И все. Споры возни-
кают лишь в тех редких случаях, когда книга оказывается в
интервале, отделяющем художественную литературу от посред-
ственной. Но само наличие книги в таком интервале несомнен-
но уже свидетельствует о ее литературной локализации. Гру-
бые ошибки здесь исключаются, потому что в профессиональной
среде непризнанных гениев нет.
4
Избежать литературной войны, по-видимому, невозможно.
Лучшая часть фантастики всегда будет стремиться к выделе-
нию самой себя из массы посредственной литературы, таким об-
разом отстраняя всех остальных. В свою очередь авторы низко-
го вкуса никогда не смирятся с тем, что их деятельность не
получает признания.
Рассуждения о мире в литературе, которые иногда приходит-
ся слышать оторваны от реальности. Они очень напоминают мне
те доклады, те ужасные выступления по телевидению, те
статьи, что нам всем приходилось читать и слышать в застой-
ные годы. Если отбросить обязательную риторику, то вся суть
их сводилась к следующему: нас, во-первых, призывали писать
хорошо и талантливо, а во-вторых, призывали жить дружно, так
сказать, единой семьей советских писателей. Я ни разу не
слышал, чтоб призывали писать бездарно и плохо или чтоб при-
зывали ссориться и враждовать друг с другом. То есть, все
было правильно. Нечего было возразить. Но при этом и доклад-
чик, и слушатели понимали, что под "хорошо и талантливо"
подразумевается воспевание развитого социализма, а под "жить
дружно, не ссориться" -- безусловное подчинение литератур-
ным секретарям.
Это была демагогия.
Нечто подобное, как мне кажется, представляют собой и ны-
нешние рассуждения о мире в литературе. О каком, собственно,
мире идет речь? Нет мира вообще. Есть мир лишь на определен-
ных условиях. И когда представитель низкого вкуса рассуж-
дает о мире в фантастике, то под этим подразумевается: приз-
найте нас, согласитесь, что наши произведения -- тоже лите-
ратура, допустите нас в номинации и в жюри, дайте право ре-
шать, что хорошо, а что плохо. Проще говоря, станьте такими
же. Уничтожьте демаркационную линию. Уничтожьте границу меж-
ду литературой и чтивом. Вот о чем идет речь. Речь идет о
мире на условиях низкого вкуса.
Это вовсе не мир. Это -- капитуляция.
Дело здесь не только в квалифицированном читателе, кото-
рого мы теряем,-- новая фантастика сама ведет изнуряющую
борьбу за признание ее со стороны реалистической литературы.
Всем известно, что на фантастике стоит клеймо второсортнос-
ти. Стало устойчивым использование клише: "детективы, фан-
тастика и прочее низкопробное чтиво". Критика фантастики не
замечает. Как бы заранее предполагается, что здесь ничего
приличного быть не может. Все, наверное, сталкивались с си-
туацией, когда книга российского автора отвергается просто
потому, что это -- фантастика, но одновременно признаются и
анализируются произведения -- да, конечно, реалистические --
но по своему литературному исполнению уступающие лучшим кни-
гам современных фантастов. Вся фантастика скомпрометирована.
Я не знаю, удастся ли каким-то образом реабилитировать жанр
-- например, Стругацким это не удалось -- но в условиях
борьбы за признание, что, конечно, является борьбой и за вы-
живание тоже, мы не можем согласиться на лидерство литера-
турной посредственности. Потому ни один современный критик,
ни один настоящий писатель, ни один так называемый деятель
литературы никогда не будет вникать в наши внутренние отно-
шения. О фантастике как о жанре безусловно будут судить по
внешним ее проявлениям. И если э т о считается в фантастике
лучшим, значит, остальное просто бурда, и все разговоры о
том, что фантастика это литература, бессмысленны. Ситуация
чрезвычайно проста. Либо мы соглашаемся, что фантастика --
это второсортное чтиво, и тогда конкурируем с Гаррисоном,
заведомо проигрывая ему, либо мы конкурируем с реалистичес-
кой литературой, где, конечно, ничтожные, но шансы все-таки
есть, но тогда мы обязаны достаточно ясно дистанцироваться
от литературной посредственности.
5
Разумеется, я понимаю, что многих из здесь присутствую-
щих смущает само слово "война", и что лучше бы было ис-
пользовать какие-нибудь мягкие термины. Называть это, ска-
жем, внутрижанровой конкуренцией, называть это, скажем,
борьбой литературных течений. Вообще не использовать милита-
ристскую лексику. Однако, суть от этого не меняется. Гово-
рить о борьбе течений можно только в рамках собственно лите-
ратуры, а здесь речь идет о конфликте между литературой и
чтивом. А такого рода конфликт в принципе не разрешим и
всегда приводит к экстремальным военным формам, что, по-мое-
му, объясняется личным составом противостоящих сторон.
Здесь необходимо иметь в виду следующее обстоятельство.
Плохой писатель -- это, как правило, еще и плохой человек.
Почему это так, я сейчас обсуждать не буду, но мы все доста-
точно долго пребываем в литературе, чтоб уже убедиться в
правильности данного утверждения. Причем, когда я употреб-
ляю термин "плохой писатель", то я вовсе не имею в виду по-
давляющего числа начинающих авторов или авторов, пока еще не
написавших серьезных литературных произведений. Это, как мне
кажется, еще никакие писатели. Не плохие и не хорошие.
Только будущее покажет, что из них выйдет. Я имею в виду
лишь тех писателей, что присутствуют в литературе уже доста-
точно долго и чье творческое бесплодие представляется оче-
видным. Мы такого рода писателей знаем по Великому противос-
тоянию, вероятно, нет смысла перечислять конкретные имена, и
мне кажется, что люди именно этого типа и возглавят наступ-
ление на художественную фантастику.
Материалом здесь, как всегда, послужат обиженные. Их бу-
дет много -- уже в ближайшие годы большинство российских
фантастов осознает тот горький факт, что они никогда не по-
лучат ни "Странника", ни "Улитку", ни пока еще, быть может,
не очень престижную, но все-таки премию "Интерпресскона".
Большинство осознает тот факт, что оно никогда не будет
стоять в первом ряду российских фантастов и при составлении
сборников, антологий или в представлении российской фантас-
тики за рубежом им придется довольствоваться скучной и длин-
ной очередью. В личном плане эта ситуация вполне разрешима.
Автор может сказать себе: Да, конечно, ни хрена я писать не
умею. Набуровил какую-то тягомотину, стыдно людям показы-
вать. Надо плюнуть и начать все сначала.
Короче, автор может начать работать.
Но он может пойти и другим путем.
Плохой писатель тем и отличается от хорошего, что он ни-
когда не скажет себе: Я не умею писать. Он заранее убежден в
ценности всего им созданного. И если книги такого писателя
не получают признания, значит, виноваты в этом другие. Зна-
чит, виновата литературная мафия, захватившая якобы власть в
фантастике, виноваты конкретные люди, мешающие писателю, ви-
новата сама фантастика, движущаяся, по мнению автора, не ту-
да. А отсюда -- и средства борьбы, которые вполне очевидны.
Я не стану далее углубляться в эту благодатную тему. Ма-
териал здесь слишком взрывоопасен. Однако, вся история отно-
шений с молодогвардейскими лидерами свидетельствует, что эк-
стремальные формы соперничества рождались именно той сторо-
ной и что именно "Молодая гвардия" превратила борьбу литера-
турных течений в войну, применяя те методы, которые в лите-
ратуре недопустимы. Потому что борьба -- это когда оппонен-
ты уважают друг друга, а война -- когда уважения к противни-
ку нет. Вероятно, нечто подобное будет существовать и в
дальнейшем. Творческое бесплодие разъедает писателя как кис-
лота, и поэтому маргиналии будут, видимо, исходить, в основ-
ном, от представителей низкого вкуса.
6
Каковы могут быть тактика и стратегия этой войны?
Вероятно, не следует создавать каких-либо организацион-
ных структур, потому что функционеры, которые при этом пот-
ребуются, безусловно захватят там власть и используют эту
организацию в борьбе за лидерство в литературе.
Также, вероятно, не следует использовать административ-
ные методы. Скажем, в рамках Союза или отдельных писа-
тельских организаций. Разумеется, нельзя допускать, чтобы
лидеры молодогвардейского типа становились в Союзе влия-
тельными администраторами. Но и вытеснять их собою с адми-
нистративных постов не следует. Потому что мы либо в этой
борьбе проиграем -- так как в бюрократических танцах фун-
кционеры всегда сильнее писателей -- либо, автор, решивший
стать крупным администратором, постепенно утратит творчес-
кие способности, что опять-таки будет означать литературное
поражение.
Эти пути, по-моему, не приемлемы.
Действовать, вероятно, следует по-другому.
Следует, вероятно, помнить, что основное достоинство вы-
сокого вкуса -- художественность. Это то, что в конечном
итоге позволило выстоять при натиске "молодогвардейцев". По-
теряв критерий художественности, мы потеряем все, потому что
ничто другое противопоставить посредственности не сможем.
Демаркационная линия должна быть достаточно ясной.
Следует, вероятно, помнить, что маргинальные формы борьбы
существуют лишь там, где размыты формы морали. Если дей-
ствия сомнительного характера будут осуждаться в мире фан-
тастики, то и действия эти удастся вытеснить на периферию.
Война в фантастике должна быть литературной войной, и бес-
компромиссность ее должна оставаться лишь в сфере эстетики.
Вот два главных принципа литературной войны: дистанциро-
вание художественное и дистанцирование этическое.
Механизм художественного дистанцирования я изложил, в ме-
ханизм дистанцирования этического я не вдавался: он доста-
точно ясен.
Может показаться кому-то, что принципы эти слишком аб-
страктные. Это не так. Принципы обладают большой веществен-
ной силой, потому что они форматируют общественное сознание,
создавая координаты, в которых происходит существование.
7
И -- совсем короткое заключение.
Разумеется, я несколько заострил ситуацию: собственно
войны еще нет, хотя первые выстрелы, по-моему, уже прозвуча-
ли. Но я хотел, чтобы стало совершенно понятным: мы сейчас
создаем новый мир -- мир российской фантастики -- и от того,
какие принципы будут заложены в основу этого мира, от того,
какие правила там будут существовать, вероятно, в значи-
тельной мере зависит судьба -- и всех нас, и каждого.

1 2