делать.
Я отделаюсь от Байрона, если смогу, затем позвоню Луизе, расскажу все, что знаю, и попрошу ее собрать вещи и встретиться со мной. Пусть она наймет машину, я оплачу; это убережет ее от возни с багажом в переполненных поездах. Но где нам встретиться? Я ломала над этим голову, пока «райли» осторожно полз по узкому и явно ненадежному мосту через реку, затем приняла решение, выбрав самое простое как наилучшее. Марсель. Я не раз слышала (и считала это разумным), что проще всего затеряться в большом городе, а у меня под боком находился один из крупнейших городов Франции. К тому же мы с Луизой изначально планировали посетить Марсель на день-другой, так что очевидным выходом было попросить ее покинуть Авиньон и встретиться со мной в Марселе.
Когда я приняла это решение, моя машина как раз въехала в маленький сельский городок – большую деревню по английским меркам, – и придорожная вывеска подсказала мне его название: Кавайлон. Я свернула с дороги в короткую прямую аллею и остановила «райли». Вылезла, опустила и закрепила верх машины, снова залезла в нее и вытащила карту.
И сразу убедилась, что мне не следовало пересекать реку. Чтобы попасть в Марсель, надо было резко повернуть на юг у Оргона и выбраться на основную марсельскую дорогу. Эту часть пути мне придется повторить. Я сидела, закусив губу, и смотрела перед собой, в конец узкой аллеи, туда, где она выходила на главную улицу городка, размышляя, что делать дальше. Если возвращаться назад тем же путем, по боковым дорогам, то в случае, если Ричард Байрон напал на мой след, я угожу ему прямо в зубы. Если же он не поедет точно по моим следам, а выберет главную дорогу, то, придерживаясь ее, я аккуратно передам себя ему прямо в руки. У него было только два варианта, так же как и у меня.
Я сидела, сжимая руль, в нерешительности. Два варианта… и время уходит впустую. Я снова посмотрела на карту и в отчаянии провела пальцем по возможным маршрутам в Марсель. В конце концов оказалось, что возможны три варианта. Можно было рискнуть и направиться одним из двух путей: через реку Дюранс, по главной дороге на Марсель, или восточнее, через Апт, по дороге номер сто, запутанными окольными дорогами; кроме того, я могла вернуться в Авиньон.
Последний вариант я отбросила сразу, не желая больше искушать судьбу. Не стоило и пересекать Дюранс, где велик был риск встретить Ричарда Байрона. Я отправлюсь на восток, по длинной дороге номер сто. С тяжелым сердцем я сложила карту и завела «райли». Машина ползла по узкой аллее, вымощенной неровным булыжником и блестевшей вонючими лужами; тощие коты бродили по ней и рылись в канавах. Штукатурка на домах отваливалась, ставни криво висели на ржавых петлях. Я пробиралась к главной улице.
И вдруг остановилась как вкопанная, судорожно нажав на тормоза и дрожа.
В прорези яркого солнечного света, которая была главной улицей, мелькнул большой серый автомобиль, направлявшийся на восток, к дороге номер сто.
Эго был «бентли».
Моей первой мыслью, довольно абсурдной, было своего рода восхищение скоростью, с какой он действовал, даже учитывая мою работу над его распределителем зажигания. Моя вторая мысль – бурная радость за себя. Во всяком случае, дорога на Оргон была свободна, и я могла вернуться по своим следам. Я подвела машину к началу аллеи, вылезла из нее и осторожно выглянула на главную улицу Кавайлона.
Ослепительно сияло солнце. Улица была узкая, ее заполняла обычная рыночная толпа. Женщины с корзинами и сетками теснились вокруг прилавков с дынями, бобами, апельсинами и лоснящимися фиолетовыми баклажанами. Стояли повозки, запряженные мулами, грузовики и большие сверкающие автомобили. Бродили дети, собаки и загорелые полуобнаженные мужчины в беретах и вылинявших джинсах.
Но «бентли» исчез. Мне показалось, что поднятая им пыль все еще висит в горячем дрожащем воздухе в конце улицы.
В мгновение ока я подбежала к своей машине, выбралась из аллеи и понеслась к мосту через реку и к Оргону, где был поворот на Марсель.
Приятный ветерок обдувал мне щеки и трепал волосы. Но вокруг машины воздух был совершенно неподвижен. Под безжалостным солнцем листья платанов, стоящих вдоль дороги, висели вялыми желто-зелеными пучками. Их великолепные стволы с коричнево-красной корой казались искусно вырубленными колоннами. Каменистую дорогу перегораживали тени деревьев.
Регулярно, как стук запущенного метронома, тени-полосы проносились по капоту и исчезали у меня за спиной. Я вела машину на предельной скорости. Пронесся пыльный квартал неопрятных, узких, как пенал, зданий, затем дорога вырвалась из платанов, и, сияя, передо мной возникла река Дюранс.
Возле моста стояла вереница машин, ожидающих переправы. С упавшим сердцем я заняла место в очереди. Мост был временным, узким и неустойчивым, триста метров деревянного настила на заново уложенных металлических балках. На концах моста находились сторожевые будки, возле которых полицейские управляли движением. В эту минуту открыли путь потоку встречного транспорта, и легковые машины, грузовики и повозки медленно поползли по узкому настилу, в то время как белый жезл полицейского преграждал дорогу нам.
Сверху обрушилась жара. Я чувствовала, как она поднимается волнами от обшивки машины и обдает потом все мое лицо. Расслабиться было невозможно; я сидела неподвижно, как кукла, переводя взгляд с запрещающего жезла полицейского на зеркальце заднего обзора.
Встречный поток машин медленно тащился вперед, и всюду вокруг меня, и впереди, и сзади, и слева нетерпеливые французские водители кричали, и газовали моторами, и нажимали на клаксоны, и готовились к бешеной борьбе за первое место на узком мосту…
Позади меня огромный грузовик дрожал и ревел, почти упираясь в задний бампер моего «райли»; за ним виднелась запряженная мулом повозка с брезентовым верхом. Слева подобрался желтый «кадиллак» и готовился проскользнуть вперед, между мной и стоящим впереди меня фургоном.
Нервы у меня начали сдавать. Грохот выхлопных труб, жара, гудки… да опустится когда-нибудь этот жезл или нет? Нетерпеливое завывание моторов вокруг меня вдруг усилилось, и снова началось незаметное движение вперед. Я увидела, что противоположный конец моста опустел и только три или четыре машины все еще пересекают его; по-видимому, как только они освободят путь, нам разрешат ехать.
Я ухватилась за руль покрепче, не сводя глаз с белого жезла и одновременно – с желтого «кадиллака».
Последний грузовик прогромыхал по настилу. Жезл наконец опустился, и полицейский махнул нам, разрешая ехать. Фургон устремился в образовавшуюся брешь, желтый «кадиллак», торжествующе сигналя, проскочил под самым моим носом и рванулся за ним.
Я была третьей в шеренге на мосту, когда снова взглянула в зеркальце заднего обзора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Он сделал нетерпеливое движение рукой и проглотил какой-то вопрос. Теперь мы были на террасе одни, официант исчез. Двое туристов вышли из гостиницы, задержались на минуту, затем шагнули на слепящее утреннее солнце. Девушка была одета в белое и размахивала алой сумочкой. Мужчина, в шортах цвета хаки и свободной льняной рубашке, держал в руках кинокамеру необычной формы. Они смеялись. Не торопясь, они прошли мимо нас, направляясь к руинам, и скрылись за высокой каменной стеной. С ними, казалось, исчез нормальный, безопасный и счастливый мир, и я снова оказалась один на один с Ричардом Байроном, втянутая в темный круг его маленького личного ада.
Какое-то время мы сидели в напряженном молчании, пока солнечный луч не продвинулся немного и не лег косым сиянием на носки моих босоножек. Где-то начала стрекотать цикада, сухо и ритмично.
Я уронила наполовину выкуренную сигарету и осторожно потушила ее на полу. Потом склонила голову на руки.
– Есть еще кофе? – спросила я как бы с трудом. И почувствовала его пристальный взгляд.
– Нет. Весь кончился. Что случилось?
Я слегка покачала головой.
– Ничего. Просто…– Мой голос замер, и я ничего не добавила. Последовало короткое молчание, я чувствовала, что он внимательно рассматривает меня, озадаченно и подозрительно. Но на этот раз, в отличие от Нима, у меня было преимущество – нельзя было усомниться в подлинности моего обморока прошедшей ночью, и этим утром после всего пережитого я выглядела не лучшим образом. Подняв голову, я посмотрела на него, зная, что глаза у меня покраснели и запали, а губы под яркой губной помадой сухие.
– Со мной все в порядке, – сказала я, – но не попросите ли вы официанта принести воды… или коньяка? Да, коньяка.
Не знаю точно, на что я рассчитывала. Наверное, опиралась на общую идею, будто надо создать впечатление слабой женщины, не способной совершить отчаянную попытку бегства. В голове у меня кружились обрывки воспоминаний о прочитанных триллерах; я размышляла, не выплеснуть ли коньяк ему в лицо и броситься прочь, пока он не опомнился.
И счастливый случай представился. На этот раз, как настоящая героиня, я не преминула им немедленно воспользоваться.
Ричард Байрон позвал официанта раз, другой. Я поникла на стуле, равнодушная ко всему. Но официант то ли не слышал, то ли был занят, но так и не появился. После тщетных призывов Байрон подошел к двери гостиницы, выглянул в пустой вестибюль, а затем, окинув меня долгим взглядом, вошел внутрь.
Только этого мне и надо было.
Я пробежала пятьдесят метров между террасой и автомобилем, на ходу вытащила ключи, за три секунды открыла дверцу и скользнула на сиденье. К счастью, мотор завелся сразу и машина помчалась по склону.
Выезжая на дорогу, я краем глаза заметила Ричарда Байрона, выходящего с хозяйкой из дверей гостиницы. Он рванулся вперед, а я захлопнула дверцу и нажала на газ. Когда машина поворачивала, набирая скорость, я увидела бурно жестикулирующую хозяйку, намертво вцепившуюся в рукав Байрона, которому пришлось обернуться и поговорить с ней…
«Что ж, – подумала я безжалостно и рассмеялась. – Пусть побеседует. Пусть объяснит, почему его жена удрала, не сказав ни лова, да еще оплатит гостиничные счета в придачу».
Машина спускалась с холма по вьющейся спиралью дороге, и здесь за поворотом на обочине стоял припаркованный среди скал большой серый автомобиль. «Бентли», – подумала я гневно, резко тормозя. Машина, на которой можно так славно поохотиться за мной, если я не приму решительных мер. Я выскользнула из своего «райли» с мыслями о вспоротых шинах, вытащенных свечах зажигания и других подобных разбойных действиях. Но при гостинице был гараж, и кто знает, какие у них есть запасные части? Спотыкаясь на камнях по пути к серой машине, я судорожно, думала. Рулевое колесо не подойдет по той же причине… Шины мне нечем резать… Капот был не заперт, и я подняла его, искоса следя за дорогой.
В конце концов, решение пришло автоматически. Джонни научил меня во время войны, как обездвиживать машину, когда мы оставляли ее на долгие часы возле военно-воздушной базы, куда ездили на танцы. Тогда молодые офицеры по ночам не задумываясь прихватывали чужие автомобили, чтобы совершить увеселительную поездку с девушками. Весьма необычный метод обездвиживания, разгадка его требует немало усилий… И такой простой в исполнении.
Я сдернула крышку распределителя зажигания, повернула на полтора оборота один из винтов, нарушив электрический контакт, затем поставила крышку на место, захлопнула капот и бросилась назад к своей машине. Чтобы это сделать, понадобилось меньше времени, чем рассказать.
Руки у меня дрожали и были влажными от пота, но когда машина снова рванула вниз по склону, я почувствовала себя увереннее. Вниз по насыпи, стремительно, как на скоростном лифте, по неровной дороге, еще один поворот за высокую стену, и я была вне пределов видимости и довольно далеко от гостиницы! Байрону понадобится немало времени, чтобы обнаружить, почему его «бентли» рычит и не заводится, хотя все вроде бы в порядке Наконец, я осторожно спустилась по последнему изгибу дороги и выехала на хорошее покрытие тарасконской дороги. Свернув направо на Сен-Реми, я покрутилась по окраинным улочкам, пока не решила, что сбила погоню со следа, а затем, все еще придерживаясь направления на восток, в приподнятом настроении поехала по узким сельским дорогам.
ГЛАВА 11
Выход, преследуемый Медведем
Шекспир
Куда угодно, только не в Авиньон! Может быть, я ускользнула от него или, по крайней мере, существенно его задержала. Но нельзя было рисковать привести его прямо в Авиньон, к Дэвиду. Или, если на то пошло, навести его на свой собственный след, который после Авиньона, куда бы я ни направилась, будет открытой книгой. Я погнала машину на максимальной скорости, какую осмелилась развить, по узким ухабистым дорогам между высокими глухими изгородями из колючих кустарников и кипарисов, раздумывая, куда направиться и что делать.
Я отделаюсь от Байрона, если смогу, затем позвоню Луизе, расскажу все, что знаю, и попрошу ее собрать вещи и встретиться со мной. Пусть она наймет машину, я оплачу; это убережет ее от возни с багажом в переполненных поездах. Но где нам встретиться? Я ломала над этим голову, пока «райли» осторожно полз по узкому и явно ненадежному мосту через реку, затем приняла решение, выбрав самое простое как наилучшее. Марсель. Я не раз слышала (и считала это разумным), что проще всего затеряться в большом городе, а у меня под боком находился один из крупнейших городов Франции. К тому же мы с Луизой изначально планировали посетить Марсель на день-другой, так что очевидным выходом было попросить ее покинуть Авиньон и встретиться со мной в Марселе.
Когда я приняла это решение, моя машина как раз въехала в маленький сельский городок – большую деревню по английским меркам, – и придорожная вывеска подсказала мне его название: Кавайлон. Я свернула с дороги в короткую прямую аллею и остановила «райли». Вылезла, опустила и закрепила верх машины, снова залезла в нее и вытащила карту.
И сразу убедилась, что мне не следовало пересекать реку. Чтобы попасть в Марсель, надо было резко повернуть на юг у Оргона и выбраться на основную марсельскую дорогу. Эту часть пути мне придется повторить. Я сидела, закусив губу, и смотрела перед собой, в конец узкой аллеи, туда, где она выходила на главную улицу городка, размышляя, что делать дальше. Если возвращаться назад тем же путем, по боковым дорогам, то в случае, если Ричард Байрон напал на мой след, я угожу ему прямо в зубы. Если же он не поедет точно по моим следам, а выберет главную дорогу, то, придерживаясь ее, я аккуратно передам себя ему прямо в руки. У него было только два варианта, так же как и у меня.
Я сидела, сжимая руль, в нерешительности. Два варианта… и время уходит впустую. Я снова посмотрела на карту и в отчаянии провела пальцем по возможным маршрутам в Марсель. В конце концов оказалось, что возможны три варианта. Можно было рискнуть и направиться одним из двух путей: через реку Дюранс, по главной дороге на Марсель, или восточнее, через Апт, по дороге номер сто, запутанными окольными дорогами; кроме того, я могла вернуться в Авиньон.
Последний вариант я отбросила сразу, не желая больше искушать судьбу. Не стоило и пересекать Дюранс, где велик был риск встретить Ричарда Байрона. Я отправлюсь на восток, по длинной дороге номер сто. С тяжелым сердцем я сложила карту и завела «райли». Машина ползла по узкой аллее, вымощенной неровным булыжником и блестевшей вонючими лужами; тощие коты бродили по ней и рылись в канавах. Штукатурка на домах отваливалась, ставни криво висели на ржавых петлях. Я пробиралась к главной улице.
И вдруг остановилась как вкопанная, судорожно нажав на тормоза и дрожа.
В прорези яркого солнечного света, которая была главной улицей, мелькнул большой серый автомобиль, направлявшийся на восток, к дороге номер сто.
Эго был «бентли».
Моей первой мыслью, довольно абсурдной, было своего рода восхищение скоростью, с какой он действовал, даже учитывая мою работу над его распределителем зажигания. Моя вторая мысль – бурная радость за себя. Во всяком случае, дорога на Оргон была свободна, и я могла вернуться по своим следам. Я подвела машину к началу аллеи, вылезла из нее и осторожно выглянула на главную улицу Кавайлона.
Ослепительно сияло солнце. Улица была узкая, ее заполняла обычная рыночная толпа. Женщины с корзинами и сетками теснились вокруг прилавков с дынями, бобами, апельсинами и лоснящимися фиолетовыми баклажанами. Стояли повозки, запряженные мулами, грузовики и большие сверкающие автомобили. Бродили дети, собаки и загорелые полуобнаженные мужчины в беретах и вылинявших джинсах.
Но «бентли» исчез. Мне показалось, что поднятая им пыль все еще висит в горячем дрожащем воздухе в конце улицы.
В мгновение ока я подбежала к своей машине, выбралась из аллеи и понеслась к мосту через реку и к Оргону, где был поворот на Марсель.
Приятный ветерок обдувал мне щеки и трепал волосы. Но вокруг машины воздух был совершенно неподвижен. Под безжалостным солнцем листья платанов, стоящих вдоль дороги, висели вялыми желто-зелеными пучками. Их великолепные стволы с коричнево-красной корой казались искусно вырубленными колоннами. Каменистую дорогу перегораживали тени деревьев.
Регулярно, как стук запущенного метронома, тени-полосы проносились по капоту и исчезали у меня за спиной. Я вела машину на предельной скорости. Пронесся пыльный квартал неопрятных, узких, как пенал, зданий, затем дорога вырвалась из платанов, и, сияя, передо мной возникла река Дюранс.
Возле моста стояла вереница машин, ожидающих переправы. С упавшим сердцем я заняла место в очереди. Мост был временным, узким и неустойчивым, триста метров деревянного настила на заново уложенных металлических балках. На концах моста находились сторожевые будки, возле которых полицейские управляли движением. В эту минуту открыли путь потоку встречного транспорта, и легковые машины, грузовики и повозки медленно поползли по узкому настилу, в то время как белый жезл полицейского преграждал дорогу нам.
Сверху обрушилась жара. Я чувствовала, как она поднимается волнами от обшивки машины и обдает потом все мое лицо. Расслабиться было невозможно; я сидела неподвижно, как кукла, переводя взгляд с запрещающего жезла полицейского на зеркальце заднего обзора.
Встречный поток машин медленно тащился вперед, и всюду вокруг меня, и впереди, и сзади, и слева нетерпеливые французские водители кричали, и газовали моторами, и нажимали на клаксоны, и готовились к бешеной борьбе за первое место на узком мосту…
Позади меня огромный грузовик дрожал и ревел, почти упираясь в задний бампер моего «райли»; за ним виднелась запряженная мулом повозка с брезентовым верхом. Слева подобрался желтый «кадиллак» и готовился проскользнуть вперед, между мной и стоящим впереди меня фургоном.
Нервы у меня начали сдавать. Грохот выхлопных труб, жара, гудки… да опустится когда-нибудь этот жезл или нет? Нетерпеливое завывание моторов вокруг меня вдруг усилилось, и снова началось незаметное движение вперед. Я увидела, что противоположный конец моста опустел и только три или четыре машины все еще пересекают его; по-видимому, как только они освободят путь, нам разрешат ехать.
Я ухватилась за руль покрепче, не сводя глаз с белого жезла и одновременно – с желтого «кадиллака».
Последний грузовик прогромыхал по настилу. Жезл наконец опустился, и полицейский махнул нам, разрешая ехать. Фургон устремился в образовавшуюся брешь, желтый «кадиллак», торжествующе сигналя, проскочил под самым моим носом и рванулся за ним.
Я была третьей в шеренге на мосту, когда снова взглянула в зеркальце заднего обзора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29